Махпейкер никак не могла понять: что она сделала не так? Почему животное исчезло? Но спросить было не у кого... В итоге, девушка пришла к выводу: Хюррем-султан столь необычным способом дала понять, что ей предстоит стать многодетной мамой, но детей следует оберегать…
Уж кому, как не этой султанше было знать, что такое страх за жизнь своих чад! На какие только ухищрения не шла Роксолана, желая уберечь своих мальчиков. Как орлица защищает крыльями, так и она укрывала своих орлят от бед и отцовского гнева. Лично Махпейкер не сомневалась: останься жива, трагедии с шехзаде Баязедом никогда не случилось.
Кстати, в историю, что русская султаншца стала причиной гибели шехзаде Мустафы не особо верила. Зачем ей подставлять себя и своих сыновей? Ведь в случае раскрытия заговора, а за каждым ее шагом следили тысячи глаз, а ее речи подслушивали тысячи ушей, шелковая удавка в первую очередь затянулась бы на шее рожденных ею шехзаде, а потом пришел бы и ее черед. Оно ей надо?
Даже спустя много лет в гареме шептались, как Мустафа сам был виноват в случившемся. Слишком жаждал власти, нагло вел себя в Диване, не говоря уже об его отношении к отцу, великому султану Сулейману. Оно и понятно: принцу вот-вот должно было исполниться сорок лет, а по-прежнему в шехзаде ходил и ему не разрешили бороду отращивать. А ему, видимо, очень хотелось иметь сей признак власти на лице, ибо без разрешения стал ее отращивать...
В свою очередь отец, с каждым годом становившийся все более и более подозрительным, не собирался уходить на покой и уступать место на троне. А тут еще матушка Махидевран постоянно нашептывала, кто должен быть султаном... В итоге, наследник не выдержал и лишился жизни…
Жаль, конечно, что сын Кануни, султан Селим не успел отменить закон Фатиха. Сколько бы тогда жертв удалось избежать, сколько бы людей остались жить! А теперь живи и оглядывайся, каждый шаг просчитывай, каждое слово взвешивай. Последнее было как нельзя актуальным. Махифруз родила крепкого и очень крикливого шехзаде. Став матерью, возгордилась так, что, казалось, еще немножко и взлетит выше неба. Кричала, что теперь она баш-кадын! Можно подумать, кто-то с ней спорил!
Счастливый молодой родитель нарек своего первенца Османом, тем самым давая понять, что род продолжается, и, как полагается, осыпал молодую мать золотом и дорогими подарками. Она с гордостью принимала поздравления и всем своим видом давала понять, кто теперь во дворце главный. Однако султан сделать ее своей хасеки явно не спешил, как она не хотела. Да и управлять гаремом не разрешил. Более того, недвусмысленно дал понять: ее дело теперь растить сына и заниматься только им.
Сам же откровенно признался Махпейкер, чей стан также стал терять стройность, свою главную задачу хатун выполнила. Родила здорового сына, и опасность, что династия прервется, отступила. Но это вовсе не означает, что следует вздохнуть спокойно.
— С учетом детской смертности, надо подстраховаться, — продолжил повелитель, — вот если моя ненаглядная родит еще одного сына, а потом еще и еще, тогда можно будет вздохнуть спокойно.
Будущая мама счастливо улыбалась, слушая подобные речи. Подобные слова обнадеживали. Если так говорит, значит, не позволит брату убивать брата. Скорее бы отменил этот жуткий закон! Пусть детей будет много и пусть все они живут и радуются жизни!
Но как бы там ни было, сердце сжималось от страха: а вдруг опять призовет Махифруз к себе? И что тогда? Роды явно ей пошли на пользу и она очень похорошела. Правда, характер от этого лучше не стал. Как и прежде задирала окружающих и ко всем цеплялась. Калфы не знали, что делать и как себя с ней вести. А уж бедным служанкам и вовсе приходилось туго. Если кто и мог как-то на нее воздействовать, то только молодой султан, да только ему до наложницы, выполнившей свой долг перед династией, не было никого дела.
Фатьму-хатун она не опасалась. Не видела в ней соперницы, а вот черкешенку немного побаивалась, хотя и не показывала вида. При встрече держалась спокойно и независимо… Хотя Махифруз, к ее имени теперь следовало прибавлять приставку «султан», постоянно ее прилюдно оскорбляла. Особенно доставалось ребенку, что носила под сердцем. Было очень трудно себя сдерживать и не опускаться до свар. Особенно, когда на тебя с такой радостью смотрит сотня глаз, в которых написано:
— Ну, покажи себя, хатун! Сколько можно притворятся! Мы просто жаждем увидеть твое настоящее лицо!
И она показала. После очередной безобразной сцены, встала, смиренно сложила руки на груди, промолвила с большим почтением: — Помни всегда, госпожа, оскорбляя дитя, что ношу под сердцем, вы оскорбляете не столько меня, сколько его отца, великого повелителя, султана Ахмеда-хазрет лери. Никогда об этом не забывайте!
Скандалистка испуганно замерла с открытым ртом, а Махпейкер, не обращая внимания на заинтересованных девиц, гордо отправилась в свои покои. Сейчас ее больше всего волновало, чтобы ребенок родился здоровым. Поэтому ела только хорошую пищу, смотрела только на красивые лица, читала только добрые книги, слушала только красивую музыку. И, вообще, старалась не расстраиваться по пустякам. А злобная Махифруз-султан в ее глазах была как раз этим самым пустяком.
Спроси у нее: кого хочет родить шехзаде или маленькую султаншу, так сразу и не ответила бы. Сын, конечно, хорошо, его рождение придаст уверенности, но всегда жить в страхе за его жизнь… Уж пусть лучше будет девочка! С ними спокойнее!
И вот этот важный день настал. 8 марта 1605 года ее покои огласил громкий крик. На свет явился шехзаде, которого счастливый султан нарек Мехмедом, как своего отца.
Публикация по теме: Одинокая волчица, часть 26
Начало по ссылке
Продолжение по ссылке