- Вера Михайловна, не вертитесь, пожалуйста, - сказала молодая девушка-стилист, укладывая непослушные волосы маленькой девочки, - а то будет причёска не осеннего листика, как мы хотим, а стог растрёпанного сена.
Вера весело рассмеялась и посмотрела сияющими голубыми глазами на маму. Когда-то давно её бабушка также сказала ей тоже самое:
- Иришка, не вертись, а то вместо снежинки станешь вьюгой.
Иришка залилась похожим смехом, а ласковые руки бабушки продолжали вплетать в её косы белые ленточки.
Бабушка, милая, где же ты? Всё бы Ирина сейчас отдала за то, чтоб побыть рядом с ней. Уже позже мать сказала, что своим рождением Ира обязана бабушке.
Родители Иры были очень молоды в те годы, перед ними раскрывались такие заманчивые перспективы! Собственное дело, поездки заграницу, богатые партнёры и праздники каждый вечер. Ах, это лазурное море и солнечный пляж с пальмами! Как же там было хорошо! А тут, как с тучи вода – будет ребёнок. Аборт? Аборт! – на том и постановили будущие родители. Но тут встала в позу бабушка, умела Лидия Семеновна убеждать. Пришлось дочери смириться, но с условием, что бабушка сама будет возиться с ребёнком, раз ей вдруг так захотелось внучат.
Вот так почти из роддома Ирочка поехала жить к Лидии Семеновне. Кстати, это она дала имя внучке. Мать называла её просто «девочка»: девочка плачет, девочка не спит, кто-нибудь подойдите к девочке... Когда мать выучила её имя? Ирина этого не отследила.
Конечно, папа и мама, как примерные родители, приезжали в деревню раза два за год. Даже привозили какие-то дорогие подарки. После их отъезда бабушка убирала привезённые дорогие платья в шкаф на какой-нибудь праздник. Но праздник почему-то не приходил.
Тогда Иришка забиралась в шкаф, обнимала платье и разговаривала с ним, как с мамой. И мама-платье её любила, называла своим солнышком и ласково гладила шёлковым рукавом.
Иногда Лидия Семеновна с мужем привозили Иришку в город, чтоб к родному дому привыкала, не век ей со стариками жить. Только какой же это был родной дом?! Музей, не иначе. С каждым их приездом дом становился всё пышнее и богаче, а родители всё холоднее и недоступнее. И стала Иришка ездить в город, как на каторгу. А однажды просто сбежала перед поездом и спряталась в туалете вокзала. Бабушка её с милицией искала до вечера, и поездка отменилась.
Пришлось родителям самим приезжать. И они приехали и так же привезли Иришке подарки. А среди них и новое платье. Только почему-то оно пахло плесенью и затхлостью. Девочка убрала руки за спину, чтоб не касаться этого странного платья.
- Что это? – удивилась Лидия Семеновна, - Ты на какой помойке это нашла?
Мама фыркнула:
- На вас не угодишь. Новые и красивые платья девочка всё равно не носит. Здесь же деревня! А вот это – в самый раз: можно пачкать и рвать. Удобный магазин – секонд хенд.
- А сама-то что ж в такое не одеваешься? – съязвил тогда дед. Мама вспыхнула.
- А у меня бизнес, с важными партнерами сделки заключаю, мне надо выглядеть на все сто!
Обиделась тогда мама на всех, перестала вообще приезжать. А платье осталось. Пробовала Иришка с ним подружиться, но не получалось. Злое оно было какое-то. Снесла она его на чердак, да и забыла о нём надолго.
А потом Лидия Семеновна умерла. И мама с папой приехали её хоронить. Над кладбищем шёл дождь, и слёзы Иришки смешивались с водой. Как же она теперь, без бабушки? Но мама всё решила наилучшим образом – оставив дочку… с дедушкой, Фёдором Михайловичем. А что ему век одному вековать. Кому-то из стариков дарят кошечек и собачек, чтоб им было не так одиноко одним, а дедушке досталась она – Иришка.
Хорошо ли им было вместе? Конечно, хорошо! Вот у дочки сейчас нет такого замечательного дедушки. А жаль! Но зато у маленькой Веры есть мама. Ирина помогла надеть девочке красивое осеннее платье: будет сегодня в садике один очень замечательный листик. А пока есть у них минутка попить чай с печеньем. Тем самым, которое научил её печь Фёдор Михайлович.
Как и в любой семье Иришка с дедушкой распределили обязанности. Он делал мужскую работу, а она – женскую. Мало ли, что юной хозяйке всего шесть лет! Зато она умела еду на печке готовить, убирать дом, за птицей смотреть. Она бы и больше делала, но Фёдор Михайлович не давал. Будет ещё, говорил, и на твою долю трудов и работы. Хорошее это было время! Особенно нравилось Иришке на сенокос ходить и козлят расчёсывать.
Приезжали родители тогда? Ирина уже не помнила, видимо, это уже было не важно. Но тот день, когда умер дедушка, она до сих пор помнила. Как обнаружила его в огороде, как бежала через деревню за фельдшером, как молчаливые старухи омывали его тело… Они хотели её увести прочь, но внучка заупрямилась – как же он без неё. Сама надела на его ледяные ноги новые туфли – надеялась, что согреется он, встанет и будет всё как было.
Наверное, с этого времени Иришка перестала плакать – совсем. Слёз не было даже тогда, когда она падала и разбивала коленку. Приехала расстроенная мать, всё причитала, как же они не вовремя умерли! У неё контракт важный, а тут такое! И с девочкой надо что-то делать!
Очень не хотелось Иришке уезжать из деревни, она уже собралась спрятаться, как когда-то, но тут одна старушка притянула её к себе и шепнула, что мама её любит, просто она не знает, какая замечательная у неё дочка растёт. Сложно маме, вишь, контракты какие-то, нужна ей в доме помощница.
Посмотрела девочка внимательно на маму: стоит она растерянная, не знает за что взяться. А пахнет от неё, как от мамы-платья, с которым так любила Иришка разговаривать. Подумала – подумала и согласилась поехать в город. Но чуда не случилось. В квартире было столько вещей, что маленькая Иришка в них совсем потерялась. Да и мама, переступив порог, о дочке совсем забыла. Девочка сама нашла кухню, проверила, что есть в холодильнике, приготовила на перекус и накрыла на стол. И стала ждать родителей. Ведь она теперь их помощница.
Мама заскочила на кухню, схватила бутерброд и умчалась в ресторан на встречу с партнёрами. Папа постоял над столом подольше, посмотрел на дочь с уважением, но потом так же ушёл в ресторан.. Иришка поела с дороги одна, помыла за собой посуду и пошла выбирать себе комнату. Все они были огромные, в них было много вещей, на окнах – решётки. Очень неуютные комнаты. А вот чуланчик, где жил красивый пылесос и стояла гладильная доска с утюгом, вполне подошли. Иришка быстро устроила себе постель и перетащила сюда свой маленький скарб.
Страшные сны стали приходить к Иришке где-то через год жизни с родителями. Наверное, после того, как она узнала, что у неё скоро будет сестричка. Как же мама тогда радовалась, как папа был счастлив! Иришка тоже радовалась в своём чуланчике. Даже подготовила вторую постель для сестрички. Но мама с папой не оценили её трудов. Кто же кладёт малышей в чулан!? – засмеялась мама, а папа добавил: Детям в чулане не место.
Они стали готовить комнату для малышки. Сами выбирали цвета, чтоб было больше радости, света, чтоб не было старых вещей. Всё должно было быть новым и красивым. Иришка задумалась. Если детям не место в чулане, возможно, она уже не ребёнок? Вот тогда ей и приснился страшный сон первый раз. Во сне она несла сестрёнку на ручках через лесной пожар. Сестрёнка плакала, хотела пить, но огонь испарял всю воду, обжигал лицо девочки. Она звала маму, но та её не слышала.
