- Роман, а бывало ли такое, чтобы в итоге вам пришлось признать, что пациент действительно не сумасшедший? - спросила Алёна, отхлебнув очередной глоток чая.
- Бывало, - ответил Роман Иванович, - Так как вы журналист, вы наверняка помните историю годовалой давности, скандал с недостроенным торговым центром на окраине города?
Алёна чуть не поперхнулась. Конечно, она помнила. Эта жуткая история облетела весь город, более того, сделала его печально известным на всю страну.
- Конечно помню, - выдавила Алёна, - Это же настоящий кошмар. Рабство в двадцать первом веке, что может быть ужаснее?
- Там же не только рабство было, там была своеобразная "передержка" для похищенных людей, которых впоследствии использовали для борделей и чёрной трансплантологии. Настоящий ад на земле. Рабы-мужчины использовались на стройках, женщин увозили в бордели, а детей перебрасывали для ещё более кошмарных вещей - их попросту разбирали на запчасти, так сказать. А вы знаете, что накрыть этот конвейер рабов удалось с помощью нашей пациентки? Тогда, как вы наверняка помните, с высоких кресел полетели большие чины города. Многие из них получили суровые сроки.
Алёна немало удивилась:
- Нет, таких подробностей я не знаю. Про чиновников знаю, но про пациентку нет, к сожалению.
- Ну тогда слушайте.
***
Весной прошлого года к нам обратилась пожилая женщина, которая утверждала, что её дочь сходит с ума. Позади неё топталась девушка, на вид лет шестнадцати. Взгляд её был тревожен, но на сумасшедшую она по первому впечатлению не походила. Конечно, как опытный врач, я понимал, что на взгляд психиатрическое заболевание невозможно распознать, и решил побеседовать с матерью и дочерью.
- Это продолжается уже почти полгода, - вздохнула Вероника Павловна, мать девушки, - Началось всё, когда неподалёку от нас начали возводить торговый центр. Оля ходит в школу мимо этой стройки, но недавно она стала категорически отказываться там ходить. Она утверждает, что слышит жалобные крики и мольбы о помощи с территории будущего торгового центра.
- Могу я поговорить с девушкой наедине? - спросил я.
- Конечно, - согласилась Вероника Павловна.
Я повёл девушку к себе в кабинет.
- Ну рассказывай, Оля, что ты слышишь, с чего всё началось? - спросил я, усадив девушку на кресло.
Она вздохнула и ссутулилась:
- Доктор, я всё понимаю. Наверное, это шизофрения. Я учусь в старших классах, после учёбы хочу стать врачом и кое-что понимаю в этом, - начала Оля. Голос её дрожал, - Однажды я проходила недалеко от ограждения, которым обнесён строительный объект и услышала крики и плач. Крики доносились словно из-под земли, они были приглушёнными, гулкими, словно эхо. Слова не разобрать. Но слышала я всё чётко. Это было утром. А ещё меня испугали мои ощущения. В груди всё сжалось, я испытала такой щемящий ужас, что и словами не передать. Чувство безысходности, тревоги. Ноги подкосились, меня трясло и я делала немало усилий, чтобы идти дальше. Потом откуда-то из-под земли донёсся детский плач, отчаянный такой, тревожный...
Я поспешила убраться оттуда подальше и весь день была сама не своя. В тот день я даже не смогла ответить параграф по биологии, а это мой любимый предмет!
С тех пор крики и плач я стала слышать каждый раз, когда проходила мимо. К ним часто присоединялся шёпот. Смутно знакомый мужской голос в моей голове шептал мне, что я должна им помочь, я должна сделать так, чтобы их освободили. Кого их, и что вообще происходит, я не понимала. А потом мне стали сниться сны. Я видела тёмный подвал, где в маленьких комнатках наподобие тюремных камер находились избитые, изможденные люди, мужчины, женщины и дети. Я словно шла там, среди труб коммуникаций, заглядывая в импровизированные тюремные камеры. Люди, сидящие там, тянули ко мне руки и молили о помощи. Они были худые, грязные, избитые. Некоторые содержались чуть получше, но взгляды их были несчастными и запуганными. Я отчётливо понимала, что эти люди в опасности. И эти чувства возникали даже при мимолётном взгляде на строящийся ТЦ. Вы понимаете? Я просто смотрела на объект из нашего окна и меня трясло, меня колотило, я сжималась от страха и ужаса. Мне было физически больно! Словно я сама была там. Но была там почему-то в качестве наблюдателя. Незримого, тайного наблюдателя.
Я рассказала обо всём маме и она мне ожидаемо не поверила. Все, у кого я расспрашивала о стройке, утверждали, что ничего не слышат и ничего не чувствуют. В общем, я смалодушничала и решила просто ходить другим путём, чтобы избежать этих ощущений и голосов. Но это не помогло. Сны всё равно снились мне, и люди из подвала теперь смотрели на меня осуждающе, будто я бросила их в беде. Особенно зол был неизвестный мне мужчина, заросший, тощий, с пронзительными карими глазами. Он молча сидел в углу и сверлил меня глазами. Мне надоело это, доктор. Это шизофрения, да?
