— Класс, смирно! — скомандовал старшина класса Олег Немцов.
Караси, громыхая стульями, мгновенно подскочили по стойке смирно, вытаращив от удивления глаза на появившегося в дверном проёме Мормона (только не подумайте, что в класс вошёл маршал Наполеоновской армии).
Ганс строевым «прусским» шагом в «гадах» протопал навстречу вошедшему начальнику, прижав руки к бёдрам, и, отрабатывая командные навыки, максимально громким голосом доложил:
— Товарищ капитан второго ранга, четырнадцатый класс на Ленинский урок собран. Старшина класса, вице-старшина второй статьи Немцов.
Мормон своей неповторимой подпрыгивающей походкой, не проронив в ответ ни звука, прошёл на середину класса, остановившись возле учительского стола, и сурово стал вглядываться в напряжённо-испуганные лица лысых мальчишек в комично висящей военно-морской форме на худосочных туловищах.
Тогда не знавшие подростки, как им в жизни повезло, замерли в ожидании расправы. Караси — нахимовцы 9-го класса, недавние мечтатели, съехавшиеся со всех уголков нашей необъятной родины в Ленинград в надежде в одночасье по методу Золушки трансформироваться в белую офицерскую кость и закружиться на весёлом празднике жизни.
Через год Питония поможет этим наивным ребятам раньше срока распрощаться с детскими иллюзиями и превратит их в настоящих мужчин — циничных раздолбаев, но сейчас они представляют из себя тесто, лепить из которого матёрым офицерам легко и в какой-то степени забавно.
Вот для такого «фигурного творчества» и чтоб в процессе ещё получить немного удовольствия от небольшой дозы тщеславия, Мормон решил использовать священный в советские времена час — Ленинский урок.
Их обычно проводили преподаватели истории, так как на них мы разбирали и конспектировали первоисточники в отдельную тетрадь, а тут, нарушив установленный порядок и, соответственно, настрой на расслабон, в клетку к бабуинам заполз удав.
Сказать, что все нахимовцы училища, а особенно подопечные его родной первой роты, как огня боялись Мормона, — значит ничего не сказать.
При виде Мормона мы цепенели и ощущали себя бандерлогами пред удавом Каа — страх гипнотизировал и парализовал, забирая энергию воли.
Необыкновенный эффект воздействия Мормона как личности резко контрастировал с его зримым физическим обликом — по уставу шитая мешковатая форма, казалось, полностью скрывала его невысокую фигуру: китель капитана 2-го ранга казался минимум размера на два больше, рукава его почти скрывали пальцы рук, при этом почему-то слишком короткие уставные брюки открывали нашему взору морские ботинки на микропоре в неуставных носках.
«Эффект дуче» при этом луке достигался за счёт пронизывающе-холодного и жёсткого взгляда, образ подчёркивали ставшие к тому времени нарицательными фюрерские усики.
Мормон строго и даже как-то злобно оглядел строй вытянувшихся по струнке в затылок друг другу детей.
Команда «вольно» не поступала, пауза затягивалась — караси не понимали, что они делают не так.
— Стоя, то-сё, в проходе, — диалект у него был какой-то малоросский, а при разговоре была привычка подёргивать правым плечом до самого уха, согнув руку в локте, — вы должны выровняться строго по одной линии, — и он вытянул вперёд руку, показывая направление.
— Нахимовец, — он посмотрел куда-то в конец среднего ряда, — ну-ка, то-сё, подравняйтесь.
— Бу-бу-бу, — в ответ начал свой бубнёж с недовольным и одновременно недоумённым лицом наш москвич Шурка Ильин, изображая попытку подравняться в затылок стоящему впереди Серёге Попову из Буя.
— Нахимовец, то-сё? — Это был уже вопрос.
— Бу-бу-бу, — ответил Ильин.
— Как ваша фамилия?
— Нахимовец Ильин, бу-бу-бу.
— По стойке смирно, то-сё, надо молчать, то-сё.
— Бу-бу-бу. — Всё, когда Шурка начинал свой бубнёж, его было не остановить. Слава богу, Ильин достался командиру второго отделения, а не ко мне, в третье.
— Старшина класса, нахимовцу Ильину — два наряда вне очереди.
— Есть два наряда вне очереди, товарищ капитан второго ранга, — ответил Немцов.
— Бу-бу-бу, — ответил Шурка.
В высшем училище у нас с Шуркой ещё пять лет были соседние койки.
Не знаю, чем мог окончиться странный диалог, но в этот момент внимание Мормона отвлёк Игорь Голубев.
Того всегда было трудно понять: он серьёзно что-то делает или издевается. В этот раз он вытянулся так, что поднял подбородок под угол девяносто градусов, как в парадном расчёте, что в данном случае было явным перебором.
— Нахимовец, то-сё? — обратился к нему Мормон.
— Нахимовец Голубев, товарищ капитан второго ранга, — громко и чётко и так же явно перебарщивая, доложил Голубев, при этом нервничая и раскачиваясь на носках.
— Два наряда вне очереди, то-сё, — Мормон продолжал раздавать приветствия классу, показывая пример работы офицера с личным составом.
— Есть два наряда вне очереди, товарищ капитан второго ранга, — ответил старшина класса.
— Ну, то-сё, а вы, старшина, возглавите дежурство. С субботы на воскресенье. Двое дневальных у вас уже есть. Доложите своему офицеру-воспитателю.
— Есть, товарищ капитан второго ранга. — Ганс зло посмотрел на Голубева с Ильиным, из-за которых он пропустит долгожданное увольнение в город — свободу с 14:00 до 16:00.
— Ну, то-сё, вольно! Теперь можете садиться. — Мормон остался доволен по-настоящему ленинским началом урока.
Внуки «Авроры» облегчённо рухнули на свои места, радуясь, что злой рок в этот раз их миновал.
— Ну, то-сё, — подёргивает правым плечом Мормон. — Сегодня, то-сё (подёргивания), у вас должен был быть Ленинский урок, то-сё (подёргивания), но я решил его провести сам, то-сё. — Правое плечо в конвульсиях доказывает убедительность речи, наводящей страх на отроков.
Мормон, полагая, что принёс радостную весть, продолжил:
— Изучать Ленина важно и необходимо, но, так сказать, теория должна иметь своё воплощение на практике. Иначе зачем конспектировать? Вы же хотите стать офицерами? Вот я вам и хочу показать тот результат, к которому вы должны стремиться, поэтому рассказ будет обо мне. Конспектировать не надо.
Караси, раззявив рты, наконец, воочию увидели своё будущее — не совсем таким ещё недавно оно им представлялось в крепких молодецких снах.
Мне, тогда карасю бесхвостому, и в голову не могло прийти, что через каких-то семь лет буду служить в Приморье, в экипаже под командованием Журавлёва, настоящего подводного морского волка. И первым моим кораблём будет ракетный подводный крейсер стратегического назначения.
— Вот вы раздумываете, по какой специальности пойти учиться дальше. Например, я — ракетчик. — В глазах командира читалась гордость за свою специальность. — Мы были первопроходцами, на флот стали поступать ракетные лодки, была нехватка специалистов ракетной специальности, поэтому лучших с нашего курса послали изучать абсолютно секретную ракетную матчасть. Первый ленинский урок — это учиться, учиться и ещё раз учиться, так завещал нам великий Ленин.
По классу пошёл одобрительный шум — «секреты», «ракеты». Мормон остался доволен произведённым эффектом.
Пройдёт немного времени, и питоны старших рот растолкуют глупым карасям флотские приоритеты: из трёхсот человек нашего выпуска, направленных из Нахимовского во ВВМУПП попало шестьдесят пять, двадцать пошли на штурманов, сорок — на минёров, и только пять бедолаг решились стать «головастиками» (не в смысле самыми умными, а пять лет изучать ракетную боеголовку).
Ленинский урок продолжался. Улыбка с лица Мормона исчезла, и взгляд приобрёл привычную суровость:
— Некоторые нахимовцы, особенно старшего года обучения, стараются зачем-то переделать выданную им уставную форму одежды. Сразу хочу предупредить: такие нахимовцы с моей стороны будут подвергаться самым суровым преследованиям. Посмотрите на меня — форма полностью по уставу. Зачем что-то в ней менять и портить? Вот так должен выглядеть офицер.
Ничего не смыслящие в последних трендах военно-морского обмундирования, караси одобрительно закивали, любуясь формой командира по последней «абортной» моде.
Взгляд командира смягчился.
— Ну, то-сё, а теперь урок номер три. Старшина, раздайте фотографии. Вот так я выглядел в ваши годы.
С задних рядов послышалось «тра-та-та-та-та». Это символизировало ходившую в то время шутку про Немцова: «А сейчас пулемётчик Ганс прокрутит вам два новых диска».
Ганс взял из рук Мормона пачку фотографий и пустил их по рядам. Это были карточки разных лет, в основном курсантского и раннего лейтенантского периода великого командирского пути, где неожиданно для всех Мормон предстал в виде атлетически сложённого, улыбчивого юноши. Теперь стало понятно, почему китель на нём казался на два размера больше.
— Надо, то-cё, помимо учёбы в свободное время заниматься спортом, много работать над собой: учёба, спорт и устав — вот три кита, на которых держится жизнь на флоте.
Мы бы, конечно, с радостью занялись спортом, но, вспоминая училище, я вижу себя либо грызущим гранит науки на уроках, либо зубрящим домашнее задание на самоподготовке, либо в качестве отдыха марширующим между спальным и учебным корпусами.
Из всей роты только Миша Банных пошёл против питонского течения: каждое утро подтягивался на дверном проёме; отжимался, опираясь на спинки кроватей, как на брусьях; ходил принципиально в уставной форме и гонялся за пятёрками, за что получил прозвище Утрехт. Все уже тогда знали, что он далеко пойдёт, и уважали его фанатизм. Мишка на практике доказал правоту теории Мормона, став одним из самых молодых командиров ракетного атомохода.
Мой сосед по парте Пашка Павлов получил мощный тычок в спину от сидящего сзади Димки Медовникова — это была штатная парочка ответственных за стёб в нашем классе. Мякиша при виде фотографий переполняли эмоции злорадства, которыми ему не терпелось поделиться со своим подельником.
Я был готов убить Медовникова за его смех — как старший я отвечал за порядок во вверенном мне третьем отделении, разместившемся в дальнем от окна ряду парт. Мысленно я уже готовился сменить на дежурстве по роте Немцова. Пашка — тоже сволочь, подставлял меня, давясь от смеха в кулак, наверняка напридумывал шуток, глядя на фото мини-Шварценеггера.
Слава богу, Мормон принимал улыбки глупых карасей за восхищение. Я же продолжал злиться и на Мормона тоже: разве можно давать нахимовцам столько пищи для подколов и так неосторожно подставляться? А от меня ещё требуется поддержание порядка — как вообще возможно остановить неуправляемый поток насмешек в такой ситуации? Спасала только аналогичная реакция на соседних рядах.
Пашка, улыбаясь во весь рот, говорит мне:
— Хороший (произносится обязательно с оканьем), не злись, посмотри, каким хорошим был Мормон.
Моя кличка Хороший на самом деле имела издевательский смысл и подразумевала логическое продолжение: хороший — правильный — уставной — «абортный». Получил я её только за то, что был назначен командиром отделения к моим братьям-бабуинам. Что поделать — не любили нахимовцы солдафонство, хотя вся их жизнь муштрой была просто пронизана.
Контраст между живым Мормоном, которого мы знали и боялись, и этим накачанным улыбчивым юношей на чёрно-белых любительских фотографиях — был поразителен.
В тот момент меня осенила мысль, что наши офицеры на самом деле вполне нормальные и вовсе не злые люди, просто по чьему-то давно написанному сценарию в стенах училища они должны были исполнять роль плохих полицейских. Это был такой тонкий педагогический приём — с первых дней без подготовки и сожаления закинуть молодых щенят в море военно-морского маразма — торжество кнута без пряника, без скидки на возраст погрузить в атмосферу реальной флотской жизни.
Педагогично или нет, но это была та закваска, которая помогла нам в дальнейшем легко и с юмором воспринимать многочисленные испытания суровой, а подчас бредовой флотской жизни. Недаром офицеры из питонов так дорожат своей первой наградой — «Орденом потерянного детства» — и с большой благодарностью вспоминают всех своих воспитателей.
Ник Мормон, может, не совсем заслуженно и в какой-то степени обидно, но очень метко отражает отношение раздолбаев-нахимовцев к строгому и непримиримому к любому несоблюдению дисциплины старшему офицеру. У него был дар видеть нас насквозь: начиная от малейших переделок формы одежды и заканчивая преступными замыслами свалить в самоход — он всегда неожиданно материализовывался в самое неподходящее для нарушителей устава время и пресекал эксцесс, тем самым спасая прежде всего нас самих от нашей же глупости.
Познакомившись с ним в год московской Олимпиады уже в расцвете сил, в качестве командира первой роты нахимовцев, в звании капитана 2-го ранга, жизненный путь военно-морского офицера мы осознали позже.
Родился наш командир 3 октября 1941 года в городе Ахтырке Сумской области, что на Украине. Учился в Ахтырском техникуме механизации и электрификации сельского хозяйства по специальности «техник-механик», одновременно работал тренером-почасовиком по тяжёлой атлетике при Ахтырском союзе спортобществ.
В числе первопроходцев нового вида вооружения в 1966 году успешно окончил ракетный факультет ВВМУПП имени Ленинского Комсомола, после чего попал на флот. Первоначально командир ЭНГ БЧ-1, но затем в 1967 году назначен командиром группы управления БЧ-2.
Интересный факт биографии — одним из первых в истории ВМФ СССР в звании старшего лейтенанта назначен командиром БЧ-2.
Два последующих года прослужил на новейшей ракетной подводной лодке проекта 629 А «К-93», входящей в состав 18-й дивизии 12-й эскадры подводных лодок Северного флота, дислоцировавшейся в Гаджиево. Затем перешёл на должность инженера цеха ремонта вооружения плавучей судоремонтной мастерской ПМ-30, после чего в 1970 году попал в главное место своей жизни — знаменитое Ленинградское Нахимовское военно-морское училище.
Последовательно прошёл по ступенькам служебной лестницы: офицер-воспитатель, преподаватель военных дисциплин, командир роты, заместитель начальника училища по учебной работе. Капитан 1 ранга. В 1992 году ушёл в запас, но остался в ЛНВМУ и продолжил работать с нахимовцами. Награждён орденом «За службу Родине в ВС СССР» 3-й степени и многочисленными медалями. О самом себе говорит просто: «В училище я пришёл старшим лейтенантом. Маленький и щупленький, как мормышка. Когда я оперился и заматерел, то глядя на меня, сказали: «Какая же это «Мормышка»? Это – «Мормон!»
Многие воспитанники Владимира Алексеевича дослужились до адмиральских погон, иные просто стали достойными гражданами своего Отечества. По прошествии лет, уже став офицерами, мы наконец смогли оценить и понять, кому должны быть благодарны за свою готовность к многочисленным испытаниям флотской жизни — первым в этом списке стоит Мормон, чей позывной мы произносим с любовью и почтением.
Измаил Петров, заслуженный редактор канала, для книги «Позывной – Питон!».
Благодарю за поддержку! Берегите себя и своих близких.