На утро у Иришки поднялась температура, она еле выползла из своего чулана. Ей нужна была срочная помощь. Мама, как всегда, растерялась, папа сообразил быстрее, вызвал врача. Врач удивился чулану, в котором жила девочка, и велел перевести её в нормальную комнату, где открывалось окно и было много свежего воздуха. Болезнь дочери не стала поводом для отказа от похода в ресторан с друзьями. Девочку по-быстрому перевели в одну из комнат для гостей и ушли развлекаться. Иришка сама следила за приёмом лекарств, сама меряла себе температуру и варила морс. А ночью снова был страшный сон. Иришка с сестрёнкой на руках проваливалась в снег. Ей было холодно, она боялась заморозить малышку, звала маму, но мама не слышала её во сне, как не слышала и наяву. Иришка проснулась мокрая – организм боролся с болезнью. И тут взгляд её упал на старую куклу, забытую кем-то из гостей. Девочка взяла её в постель, уснула и больше страшных снов не видела.
Через несколько месяцев Иришка увидела свою сестрёнку: маленький сморщенный комочек смешно сжимал кулачки. Мама склонилась над малышкой, погладила её по щёчке, отчего та тут же открыла ротик. «Смотри, она есть хочет», - проворковал папа. Мама приложила новорождённую к груди. Иришка смотрела и не узнавала своих родителей. Сколько ласки и нежности было в их взглядах и словах! Так вот как выглядит любовь! Никогда родители так не смотрели на неё, никогда так не говорили с ней.
Выходя из салона красоты, маленькая Вера тянула маму за руку:
- Ну идём же, а то опоздаем! Вдруг мою роль отдадут другой девочке? Ирина ласково улыбнулась дочери. Прижала её к себе и звонко чмокнула в пахнувшую мёдом щёчку. «Конечно, Верочка, идём!»
Опять отзвук прошлого догнал Ирину. «Конечно, Анечка!» - так всегда говорил папа сестрёнке, когда она что-то просила. Вот не мог он ей отказать! Хочешь мячик – бери. Ах, чужой!? Ну вот тебе пять своих. Приходя домой, мама с порога бросалась в детскую: Где моя медовая конфетка? Смотри, что мама тебе принесла! Анечка маленькими непослушными пальцами разворачивала покупку. Яркий шарфик падал на пол. Короткое мамино: Подними! адресованное старшей дочери, обжигало. Но Иришка поднимала шарфик с пола и протягивала его сестре. Какой нежный был этот шарфик! Как хотелось зарыться в него щёчками и вдыхать его запах, но Иришка не смела. Это не для неё, это сестрёнке. Всё в доме было для сестрёнки, а для неё самой – ничего.
Иногда в магазине, куда они ходили всей семьёй, Иришка просила папу купить ей что-нибудь. Он приседал на корточки, заглядывал ей в глаза и говорил, что сейчас очень сложное время, им всем надо затянуть пояса… И тут же покупал Анечке новую дорогую игрушку.
Сперва к ним в дом приехала жить няня для Анечки, молчаливая, всегда улыбчивая женщина. В её карманах всегда была конфетка и для Иришки. Когда Анечка спала, няня со старшей сестрой пили чай на кухне и просто улыбались друг другу. Какое это было замечательное чаепитие! Но потом, наверное, действительно пришли сложные времена. Это приятная женщина уехала, а Иришка стала няней для Анечки. Ей было не сложно, ведь она когда-то жила с дедушкой, присматривала за цыплятами, что ж она за малышкой не присмотрит?!
Наверное, они могли бы подружиться. Анечка тянулась к сестре, плакала, когда её не было рядом. Требовала, чтоб Иришка ей пела песенку на ночь. Особенно она любила осеннюю песенку, ту, которую пела ещё бабушка…
Спи, солнышко, время приходит
И осень уже настаёт,
Мороз где-то сумрачный бродит
И льдистую песню поёт…
Что такое «льдистый», Иришка не знала, но само слово ей очень нравилось. В общем, могли они с Анечкой подружиться и стать настоящими сёстрами, но однажды пришла суровая тётенька и пригрозила папе с мамой штрафом, если Иришка не пойдёт в школу.
«Смотри, мама! Какие листья! Давай мы венок осенний сделаем?» - Верочка держала в руках красивые алые листья клёна. «Да, солнышко, сделаем. Только не сегодня». «Я веночек сделаю, в солнышко вплету…» - подхватила девочка. Ирина улыбнулась. Когда-то и она пела эту песенку.