По всему было понятно, что у девушки начинается серьёзное психиатрическое расстройство, но я всё равно решил выяснить для себя, что там на этой злополучной стройке. Что примечательно, на территорию никого из посторонних не пропускали ни под каким предлогом. Объект охранялся, причём довольно серьёзно. Слухи ходили разные. Было подозрительно, что строительство движется очень медленно, хотя мы с вами знаем, что в большинстве случаев такие объекты стараются возвести в кратчайшие сроки. По своим каналам я узнал, что рядовым сотрудникам полиции негласно запретили являться на объект с проверками. Это уже наводило на подозрения.
Девушку мы, конечно, госпитализировали, но лечение не приносило результатов, сны мучали её каждую ночь, а состояние всё ухудшалось.
- Роман Иванович, мне кажется, что я не больна, а мои сны и тревоги имеют под собой основания, - однажды, при очередной беседе, поделилась со мной Оля, - Я отчего-то уверена, что в строящемся ТЦ творятся ужасные вещи.
В целом Оля вела себя адекватно. Вся навязчивая идея крутилась только вокруг злополучной стройки, и вскоре уже весь персонал нашего отделения знал об этом. Более того, однажды в отделение явились двое странных мужчин, представились сотрудниками Московского института психиатрии и потребовали выдать им Олю. Девочку мы отстояли, и как оказалось, что сотрудников с такими именами, которыми представились мужчины, в институте психиатрии не числится. Я всё больше был уверен, что Оля не сумасшедшая и каким-то образом понимает, что происходит на строительном объекте.
Мне кажется, что рано или поздно до Оли добрались бы те, кто был заинтересован в сохранении страшной тайны, но в один не прекрасный день в нашем городе произошла громкая трагедия. Пропал двенадцатилетний приезжий мальчик, как оказалось, племянник большого чиновника из столицы. Город поставили на уши. Мальчишку ведь видели в последний раз с друзьями неподалёку от строящегося ТЦ.
А Оля стала тревожнее. Она кричала, что нужно спешить, что человеческую передержку собираются сворачивать из-за шума и перевозить в другое место. И тут на пороге нашего отделения появилась богато одетая дама средних лет. Держалась она как королева, но глаза её были наполнены тревогой и болью. На экране телефона виднелась фотография улыбчивого мальчика-подростка.
- Я хочу видеть вашу пациентку, Олю, у которой видения по поводу торгового центра, - твёрдо потребовала она. Оказалось, что наша медсестра Полина являлась этой даме дальней родственницей, и она рассказала москвичке о видениях Оли. Это была, как вы поняли, мать пропавшего мальчика, сестра московского чиновника.
Олю вывели к женщине в сопровождении коренастных санитаров.
Оле хватило полувзгляда.
- Да, ваш сын там. Его держат в клетке, но скоро его увезут и вы никогда не сможете его увидеть, - с грустью сказала Оля.
Если бы это был ребёнок простого человека, то возможно, Оля была бы права. Но женщина, как только услышала подтверждение, набрала чей-то номер и прошипела в трубку:
- Витя, он там. Пусть этот объект разнесут к чертовой матери, но вернут мне сына!
Не прошло и получаса, как стройку окружили несколько нарядов спецназовцев, которые прибыли из Москвы в сопровождении столичных следователей. Фабрику по производству рабов с треском накрыли. А дальше вы и сами знаете. Организаторы бизнеса на крови сдали с потрохами тех, кто крышевал их наверху, полетели головы и начальников полиции нашего города, и чиновников. Громкий был скандал. Все, кого не успели вывезти, были освобождены и вернулись к своим семьям.
***
- А Оля? - спросила Алёна.
- А что Оля? Как только миссия была выполнена, видения её оставили и мы выписали девушку в связи с выздоровлением.
- Но почему именно она? Почему больше никто не слышал голоса и не видел сны? У Оли какой-то дар, или что?
- Вскоре выяснилось, что одним из пленников был её нерадивый отец, который бросил Олю ещё младенцем. Он пил и вёл маргинальный образ жизни и попал в рабство. Она внутренне почувствовала, что родной человек, а именно им является Олин отец, несмотря на его не мужской поступок, нуждается в помощи. Кстати, он не дожил до освобождения - его нашли мёртвым, умер он накануне ночью от истощения и непосильного труда.
- Как жаль, - вздохнула Алёна, - Но я думаю, он искупил сполна свою вину перед дочерью, ведь именно благодаря их внутренней связи были спасены остальные пленники.
- Я думаю, да, - согласился Роман Иванович, - Наверное, это была его своеобразная миссия в жизни, искупление вины. Я знаю, что Вероника Павловна и Оля похоронили его и регулярно посещают его могилу. Они простили его. Что ж, Алёна, я думаю, на этом нам пора заканчивать. Если я вспомню ещё какие-то истории, я вам позвоню. Оставьте свой номер.
- Да, конечно, думаю хватит вас отвлекать, - улыбнулась Алёна и протянула Роману Ивановичу свою визитку.
Переполненная противоречивыми чувствами, она вышла из здания отделения психиатрии и направилась обратно в сторону корпуса реанимации. Михаил Петрович наверняка уже освободился и сможет продолжить беседу...
Желающим выразить автору материальное спасибо:
Карта Сбербанк:
5469 6100 1290 1160
Карта Тинькофф:
5536 9141 3110 9575
Другие истории из цикла: