Петрович сел за стол, достал папиросу, но не стал курить.
- Сашке уколы нужно делать, не поправится он сам, - тихо сказал он Петру. – Сейчас пойду к управляющему, пусть что хочет делает. Иначе парень загнется. В больницу его нужно везти.
- Как же его увезешь?
- Да очень просто? Сядешь ты в будку, в какой продукты возят, завернем его в одеяла и во что найдем, возьмешь на руки, как ребенка, да и повезешь.
- А обратно?
- Ну, поживешь там денька два, пока опять продукты повезут к нам, да и приедешь обратно. Нужно только убедить Николаича.
Отнеся кастрюлю Нюре, он спросил озабоченно:
- Продукты завтра привезут?
- Должны завтра, в четверг. А что? Хочешь заказать чего-нибудь особенного? Не получится!
- Да нет, не заказать – пацан у нас загибается. Температура уже с Нового года не падает, а лечить нечем! Что думает управляющий? Люди же здесь, не скотина! Короче, завернем мы его как куклу, посадим в будку и отвезем в больницу.
На следующий день Нюра принесла пуховый платок, помогла Сашке переодеться в чистое белье – пригодилось постиранное Ольгой. Он снова пытался противиться, но она прикрикнула:
- Ты мне не кавалер, а, можно сказать, сын, так что раздевайся! Чего я у вас не видала?
Она надела на него чистые трусы, майку, завязала на его груди и спине крест-накрест пуховый платок, а сверху надела рубашку. На ноги надела шерстяные носки, валенки.
- Ну, давайте в будку его, принимай, Петр!
Мужики принесли бидон кипятка, поставили туда же, в будку.
- Это что – чай пить на по пути, что ли? – усмехнулся Петр.
- Греться будете, пока не остынет, - объяснили мужики, - под брезентом не сразу остынет, все-таки тепло будет отдавать.
Трактор тронулся, а все, кто оставался, с тревогой смотрели ему вслед. Управляющий, пришедший к самому отъезду, ворчал:
- Все добрые, значит, один Николаевич недобрый! А как я Мищенко оформлю эти дни? Бюллетеня у него не будет, отпуск он только что отгулял - прогулами, что ли?
Мужики вокруг загудели:
- Ты чего, Николаич? Какие прогулы? С ума сошел? Ты моли Бога, чтоб пацан выкарабкался, а то ведь ответишь за бездействие! А мы подтвердим, что ты ни хрена не делал: ни лекарств не привозил, ни врача. Не пришел ни разу глянуть, как он.
Управляющий растерялся. Действительно, еще привлекут к ответственности. Он решил исправиться и тут же ответил:
- Ну-ну, раскричались! Да я не меньше вашего переживаю за мальчишку. Зачем их таких молодых сюда поприсылали? И Мищенко я послал туда сам, командировку я выпишу ему.
Он тут же примолк, поняв, что сморозил глупость: командировочное нужно было отдать Петру перед выездом, чтоб он там его отметил.
- Ладно, не мудри уже! – сказали мужики, расходясь. – Запишешь ему рабочие дни на ремонте, да и все! Командировку он выпишет! Чего ж не отдал ему командировочное?
- Конечно, конечно, запишу рабочие дни, - поспешил заверить их Николаевич и ушел в свой вагончик.
Трактор рычал, преодолевая снежную дорогу. Колея еще осталась после его же приезда в поселок. Когда выехали на простор степи, показалось солнце, которое уже склонилось к закату. Петр с Сашкой его, конечно, не видели: они сидели в будочке без окон, укутанные в брезент вместе с бидоном. Петр представил эту картину со стороны, и ему стало смешно: вот если бы это увидела Зоя! Сидит ее муж в какой-то будке, держит на руках парня, оба завернуты в брезент, и их везут по снеговой пустыне! Он прислушался к Сашке. Вроде дышит.
- Эй, парень, ты живой? – негромко спросил он, заглянув под брезент, как смотрят на завернутого в одеяло младенца.
- Живой, - ответил Сашка, - только тесно тут.
- Ну, дорогой, у нас с тобой выбор небольшой: или в тесноте, но в тепле, или на свободе, но на морозе. Что выберешь?
Сашка промолчал.
Будочку покачивало в такт движения трактора, и Петр постепенно уснул. Ему приснилось, что он ведет свой ДТ-54 по полю, в лицо веет теплый ветерок, и только в кабине почему-то тесно. Он хочет посмотреть, кто сидит рядом, но не может повернуться, и ему становится страшно Он нажимает на тормоз, но трактор не слушается, а впереди он видит обрыв. Резко дернув рычаг, чтобы отвернуть от обрыва, Петр проснулся. Трактор все так же монотонно гудел, преодолевая снега. Сашка дышал тяжело, дыхание было горячим. Петр захотел посмотреть на него, но было темно, в будке уже было прохладно. Петр дотянулся до бидона: тот был еще теплый. А если бы мужики не догадались поставить его? Было бы уже очень холодно. «Век живи – век учись!» - подумал Петр.
Однако сколько еще ехать? Он потерял счет времени. Сколько он спал? Хотя какое это имеет значение? Вед раньше, чем приедут, они не приедут.
Через некоторое время трактор остановился, послышались голоса. Дверца будки открылась, и Петр увидел электрическую лампочку на столбе. Он попытался пошевелиться, но все тело так затекло, что это у него сразу не получилось. Подошли двое мужчин, тракторист забрался в сани, откинул брезент.
- Ого! Бидон-то еще не замерз! Молодцы мужики!
От дыхания людей шел густой пар, лицо защипало холодом. Мужчины подняли Сашку, сняли его с саней, понесли куда-то. Петр с трудом выбрался из своего гнезда, расправляя спину, ноги, руки, увидел знакомое здание больницы. Он пошел туда, узнать, как там Сашка.
По коридору навстречу ему быстро шла Мария Васильевна со шприцом в руках. Увидев Петра, приостановилась, всмотрелась в него.
- Петя, это ты? – спросила она удивленно. - Каким ветром?
Потом сообразив, сказала:
- Это ты мальчишку привез? Совсем плохой он. Как бы в район не пришлось везти.
- Мария Васильевна, Маша, пожалуйста, спаси пацана! Хорошо, что довезли его к тебе. А раз довезли – он должен выкарабкаться!
- Я сделаю, что смогу. Но если завтра к вечеру ничего не изменится... Петя, я не Бог...
Она продолжала идти, Петр пошел рядом. В палате Сашка сидел на койке, сжавшись в комок. Его трясло.
- Сейчас, сейчас, потерпи немножко, - заговорила с ним Марья Васильевна. – Вон сколько вытерпел, дорогу такую проехал, а тут осталось чуть-чуть.
- Люба, постели ему! – крикнула она санитарке, а сама принялась открывать ему руку.
Санитарка принесла одеяло, подушку, простынку, быстро заправила постель. Маша сделала ему укол в вену, уложила в постель.
- Сейчас ему станет получше, он поспит. Через часик сделаю другой укол.
Она сказала санитарке, чтоб та принесла еще одно одеяло.
- Ну а ты где будешь ночевать? – спросила она Петра. – Обратно ведь транспорта нет сегодня.
- Да и завтра не будет, - ответил Петр. – Следующий трамвай в Степной только в понедельник. Может, найдется койка тут? Я смотрю, рядом с Сашком свободная. Я бы посмотрел за ним, а?
Маша помолчала, улыбнулась:
- Не могу я устраивать из больницы гостиницу, понимаешь?
- Ну, тогда я не знаю, - развел руками Петр. – Здесь же есть гостиница?
- Есть, только она работает летом. Знаешь что, Петр, пойдем ко мне.
Она сделала жест, предупреждающий отказ:
- Не бойся, приставать не буду. А койку дам, завтрак, обед и ужин обеспечу.
- Маша, я за все заплачу, ты не думай, у меня деньги есть.
Мария усмехнулась. Если б он знал, сколько она думала о нем после того как он лечился здесь! И только вроде бы забывать стала – вот он, опять появился!
- Ладно, подожди часок, я уколю парня, посмотрю, как он, и пойдем. Можешь полежать в моем кабинете. Помнишь, где он?
Петр пошел в кабинет врача, а Мария – к Сашке.