В музее современного искусства Эрарта в Санкт-Петерубрге на третьем этаже на видном месте висит картина, чьи истоки ведут в северные края. Автор масштабной картины под названием «Нары» Савелий Лапцкий. На первый взгляд кажется, что это коллаж из черно-белых снимков и рисунков. И хотя «Нары» совсем не фотография, тем не менее, она является документальным свидетельством событий 40-50-х годов, а ее автор - их прямым участником.
Узрели экстремизм
Восемь лет назад галерею Эрарта за эту картину Савелия Лапицкого хотели привлечь за пропаганду фашизма. Некие зрители усмотрели в изображенной на картине свастике пропаганду экстремизма и оскорбление памяти Победы в Великой Отечественной войне. Тогда Эрарта от таких надуманных обвинений отбилась, и представители галереи заявили, что невозможно разоблачать зло, не показывая его. Тем более, что для автора Савелия Лапицкого изображение символов зла – от серпа и молота через нары к свастике - было не просто художественным высказыванием. Лапицкий сам был тем поколением, что прошло через все зло XX века, это был его собственный опыт. И, возможно, воспоминания самого художника, родившегося в 1924 году и покинувшего этот мир в 2012-м, помогут иначе взглянуть на картину «Нары».
На стройке «мертвой дороги»
Уже в юношестве стало ясно творческое предназначение Лапицкого. Перед началом войны Савелий писал рассказы, которые печатались в «Костре» и «Ленинских искрах», стал победителем городского творческого конкурса. Но война, блокада… После первой голодной зимы 18-летнего Савелия, страдающего от дисторофии и весившего всего 28 кг, эвакуировали из Ленинграда. Направили в авиационную школу, откуда он отправился на фронт. Шел, освобождая жертв концлагерей, вернулся домой героем страны-победительницы. Но сам в регалиях победителя проходил недолго. Во время службы военным корреспондентом в армейской газете «Крылья Родины» в 1948 году его за антисоветский анекдот арестовали. Боевые медали отобрали и дали 10 лет лагерей и еще пять лет лишения в правах.
Художника отправили на одну из сталинских строек века - на прокладку железной дороги №503 Салехард-Игарка, ее еще называли «мертвой дорогой». Позже Лапицкий вспоминал, как положенные накануне рельсы за ночь полностью поглощало болото. Он понимал, что на общих работах ему долго не протянуть. Заключенным полагалось вдвоем с помощью лопат за восемь часов освободить железнодорожную платформу песка. Чтобы спастись от изнурительно труда, Лапицкий решил представить начальству думпкар - саморазгружающуюся железнодорожную платформу.
По его расчетам, с думпкаром саморазгрузка песка с платформы укладывалась бы в десять рабочих минут. Чтобы приступить к проекту, он попросил родных прислать ему все необходимое для создания чертежей - рейсфедер, циркуль, готовальню, тушь. Вот как Лепницкий описывал этот эпизод в воспоминаниях.
«Мой житейски реальный расчет был элементарно прост: максимально проявить свои чертежные способности – где-нибудь за горизонтом проклятой тундры должно же быть какое-то управление этой безумной стройки, еще более безумной железной дороги Салехард-Игарка. А в этом управлении должно оказаться чертежно-проектное конструкторское бюро или группа. И там – мое спасение от бессмысленного убийцы – труда землекопа.
Чертил ночами после разгрузок всю зиму. Начертил три листа общих видов, разрезов, вырывов, конструктивных узлов. Чертежи я свернул в рулончик, перевязал веревочкой и надписал почти как Ванька Жуков: «Начальнику стройки 503». На вахте мой рулончик приняли».
Весной Лапицкого по раскисшей тундре доставили в вожделенное конструкторское бюро. Предложили скопировать проект со словами: «А ну, изобретатель, давай копируй. Сможешь – считай, спасен. Не сможешь – мотай обратно грузить свой песок». Лапицкий справился и даже выкрутился, когда его специально подтолкнули под локоть, и тушь потекла по чистой кальке. Полгода ему повезло «кантоваться» в проектом бюро. А художник признал, что «и в неволе можно какое-то время быть счастливым».
«С уважением военный цензор»
Чертежные способности позволили заключенному какое-то время провести в более-менее терпимых условиях. Когда же он вновь попал на общие работы, то не оставил рисовальный труд. Если удавалось достать бумагу, делал наброски. Собратья-заключенные, чтобы отправить родным весточку с карандашным портретом, охотно Лапицкому позировали.
«Много рисунков я роздал, и почти все ушли по почте, вложенные в письма, размер их был с ладонь, - писал в своих мемуарах Лапицкий. - Однажды принесли почту и мне, вручили солдатский треугольник из клетчато-тетрадного листка. Раскрываю – и не верю глазам: письмо от военного цензора. Текст врезался в память навсегда: «Уважаемый (ого!) Лапицкий! Прекратите Вашу (через заглавную букву!) бурную деятельность, так как пересылка фотографий заключенных запрещена. С уважением военный цензор – подпись» Письмо цензора я хранил на груди и показывал каждому приятелю как вещь редчайшую. Потом оно стерлось, затерялось, но не забылось».
Оказалось, что рисунки с натуры были настолько схожи со оригиналами, так достоверно отражали облик зэков ГУЛАГа, что талант художника по своему «признал» даже военный цензор.
«Вы рисуйте, вы рисуйте, вам зачтется…»
Творческий дар Лапицкого, если судить по мемуарам, помог ему и выйти на свободу. После того, как, по словам Лапицкого, «Ус дуба дал», художник работал чертежником в Отдельном техническом бюро в Красноярске и продолжал писать портреты заключенных. Эти рисунки, свернув рулоном, и рискнула вынести на волю одна из сотрудниц бюро - сестра Бориса Ряузова, тогда председателя красноярского Союза художников, художника-пейзажиста. Два из шести вынесенных рисунков выставили в красноярском Союзе художников.
И получилась парадоксальная для советского времени ситуация: работы Лапицкого, как достойного художника, экспонируются на выставках, а он сам, как опасный гражданин, содержится в ГУЛАГе. Тогда главный архитектор Красноярска, чертежи которого Лапицкий копировал, посодействовал, чтобы над тем состоялся суд. Диалог с судьей был коротким. Узнав, что Лапицкий сидит за антисоветские анекдоты, ему вынесли оправдательный приговор. 18 ноября 1954 года он вышел на свободу.
«Вот и все. Как посадили – так и выпустили. Схватили на улице, втолкнули в машину. Затем – полгода одиночки, 13 этапов из зоны в зону, 4 тюрьмы, 5 лагерей, желтуха, цинга», - так бегло обрисовал Лапицкий свой путь заключенного с 1948 по 1954 год.
После Савелий Лапицкий получил полную реабилитацию, писал плакаты на остросоциальные темы. Про «ленинские места», которые уже звучали иначе и где порой в конце появлялось слово «лаг»: Лубянка, Енисейлаг, Волголаг. Про Брежнева с охотничьим ружьем на фоне стены, залитой кровью – Афганистан. Его рисунки разошлись по миру и были приобретены 39-м президентом США Джимом Картером.
Но «Нары» считается одной из самых сильных и жестких картин Лапицкого, его художественной автобиографией. Он в молодом возрасте пережил самые драматичные события, которые могут достаться человеку: в 18 лет ушел на войну и только в 34 вышел на свободу из лагерей. 16 лет провел между серпом и молотом с одной стороны и свастикой с другой, между жерновами двух авторитарных режимов. А нары на картине – точно этап между двумя историческими эпохами, знак равенства между ними.
В 1985 году, когда Савелий Лапицкий создавал картину «Нары», модели и поездки на натурные съемки ему не требовались. Все это оставило отпечаток в нем и без фотопленок.
Спасибо за 🧡 Подписывайтесь на «Север неизвестный» и читайте: