Раэ не ожидал ничего хорошего от того места, куда он попал. Поэтому его ничуть не смутило то, как окрысился при его появлении тот парень, который должен был стать его соседом по дортуару на этот учебный год. Ни ответа, ни привета – только оторвал взгляд от панели, на которой был натянут свиток по некромантии, на миг показал недовольный взгляд – а как еще надо встречать новичков в школе магии – и снова погрузился в чтение. Свиток был размотан в волны на обе стороны, на весь дортуар.
«Ну и спасибо, что не лезешь, - подумалось тогда Раэ, - и без того тошно». Ему и в самом деле было бы противно, пристань к нему новоиспеченный сосед с расспросами. Не по своей воле он тут, и найти в окружающих хоть какое-то дружеское расположение охотник и не надеялся.
Раэ молча, не здороваясь, прошел по просторной палате, где в зеркальном порядке друг против друга были прижаты к противоположным стенам две лавки и притулившиеся к ним же учебные столы с конторками. Упирались друг в друга, как в прениях за границу, два одинаковых несдвигаемых сундука. У соседа крышка уже была заставлена его вещами, а крышка сундука, предназначенного Раэ, была наполовину завалена пучками сушеных трав. Пришлось решительно, не совещаясь с обиженным на подселение соседом, отодвинуть эти веники на его половину. После этого Раэ открыл предназначенный ему сундук, дал шебуршившемуся там буке подзатыльник, выпустил моль, и принялся складывать свои вещи. После этого подошел к лавке, вскрыл сверток с постельным бельем, которое вывалилось из него трепещущими, как живыми, шуршащими шелковыми волнами. Раэ чуть не вскрикнул от неожиданности. Ну Мурчин! Она не дала своим служанкам собирать своего ученика, а своими руками уложила ему простыни. А Раэ и не посмотрел, какие. Да хоть дерюжные! Он и на лен не рассчитывал. Вообще ему было все равно, что ему соберет в школу магии его госпожа. Приговоренному к казни последний обед в глотку не лезет, как бы ни был он роскошен.
Раэ быстро застелил постель, как это делал в казарме с той разницей, что сейчас он застилал шелком, расшитым по краям жемчужно-серой монограммой Мурчин, совершенно не радуясь той безупречности, с какой он это научился делать в Цитадели. Затем отошел к окну и отрешенно оглядел безрадостный вид.
Школа магии располагалась на возвышенности и горделиво красовалась над мертвым полупустым Даруком. Над городом довлело тяжелое, усеянное редкими ранними звездами небо, тонким срезанным человеческим ногтем, как стесняясь, проявился молодой месяц. Внизу, готовые истаять в полумраке ночи, шли ровные, как по линеечке, цепочки могильных плит – все, что осталось от былых жителей Ортогона, в отдалении, если прямо бросить взгляд, громоздились башни замка Лэ, отсюда казавшиеся игрушечными и изящными, не смотря на то, что на самом деле таковыми они не являлись. Замок Лэ был надежным оплотом этого странного города-кладбища.
Раэ сумел в замысловато продуманном нагромождении башен, стен, галерей и иных пристроек отыскать ту самую башню с высоким шпилем и застекленным верхом – апартаменты Мурчин, в которые она вселилась сразу, как прибыла в Дарук, столицу Ортогона, немного опередив канцлера, который приплыл на «Звезде Майяр» несколькими днями позже. Похоже, на том гигантском корабле прибыло в Ортогон полдвора, то ли по долгу службы, то ли от невесть из-за чего еще увязавшееся за канцлером Теро Наюнеи. По-настоящему охотник сожалел только о том, что расстался только с пятью обитателями этих апартаментов – в школу магии, в это гнездо подрастающих колдунов, было ни в коем случае нельзя брать альвов. Но и при расставании с самой Мурчин, ее компаньонкой Наравах и даже с этим Согди ему было как-то не по себе. К ним он хотя бы привык.
«Нет худа без добра, - пытался уговорить себя не падать духом Раэ, - зато от канцлера подальше».
В окнах башни мелькал огонек – это Мурчин зачем-то зажгла огонь, хотя она, как ведьма, вовсе в нем не нуждалась. И чем она там занималась?
Небо стало затягивать тучами, над Даруком собирался пройти мелкий ночной моросящий дождь. Пора было отходить ко сну после суматошного дня, во время которого Раэ устраивали в школу магии.
-Ирит, - внезапно донеслось от Раэ бурканье соседа. Охотник спохватился. Терпеть не мог, когда вот так внезапно люди представлялись, будто только все вокруг и ждут, когда они назовутся. Раэ даже на миг растерялся и чуть не представился в замешательстве своим настоящим именем, хотя его давно пора было забыть.
-Фере, - принужденно представился он соседу, который соизволил-таки оторваться от трактата по некромантии и снизойти до новичка. Что-то его заставило признать в Раэ существо, стоящее внимания.
-Фере… твое имя означает "счастливчик"? – спросил он и поднялся с лавки. Это был невысокий щупловатый юноша, немногим старше Раэ, явно северянин, скорее всего, из Ноэме. Его лицо могло быть приятным, если бы не озлобленный взгляд близко поставленных глаз и нервозность в мимике. Что-то уже с первых слов и движений показывало, что держаться этот Ирит не умеет и манеры имеет самые отвратительные. С одного боку его светлые волосы были крашены луковой шелухой, с другого срезаны, словно какая-то болезнь или травма головы заставили обривать этому Ириту часть черепа. По шее змеился какой-то рисунок, нанесенный чернилами с иглами, как будто шею соседа Раэ обвила какая-то синюшная змея.
-А твое означает «солнечный», - пожал плечами Раэ, чтобы закрыть разговор. Да уж, совсем не подходящее значение.
Ирит по-хозяйски прошелся по их общему дортуару, остановился у постели Раэ, где из-под одеяла узкой полосой выглядывал шитый край шелковой простыни. Затем смерил Раэ сверху донизу снисходительным взглядом, после которого Раэ подумалось, понимает ли этот парнишка вообще, что при такой тщедушности не пристало ему так нахально держаться.
-Из какого ковена будешь? – спросил он.
-А это важно? – спросил Раэ.
-В этих стенах это важно, - сказал Ирит, - в этих стенах важно все. И то, какое место занимает твой ковен в обществе, и то, какое ты место занимаешь в ковене. И то, какова твоя магическая сила.
-Разве мы с тобой оба не простецы? – спросил Раэ, - какая такая у нас обоих магическая сила?
Отчасти охотника примиряло с учебой в магической школе то, что он учится на том отделении, для которого не надо обращаться. На травников могли обучаться и простецы, которым не обязательно было для этого становиться колдунами. Утешало его и то, что башня травников стояла как бы особняком от всей школы. Простецов старались держать несколько отдельно от колдунов, что врожденных, что обращенных. В минуты, когда Раэ подыскивал себе утешение, он так себе и говорил, что проведет этот год на небольшом островке, где колдунов будет поменьше.
-Говори за себя, - свысока заявил Ирит, - я вот, например, недолго задержусь в травниках. Меня в них задержали потому, что я должен повзрослеть и поздороветь, прежде, чем взвалю на себя груз тех способностей, которые у меня могут открыться после того, как меня обратят. А обратят меня обязательно. Так что я тут недолгий гость.
И он кивнул на трактат о некромантии, который волнами стелился по полу его дортуара. Ах, ну да, и в самом деле – вещь бесполезная для того, кто не владеет силой некроманта. Не пойми еще, раскрылся ли ему этот трактат.
Раэ уж понял, пока продирался к дортуару через всю приемную волокиту, что в школе магии Ортогона положено было стыдиться того, что ты травник. Это уж он понял по обнадеживающим поощрительным заверениям «ну, травники тоже нужны, кто-то же ими тоже должен быть, без хороших зельеваров ковен не стоит», «ну, это еще не последнее твое слово, у иных при обучении такие способности открываются, что их в пору переводить на более серьезные отделения», а так же «а был такой случай – пришел травником, стал великим некромантом». Это, значит, и были те самые подбадривания и напутствия, которые должны были воодушевить Раэ взяться за чернокнижие и преуспеть в нем.
-Так я не услышал – из какого ковена ты будешь? Мне кто-то что-то говорил, что твоя мейден – этрарка. А они очень нуждаются в хороших зельеварах. Так что ты будешь востребован, да еще как. Вижу, как она тебя обхаживает… в ее шнуровке ходить заставляет…
И Ирит одобрительно скривил рот и покачал головой – мол, хорошо устраивается этот сирый и убогий. Правильно рассчитывает свои возможности. А на наручах Раэ и завязках пояса и в самом деле были жемчужно-серые шнуры, которые вместо наконечников оканчивались небольшими серебряными печатями-чешуйками, на которых как клеймо красовались гардении – знак Мурчин и принадлежности ее ковену. Если уж считать, что ковен состоял из нее самой (новоиспеченная служанка Наравах пока была не в счет).
-А ты будешь из Ноэме? – спросил Раэ.
Белые брови Ирита надменно взлетели вверх.
-Вот что – тут первое правило для простецов – не говорить откуда они. Запомни, если не хочешь вечно ходить в дураках. Ты пока здешних порядков не знаешь, так что спрашивай меня, что тебе можно, а что нет. Так вот – мы тут все отреклись от своих семей, сожгли за собой мосты в мир людья, чтобы войти в свои настоящие семьи – ковены. Я не спрашиваю, откуда ты, хотя догадываюсь, откуда… уф! Ваших, кстати, тут не очень-то жалуют… Главное – откуда ты сейчас. Я вот, например, из ковена Черное Зеркало. Ты пока он нем не слыхал, понятное дело, ты же здесь недавно. Но еще услышишь. Я ученик ведьмы из Внешнего Круга. Ты, конечно, ученик мейден, но твоя мейден – этрарка, а они слабые ведьмы. Моя же – из Ноэме, откуда происходят самые могущественные колдуны на этой земле…
«Ваграмон или Гезеллин бы с тобой поспорили, - мысленно сказал Раэ, - но по мне так это состязание за то, кто из вас больше достоин гореть в аду, до свечки!»
-…Так что мы где-то так… равны… - сказал Ирит, - мы можем делить с тобой дортуар.
-Ты меня успокоил, - сказал Раэ.
В коридоре за дверью дортуара раздался шум. Кто-то кого-то от чего-то спешно отговаривал, а в ответ отгрызались. Дверь с треском распахнулась, и в дортуар влетела копна черных волос, и черный, как буря, упелянд, в котором находился… принц Рансу!
-Фере! – выкрикнул он налету, - какая удача! Хоть один живой человек в этой толпе придурков!
-Сударь? А вы-то здесь откуда? – охнул Раэ.
Продолжение следует. Ведьма и охотник. Неомения. Глава 2.