Эта странная история произошла очень давно, но все еще на слуху. Передается из уст в уста старожилами.
Деревня Беловеженка уже не существует, ее со временем покосило, сломило и стерло с лица земли. А жители и их потомки, не сбежавшие в города, переселились в окрестные села и деревни, но связи не теряют.
Так вот в этой Богом забытой деревушке за два года до войны появился паренек Сенька. Откуда пришел, неведомо. Сказал только, что родители умерли при пожаре. Он бродит по деревням и селам, пристанище ищет. А у них в Беловеженке как раз домишко пустовал. Старики умерли давно, и никому он был не нужен.
Все, что можно, деревенские разобрали себе, а остальное так и хранилось в этом доме без замка и запоров всяких. Тут и прижился Сенька. Его не прогоняли, народ был больно уж сердобольный, но на учет поставили, как положено. И работать заставили. Хозяйство в деревне небольшое, а руки, да еще молодые, всегда нужны.
Парень был уважительный, на него не обижались. Девчата поглядывали издалека, а он кроме как поздороваться никакого внимания им больше не оказывал. Внешне он был видным, только одна беда: отметина на лице, пятно родимое. Со лба на щеку переходило.
- Это у меня с рождения, - добродушно говорил он всем. – Мамка ударилась животом обо что-то, вот я и получил эту отметину.
А так, если на пятно внимания не обращать, симпатичный даже.
Но тут бабка Яниха вдруг стала с ним разговоры вести.
- В соседней деревне, как пройти через лес наискосок, колдунья молодая живет, Агриппиной кличут. Травы всякие знает, заговоры. Ты бы сходил к ней, а вдруг поможет избавиться от пятна-то?
Парень отмахнулся. Зачем, мол! Не мешает оно мне. И не пошел. Но судьба его все же свела с Агриппиной. Она сама появилась в деревне, и все позакрывали окна и ставни, боялись ее порчи или сглаза. И только старая Яниха уже давно ничего не боялась.
- Что привело тебя, девка, в наши края?
- А ничего, мимо иду. К дальнему болоту мне надо, а так короче.
Старуха пошла рядом и заговорила про Сеньку, Агриппина выслушала ее и сказала так:
- Пока сам не захочет хлопец, я ему не помощница.
А тут и он на ту беду навстречу с поля идет, косу через плечо держит. И как встретились они глазами, так и обмер он. Агриппина-то красавицей была писаной, он и застыл на месте.
- Вот, Семён, про тебя толкуем, - сказала Яниха. – С Агриппиной-то познакомься, а коли захочешь, она поможет тебе с лицом.
- А с него воду не пить, - ответил парень, опустив глаза.
- Ну как знаешь. Захочешь, сам придешь, - сказала красавица и пошла дальше.
- За своими травами на болото идет, - шепнула Семёну Яниха. – А ты на артачься, сходи, не убудет.
Наступила зима, мороз на улице знатный. На морозе его метка еще заметней, покраснеет щека, будто соком клюквы намазана. А Агриппина, ведьма проклятая, чуть на каждую ночь ему снится, манит к себе. А только он шаг ступит к ней навстречу, убегает. И какая-то сила стала тянуть его к ней.
Надел он старенькую шубейку, которую тут же и нашел в доме. Никто на нее не позарился. Шапку-ушанку натянул на самый лоб и пошел к Агриппине, никому ничего не сказав. Только разве утаишь от любопытных глаз? Яниха сразу смекнула, в чем дело.
А Семён после первого визита зачастил в ту деревню. И меняться стал на глазах. Возмужал, плечи распрямились, грудь колесом. В глазах то блеск, то как омуты они. А пятно хоть не исчезло совсем, но как-то и в глаза стало меньше бросаться.
- Ну все, околдовала Агриппина парня, - шептала Яниха. А большего и сказать не могла, не знала.
Так прошла зима, весна. Работы в поле с утра до ночи, там и пропадал Семён, до самой войны проклятущей. И стали всех мужиков призывать на фронт врага бить. Дошла очередь и до него. Перед самым отбытием в деревне проводы им устроили, все собрались кроме Сеньки.
Он в соседнюю деревню подался, сказал, что на сборный пункт придет сам и ко времени. И больше его не видел никто. На сборы он не явился, так и уехали бойцы без него. Яниха диву давалась, собралась и пошла к Агриппине, узнать, что и как и куда это Сенька запропастился.
Нашла ее во дворе с травами своими. Та в дом позвала. Чисто у бабы в избе, и тоже травами сушеными пахнет, печка беленая. А вот иконы нет ни одной. Углы пустые. Диву Яниха далась, но не стала спрашивать про иконы, а вот про Семёна спросила.
- А не был он у меня, - ответила Агриппина.
- Врешь, девка! – не сдавалась старая Яниха. – Открывай подпол, там, поди, прячешь суженого своего.
Усмехнулась Агриппина, открыла подпол. Яниха заглянула, пусто там, сыростью пахнет.
- А куды ж он делся тогда? – удивилась она.
- А мне почём знать? Сбежал, видимо, - ответила Агриппина, а глаз лукавый, смотрит хитро́.
Вернулась Яниха в деревню ни с чем. Только поверить так и не могла, что сбежал Семён. Не такой он человек. А тут приходит к ней вечером соседская девчушка Пелагея и ревом ревет. Спрашивает, куда, мол Семён пропал?
Старушка растерялась. И не подозревала она, что эта пигалица, которой всего-то пятнадцать, уж и влюбиться вздумала. Успокоила она ее. Не реви, мол, девка. Нет его у этой ведьмы, весь дом осмотрела.
Значит сам на фронт подался. А ежели Агриппина его заговорила, то вернется, никуда не денется. К зиме и возвратится, война-то эта дольше не протянется.
Но никто не знал, не ведал своей судьбы. Как оно все обернулось, какой болью, какими потерями. Мужиков в окрестных деревнях как выкосило. Старики и старухи помирали, кто от голода, кто от болезней. В деревнях только женщины и дети остались. Яниху тоже Бог прибрал.
Подросла Пелагея, да все Семёна поджидала. Вернется же он когда-нибудь. Думать не хотелось, чтобы убила его пуля вражеская. И так истосковалась, что решила сама к Агриппине наведаться, да разузнать: сможет ли она предсказать, жив ли, мертв ли сокол?
Война уже к концу шла, немца до самого Берлина отогнали. Самая пора узнать, что с ним да как. Приходит, а дом ведьмин заколочен, и самой след простыл. Деревенские только плечами пожимали, давно уж пропала, который год пошел. А куда делась, никто не знал.
Так и вернулась несчастная девушка ни с чем. А годы шли. История эта забываться стала. Пелагея замуж давно вышла, детишек трое. Муж хороший, да любви к нему нет. Одно только женское уважение.
Не сказать, что она о Семёне долго горевала, но сердце как выжжено, особенно после визита к ведьме, а точнее, к ее заколоченному дому.
С тех пор и потухла Пелагея. И никакого огонька в душе. Детей любила, старшего Сенькой назвала. А муж и не замечал, любит-не любит она его. Старше он был намного, с фронта вернулся с ранением, первый посватался, за него и пошла. Выхаживала долго.
И вот ей уж сорок пять. В город они собрались по осени кое-чего прикупить себе. А мужу лекарство новое приписали, только в городе и можно достать. Идут они по площади. Пелагея от жары притомилась и решила на лавочку присесть.
- Ты посиди тут, сумки покарауль, - сказал ей муж. – А я вон до того магазина добегу на углу. Гвозди прикуплю, а там и аптека рядом. За лекарством зайду.
Сидит Пелагея на лавочке, по сторонам смотрит. Народ нарядный прогуливается, крепдешиновые платья на дамочках, туфельки на каблучках, завивки. На мужчин и не смотрит. Женские моды ее больше интересуют.
Но тут вдруг как в плечо кто толкнул. Мужчина идет мимо, а у нее и сердце зашлось! Семён! Та же сажень в плечах, тот же чуб… а на щеке пятно родимое! Не удержалась она, крикнула громко:
- Сеня! – И тут только сообразила, как же может он таким молодым-то быть? Ему уж как мужу, под пятьдесят быть должно.
Но мужчина приостановился, оглянулся и подошел к ней.
- Вы мне? – спрашивает, а Пелагея слова вымолвить не может, только кивает и взирает на него широко открытыми глазами.
Мужчина рядышком присел, тоже смотрит на нее.
- Ты как тут, Семён? – спросила она наконец.
- Не понял, что значит, как? Я живу здесь недалеко.
- А меня не узнаешь? – немеющим языком спросила Пелагея.
- Нет, не узнаю. А вы кто?
- Пелагея я, из Беловеженки.
Мужчина пожал плечами, было понятно, что это название ему ни о чем не говорит.
Но Пелагея не унималась. Уж больно странной показалась ей эта встреча, даже страх за душу брал.
- А Яниху помнишь? Или Агриппину? – последнее слова она еле выдавила из себя.
- Ну, теперь более менее понятно, вы маму мою знаете, Агриппину Кузьминичну. А я ее сын. Только какая связь?
До Пелагеи стало доходить, что не Семён перед ней, а сын его.
- А отец где же?
- На войне погиб. Как раз в тот день, когда я родился, мама похоронку получила. Вот и назвала Семёном в память о нем. Она не верит в эти вещи, не называть в честь умершего. Назвала, вырастила. А вы, значит, из тех краев будете?
- Да, из тех. А мама жива? - спросила все же Пелагея.
- Жива-здорова. Привет от вас передам.
Но тут подошел ее муж Пелагеи и тоже на парня уставился. Пришлось объяснять. Вскоре они распрощались с Семёном, да и домой отправились. А Пелагея все размышляла:
«Ну надо, же какое сходство! Даже пятно то же на щеке. А глаза! Его глаза, Семёновы. Значит ведьма эта Агриппина по его образу и подобию себе сына выпросила у своих темных покровителей. Но парень, видно, хороший, весь в отца пошел».
И долго потом ее не отпускал его образ, молодого, красивого парня с меткой дьявола на лице. Но это так в старину считалось. А сейчас предрассудки, мол. Пойди, разберись.