Иришка стояла за кулисами. Другие девочки высматривали в щёлочки своих родителей и, если находили их среди зрителей, очень радовались. А девочка знала, что своих она в зале никогда не увидит. Вот к Анечке в садик они бегут, забывая про работу, а к ней – времени нет. Ну, нет, так нет. Мы и сами сможем!
Валентина Павловна осмотрела Иришку внимательно: «Что ж ты, Васильева, даже не причесалась нормально, хоть бы косу французскую попросила мать заплести. И одежда на тебе какая-то странная… Пошли, у меня в кабинете фартучек есть, его накинешь. Сделаем вид, что так и задумывалось». И Иришка спокойно пошла за Валентиной Павловной, ведь не объяснять же ей, что она сама себе косы заплетала, и что такое французская коса, знать не знала, а платье… ну нет у неё другого. Все деньги на Анечку уходят: лучший садик, репетиторы, игрушки, платья – это очень дорого. Сложное у родителей время. А она – их помощница.
Как-то она нашла на помойке красивую коробочку из-под печенья, жестяная с птичками на крышке. Отмыла её, спрятала под кровать и стала откладывать туда деньги. Совсем уж в чёрном теле родители дочку не держали, на завтраки и обеды деньги давали. А ей немного надо, вот она эти деньги и отправляла в коробочку, чтоб потом родителям помочь. Нет у них денег на конфетку для Анечки, а она им такая, раз, и даёт – подите, купите. Хорошо! Вот только у родителей никогда такой потребности не возникало, всё время хватало на Анечкины конфеты и не только конфеты. Но Иришка деньги не тратила, продолжала копить.
Особенно ей нравилось, когда родители с Анечкой за границу в отпуск уезжали, а её оставляли дома. Ей вручалась солидная пачка денег на хозяйство и оплату приходящей уборщицы. Только Иришка деньги эти тратила чуть-чуть. Убирала сама, ела мало. Так что коробочка её жестяная быстро наполнялась.
Училась она хорошо, но вот с одноклассниками дружбы у неё не сложилось. Они хвастались друг перед другом новыми телефонами, покупками, поездками куда-то, а ей, собственно, сказать было нечего. Так что очень скоро за ней закрепилось прозвище "неудачница". Даже игра такая появилась: толкни неудачницу. Стоило ей на перемене выйти в коридор, как её начинали толкать. Она сносила побои спокойно, даже философски, пока не посмотрела фильм из школьной жизни. Там один взрослый говорил подростку, что надо давать сдачу, тогда к тебе никто не пристанет. Иришка попробовала, у неё получилось, приставать перестали. Так и дожила она в школе спокойно и одиноко до выпускного класса.
«И кто у нас такой красивый!» - из воспоминаний Ирину вывел голос воспитательницы. Верочка вертелась перед ней, как балерина, заставляя платье кружится. Ей казалась, что так она похожа на листопад. «Ирина Алексеевна, - подошла к ней мама какой-то девочки из Вериной группы, - расскажите, где вы находите такую красоту? Платье это ведь дорого стоит?». «Не дороже денег» - привычно ответила Ирина и улыбнулась дежурной улыбкой. Вера только-только пришла в эту группу, а здесь начинается тоже самое. Оценка по одёжке, как же ты достала!
Классная подошла к Иришке на перемене. «Васильева, надеюсь, ты понимаешь, что выпускной бывает только раз, что фотографии останутся в школьных альбомах на всю жизнь? И не надо их портить скучным серым видом. Скажи матери, пусть купит тебе нормальное платье, а то придёшь в золушкиной тряпочке, а в принцессу тебя некому превращать!».
Иришка напряглась. Так всегда происходило, когда надо обращаться к маме. Надо терпеть её оценивающий скучный взгляд и полный безразличия голос. Лучше обратиться к папе. Но, как и ожидалась, в платьях для выпускного папа ничего не понимал, поэтому отправил к маме.
Девушка мялась на пороге, глядя как мама неторопливо просматривает журналы детской моды. Они с Анечкой планировали обновить гардероб, а то сестрёнка сильно вытянулась за год. Заметив, старшую дочь, мама милостиво кивнула. «Смотри, это платье очень пойдёт Анечке, надо его заказать». «Мам, у меня скоро выпускной» - начала разговор Иришка. «Правда?» – удивилась мама. «Мне нужно платье, поможешь выбрать?». Женщина спросила, к какому сроку нужно платье и узнав дату, недовольно поморщилась. У неё дела, которые ну никак нельзя отложить. И, посетовав, что времени итак мало, она с головой углубилась в выбор платья для младшей дочери.
Иришка поняла, что придётся брать выпускной в свои руки. Про деньги можно и не спрашивать, новый гардероб Анечки мог прокормить небольшую страну, так что лишних средств в семьи не было. Девушка обошла один за одним все магазины города, записала цены и зарисовала те платья, которые ей понравились. А потом одним днём съездила в соседний город, где был большой вещевой рынок. Там она и нашла своё платье, купив его на деньги из жестяной коробочки. Платье было нежное и лёгкое. Оно напомнило Иришке то время, когда она забиралась в бабушкин шкаф, гладила новое душистое платье и разговаривала с ним, как с мамой. А платье называло её солнышком… Выпускной прошёл хорошо, просто замечательно, а что её родители не пришли на её триумф, на её праздник, не видели, как ей вручали золотую медаль, как чествовали аплодисментами, не слышали, какие хорошие слова говорили о ней учителя, так и что ж? Бог им судья! Спасибо хотя бы за то, что послушались когда-то бабушку и подарили ей жизнь. А всё остальное она сделает сама. Для себя и своей дочери.
В садике во всю шла подготовка воспитательница кудахтала над детьми: «Так, детки, строимся парами. Все знают свою пару?». Дети были не маленькие, на следующий год все шли в школу. Конечно, они знали и свои пары, и куда идти, но воспитательнице очень хотелось контролировать всё до мелочей. В итоге два потока из разных групп встретились на площадке около актового зала, создав пробку. Обе воспитательницы, как папы-осьминоги из известного мультфильма, разбирались, где чей ребёнок. Родители обеих групп с улыбкой наблюдали за ними, ожидая прохода в зал. Ирина посмотрела на родителей соседней группы и тут же встретилась взглядом с единственным хмурым человеком во всём саду. Небритый и мятый, он отстранённо взирал на возню воспитателей. «Сноб!» – припечатала Ирина. Она не любила такой тип людей. Такие на всех смотрят презрительно и свысока. Она отвела взгляд от неприятного типа и нашла глазами дочь. Её Вера, Верочка. Наверное, самое дорогое существо на земле. Интересно, а где сейчас её младшая сестра? Когда она её видела в последний раз?
- Иришка! – счастливый голос сестры щекотал ухо, - почему ты так долго не приезжаешь, сестрёнка? В твоей общаге что? Мёдом намазано?
- Анечка, я очень занята, - мягко отвечала Иришка. – Мне курсовую сдавать, там такой сложный расчёт!
- Всё у вас, экономистов, не как у людей, - возмущалась сестра, - не знаю никаких отговорок. В воскресенье мой день рождения. Жду, отказы не принимаются! - и телефон отключился.
Иришка легко поступила на экономиста и в тот институт, что и хотела. Ей даже дали комнату в общежитии. Делить её предстояло с двумя девушками из провинции. Сначала они друг к другу присматривались, а потом сдружились. В их маленькой комнатке всё время было тесно от друзей, шумно от смеха и пёстро от книг. Они всё время что-то делали, рассчитывали, придумывали.
Ну как вырваться из такой интересной жизни, чтоб два часа провести в родительском доме, и четыре потом отогреваться от их холода. Единственный лучиком была Анечка, она любила всех и весь мир любил её. Анечке стоило нахмурить лобик и тут же рядом находились те, кто готов был её развеселить, решить все её проблемы, защитить от непогоды.
- Мамочка, - говорила сестра, - не смотри на Иришку так строго. Она подумает и согласится. Ведь это так здорово работать всем вместе. Бизнес-то семейный. Не для одних себя делался.
Но мама и Иришка продолжают сражаться взглядом. Пусть бизнес семейный, но не для Иришки его начинали, не для Иришки в него вкладывались, а теперь не ради Иришки требуют идти туда работать. Победила молодость. Мама отвела глаза. Потом, когда старшая дочь уезжала в общагу, мама на пороге сказала ей холодно и отстранённо:
- Не думаю, что тебе надо приезжать к нам. Нам с тобой не по пути.
Да, мама, ты оказалась права. Действительно, не по пути. Иришка выбрала себе для стажировки небольшую фирму. В ней было много проблем, сложностей. Владельцы только начинали свой путь, прибыль не всегда была. Иногда Иришка даже отказывалась от своей зарплаты, чтоб было на что покупать комплектующие. Но зато в этой фирме были такие хорошие отношения, что хотелось задерживаться в ней допоздна, пить чай с дешёвым печеньем и слушать тёплые семейные истории. Вместе с фирмой выросла и Иришка. Теперь бы никто не назвал её так – только Ирина Алексеевна.
Родителей она видела последний раз на свадьбе Анечки. Шикарная свадьба была, на двести персон в дорогом ресторане. Сестрёнка обещала вырасти красивой девушкой и обещание своё сдержала. «И жених сыскался ей, королевич Елисей» - некстати вспомнила сказку Пушкина. Конечно, он был не Елисей, но сейчас его имя Ирина вряд ли вспомнит. Где они сейчас, её младшая сестра и её муж? Кто же это знает?
Об этом Ирине Алексеевне мог рассказать только муж Анечки – Николай, ровно полгода назад похоронивший любимую жену. Их свадьба вошла родителям в копеечку, а пошатнувшееся дело терпело убытки, постепенно уходя в прошлое. Наступил такой момент, когда им пришлось продать свою шикарную квартиру и переехать в деревенский дом. Сложно в их возрасте встраиваться в новые обстоятельства. Огорчать любимую дочку они не хотели, а нелюбимой - сами показали на выход. Оба замкнулись, ни с кем не общались, на звонки не отвечали.
Анечка даже не догадывалась о плачевном состоянии родителей. Они с мужем в это время путешествовали по миру. А когда вернулись, было поздно. Вот это обстоятельство сильно ударило по Анечке. Стало болеть подреберье. Сердце, подумала она и стала пить валерьянку. Но это было не сердце. Зверь поселился в теле молодой женщины и постепенно поедал его. «Онкология, - констатировали врачи, когда бледная Анечка еле пришла к ним в кабинет, - Поздно, ничего не можем сделать».
Тут Анечка вспомнила о своей старшей сестре. Сможет ли муж один растить их доченьку? Как было бы хорошо, если бы сестра была рядом. Николай искал Ирину, по просьбе жены, но та к этому времени уже вышла замуж, поменяла фамилию. Муж даже адрес нашёл, но поздно, Ирина Алексеевна, после развода, продала квартиру, а куда переехала – неизвестно. Но хоть новую фамилию Ирины узнал – Тереньтева. Но времени на поиски уже не осталось. Младшая сестра таяла, как туманная дымка, становясь всё больше похожей на Снегурочку, такая же бледная и прозрачная.
«Бедный, бедный мой муж, - шептала Анечка, - как же ты будешь один?» «Почему один, - спорил с женой Николай, - мы ещё поборемся, мы покажем этому раку, где раки зимуют!». По губам супруги скользила улыбка. Но человек предполагает, а бог располагает. Анечка умерла на рассвете. Как хоронил любимую женщину, как отвечал на расспросы дочери, как заполнял и подписывал разные бумажки, Николай не помнил - как из жизни вычеркнул. Опомнился он только перед крестом с её именем. Наверное, только тогда он и осознал, что болезнь победила.
Воспитатели распутали детей, провели их в зал. Родители расселись на маленькие скамеечки и стульчики. Разноцветные листья-девочки кружились в танце листопада, боровички-мальчики прятались под листочки. Усталая пианистка остервенело играла осенний вальс на хлипком садовском пианино. Это был уже её пятый утренник, а впереди ещё несколько групп. Родители уже почти не смотрели на сцену, втихаря друг от друга отвечали на смски.
Наконец, обязательная программа была окончена, начались индивидуальные выступления. Каждому родителю приятно видеть своё чадушко на сцене, даже если это чадушко путает слова и спотыкается через раз. Но эта девочка в скромном зелёном платьице и с грустными глазами привлекла внимание всех. Прочитав своё обязательное стихотворение про осень, она вдруг попросила разрешение спеть мамину песню. Пианистка кивнула и собралась ей подыгрывать.
Спи, солнышко, время приходит
И осень уже настаёт,
Мороз где-то сумрачный бродит
И льдистую песню поёт…
Ирина Алексеевна поражённо подняла голову. Бабушкина песня! Но раньше, чем смогла она что-то сказать, подпрыгнула на своём месте Вера. Она вскочила, подбежала к девочке в зелёном платье и сердито сжав кулаки, топнула ногой.
- Это моя песня! Не смей её петь!
- Нет, моя! – девочка не собиралась сдавать свои позиции.
Девчонки сцепились, пришитые к платьям осенние листья полетели, как в настоящий листопад. Ирина Алексеевна уже бежала к сцене, а за ней следом нёсся давешний сноб.
- Вера! – крикнула женщина, перехватывая свою дочь.
- Катя! – крикнул мужчина, перехватывая девочку в зелёном платье.
И тут уже оба растеряно перевели взгляд с одной плачущей девочки на другую. Обе были как близняшки. Огромные голубые глаза, русые волосы, вздёрнутый носик.
Воспитатели уже опомнились и спешили к ним: Терентьева, Иваненко! Что же вы тут устроили!
- Терентьева? Ирина Алексеевна? – спросил мужчина.
- Николай? – имя мужа сестры услужливо всплыло в памяти. Ирина тревожно посмотрела в зал на других родителей. – А где Анечка?
- Нет её, умерла она, - кое-как выдавил из себя мужчина.
Потом уже они сидели в кафе. Девочки кувыркались в сухом бассейне, а Николай и Ирина рассказывали друг другу свою жизнь. И оба понимали, что теперь они не одни и дальше будет идти легче.
Верочка и Катюша сдружились, и теперь все праздники обе семьи проводили вместе. Да и на буднях нет-нет, да заскакивали друг к другу просто поговорить или помочь чем-то. И в садик девчонок Ирина и Николай водили по очереди.
А однажды… Пошли оба семейства на детскую площадку. Родители беседовали на скамейке, а девочки сразу на качели побежали. Это же так здорово – летать на качели! Э-эх! Летишь вверх. У-ух! Летишь вниз. Раскачались они высоко-высоко, ещё немного и солнышко будет. И вдруг…
– Мама! – в два голоса, и к солнышку навстречу. Ирина подскочила. Что такое? Вроде всё в порядке. Только потом дошло: не только Верочка, но и Катюша её как маму позвала. Улыбнулась обеим девочкам. А они уже – У-ух! И вниз. А потом:
– Папа! – в два голоса, и опять к солнышку полетели. Теперь уже Николай встал и подошёл к качелям, пальцем погрозил. А Ирина ему улыбается, неужели не заметил, что и Вера его как папу позвала? А девочки уже опять – У-ух! И вниз. Ждут Ирина и Николай, что девочки дальше крикнут..
– А давайте жить вместе! – кричат и сами смехом заливаются и к солнышку летят.
– А, действительно. - сказал мужчина. – Давайте! Мы же всё равно одна семья.
Потом он сделал предложение Ирине, и она согласилась: а что? девочки выглядят, как родные сестрички, их все за близняшек принимают, и Николай – положительный мужчина во всех отношениях. И вовсе он не сноб, просто иногда грусть накатывает, вот он её и прячет от посторонних.
И свадьба потом была. Тихая, спокойная. Из гостей – только свои девочки. А больше-то никого и не нужно.
Как-то Верочка спросила Ирину:
– Мама, а ты папу любишь?
– Конечно, – ответила Ирина, а сама крепко задумалась. Она помнит, как родители смотрели на новорождённую дочь и друг на друга – это была любовь. А они с Николаем? Как понять, любишь ты человека или нет, когда в твоей жизни этой любви никогда не было и сравнить не с чем?
Отца своей дочери Ирина не любила, вышла замуж потому что надо, чтоб у женщины кто-то был и перед близкими не стыдно. Особенно, когда подруги все давно повыходили замуж, а она и поддержать разговор с ними не могла. Наверное, поэтому у них с Сергеем и не сладилось.
Вспомнилось, как он перед разводом упрекнул её в холодности: «Ты чужая. Так и не стала своей». Она даже не обиделась. А что обижаться на правду? А вдруг и Николай когда-нибудь так скажет?
Случай ответил на её сомнения. Это было, кажется, в январскую пятницу. Девочки уже спали, а Ирина ждала мужа. Он позвонил ей в семь вечера и сказал, что скоро будет. Она терпеливо прождала два часа, не звонила, чтоб не отвлекать. Всё-таки он за рулём. Разогрела ужин и накрыла на стол ,но Николай не приехал. Потом дала ему ещё час на пятничные пробки - мужа не было. Она позвонила. Холодный голос констатировал, что абонент сейчас не абонент и находится вне зоны сети. Часы пробили полночь. Ирина с маниакальным упорством раз за разом набирала номер и раз за разом получала один и тот же ответ.
Николай пропал. Что делать? Куда бежать? Где искать? Вся её кипучая деятельность сейчас была бесполезна. Бабушка, дедушка, Анечка, теперь вот и Николай – все, с кем она была по-настоящему счастлива, покидали её. Сгорбившись она сидела на стуле, растравляя душевные раны, а потом перехватило в груди и слёзы, давно забытые, потекли по щекам. Она старалась сдерживать себя, чтоб не разбудить и не испугать девочек. Но не могла с собой ничего сделать. Рыдания ломали её, вырываясь всё громче и громче.
Зашуршал ключ в двери. Это вывело из отчаяния: ключ был только у Николая. Она бросилась к двери. Да это был он. Опухший, с красным шмыгающим носом. С побелевшими от снега волосами. В застывших руках он держал то, что было когда-то букетом. В тепле этот жалкий веник быстро терял свою замороженную стойкость. Она была не лучше – покрасневшие глаза, мокрые опухшие щёки, искусанные в кровь губы. Но каждый из них не заметил перемен в другом. Они просто обнялись. Она согревала его от зимней стужи, он грел её от стужи душевной. А потом они посмотрели друг на друга. И столько света и ласки было в их глазах, что вопрос о любви больше не стоял.
Оказалось, Николай забежал в поздний магазинчик за цветами. И пока выбирал букет, машину, в которой он оставил барсетку с телефоном, угнали. Он оказался на снежной улице в том, в чём был в машине – лёгком пальто и ботинках, не предназначенных для зимы. У него не было денег, документов, телефона, зато были цветы и желание поскорее добраться к любимой. Вот он и добрался…
Всё было хорошо. Кроме одного. Ирине не давали покоя мысли о родителях. Почему они не смогли ей дать любовь? И однажды наши молодожены поехали в деревню. И хоть в бабушкином доме жили люди, выглядел он неухоженным, серым, больным. Мать и отец сидели в разных комнатах. Они последнее время и друг с другом перестали общаться. Приезд гостей заставил их встретится за одним столом.
Увидев девочек, мама некоторое время молчала, переводя взгляд с одной на другую. А когда они назвали свои имена, она поспешно ушла на кухню, как бы за печеньем. Дочка пошла вслед за ней. Мама сидела и плакала, уткнувшись в старое кухонное полотенце. Ирина обняла мать за плечи. А потом они плакали вместе. Ирина поймала себя на мысли, что слёзы могут доставить облегчение и, главное, сблизить её с матерью. Жаль, что раньше она не давала им воли. Но и превращаться в плаксу она не собиралась. Поэтому командным голосом велела родителям возвращаться в город. Дел много, а такие специалисты как они на дороге не валяются. Отец опешил. Напомнил, что они угробили процветающий бизнес. Дочка отмахнулась. Всякое бывает. Теперь у руля Николай, она за лоцмана, а они, если не возражают, будут матросами на корабле их новой фирмы.
Потом уже, когда они стали доверять друг другу больше, отец признался, что они очень хотели дать любовь обеим своим дочкам, но старшая не желала её принимать, делала всё по-своему, вызывая болезненное чувство вины у родителей. Как подобрать к ней ключи, они не знали. Как не знали и того, что сердце её не было заперто, и не нужны были к нему ключи.