Все эти годы Макар жил со стыдливой болью в душе. То, что он совершил тогда, несколько лет назад, не давало покоя. А собственно, почему? За свое счастье боролся, отвоевывал то, что когда-то принадлежало ему, а потом вдруг принадлежать перестало. Разве это справедливо?
А все она, любовь проклятая, толкнула его на этот шаг, хоть и не преступный, но до глубины души нечестный, если не сказать, подлый.
Мысли вновь возвращались назад, хотя ему уже удалось примириться и считать, что та история быльем поросла. И если бы Катерина не ушла от него, так и не вспоминал бы он об этом вовсе.
Но вот в пьяном угаре тяжело ему было эти думы думать. Голова гудела с похмелья, дома не прибрано, на кухне одна грязная посуда, ни еды в холодильнике, ни чаю, ни кофе.
Макар жадно пил воду из-под крана и злился на Катерину. За все годы их совместного проживания она голос боялась на него повысить. Ниже травы, тише воды!
Еще бы она ему перечила. Он ее «с пузом» в жены взял. Из деревни вывез, работу тут искал, как одержимый, квартиру купил, ее ребенка нагулянного сыном признал. А она? Как подрос мальчонка, так и начала права качать: зарабатывает он мало, пьет много, сыном не занимается!
Да еще и замахнулась на него, когда он Пашке подзатыльник дал. Разревелась, вещи собрала и к родителям к деревню с мальчишкой укатила.
Ничего-ничего, там тесть с тещей ей быстро мозги вправят! Они ему век благодарны, что их дочурку опозоренную под венец повел.
А Пашка вылитый Семён Рогов получился. Как ему его любить отцовской любовью, если знает он, что не родной. Только в память о Семёне и терпел всю эту муку. Да, виноват он перед ним, страшно виноват.
Тогда, семь лет назад гуляли они с Катькой. Красивая пара была, Макар и Катерина. А тут эта семейка Роговых нарисовалась, приехала жить в их село.
Семён стал вместе с ним работать в зернохранилище, подружились они, хоть и старше Макар был, армию уже отслужил. А Семёну еще предстояла армейская служба.
Да только тут беда и поджидала Макара. Катька его возьми, да и влюбись в Сеньку Рогова. Плакала, прощения у него просила. Стиснул зубы Макар и отпустил ее, в душе надеясь, что погуляет с этим юнцом безусым, да к нему вернется.
Все же и изба своя, и хозяйство. А Семён, как телок, все еще с родителями жил, теткой Марией и Иваном Кузьмичом. Его в селе уважали, выходец партийный, а сейчас идеологический работник в их Округе.
Но не мог Макар Катю забыть! Однолюбом был. Никакая другая на ум не шла, хоть и были желающие. А Катерина так и не возвращалась к нему. Только час разлуки ее с Семёном приближался, повестка ему пришла, пора в путь-дорогу, армейская труба зовет.
Вот тут и сподличал Макар. Военкому на ухо нашептал, чтобы тот усилия кое-какие приложил, да Семёна в горячую точку направил. Кабанчика двухлетку за эту малую услугу пообещал.
Так и сбылась его мечта! Уж как убивалась тогда Катерина! Расписаться они не успели. Как выяснилось Семён тогда сказал ей, что вернется живым, тогда и поженятся сразу же.
А про то, что она ребеночка ждет, ни он, ни она тогда еще не знали. Похоже, что в ночь перед отправкой он и зачался.
Погиб Семён вскорости, и полгода не прослужил. Катерина тогда чуть руки на себя не наложила, родители не отходили от нее ни день, ни ночь. И Макар стал частым гостем. Уговаривал, упрашивал, чтобы не убивалась так. Геройски погиб ее Семён!
А у самого на душе кошки скребли. Сподличал он, бывшего дружка, считай, на верную погибель отправил. И ради чего? Да ради любви этой проклятой! А кабанчика-то военкому отдал, как и обещал.
Сразу-то он не взял, сказал тогда Макару: я давай похлопочу, получится, приведешь своего борова, а коли уж нет, так и не за что мне такой подарок делать. Получилось, однако.
Только не знал Макар, что майор этот и палец об палец не ударил. Все решилось свыше. Без его участия отправили Семёна в Чечню. Так что кабанчика ни за что он лишился. За обман.
Да, не знал. А совесть мучила. Вот и сейчас все это всплыло пред глазами. Женился он тогда на Катерине, ей-то, бедолаге, похоже все равно было. Как заиндевела девка.
Когда сынок родился, решил Макар увести семью в город, подальше от разговоров да пересудов людских. Дом продал в деревне, квартиру купил. Обставились потихоньку.
Прожили пять лет, но если честно, то как чужие. Не оттаяла Катерина и душой к нему не прониклась. Он и стал попивать.
Неприятное чувство стыда и злобы вновь опалило все внутри. Хоть бы пивка глоток, но нету, ничего и никого у него нету! Макар схватил пустой граненый стакан и с силой швырнул его об стену, тот разлетелся на мелкие осколки.
Так и забылся тяжелым сном, не раздеваясь. Разбудил его яркий солнечный луч, который пробился сквозь занавеску. Макар зарылся лицом в подушку и заткнул уши. Показалось, что трезвонит будильник. Но на работу ему идти не надо, за свой счет дома сидел.
Через минуту понял наконец: не будильник это, а в дверь звонок, противный и пронзительный.
- Ага, явилась, не запылилась, - зло пробурчал он, тяжело поднимаясь с кровати. - Выперли родители из деревни, я так и знал!
Пятерней пригладил взлохмаченные волосы, зевнул и с мыслью «Сейчас я с тобой потолкую, женушка, и про любовь, и про ласку» двинулся к входной двери.
Кое-как справившись с замком непослушными пальцами, он открыл дверь и медленно стал отступать назад. На пороге во всю ширину дверного проема стоял Иван Кузьмич Рогов, отец Семёна!
- Войти-то можно, земляк? Что уставился, как солдат на вошь? Или не припомнишь, кто перед тобой?
- А вы часом не заплутали, Кузьмич? Вроде не родня, чтобы спозаранку в гости являться без приглашения, - отвечал Макар, пытаясь сообразить, каким ветром Рогова к нему занесло.
- А ты не остри, коли не умеешь. И гонор не показывай. Я за внука пришел побеседовать с тобой, горе-папаша.
- Внук, да не внук. Не Рогов Пашка, а Батурин, моя фамилия у пацана. Так что не вяжется. И говорить нам не о чем.
- Ой ли? – не отступал дородный мужчина, войдя в прихожую и захлопнув за собой дверь.
Его взгляд аж за душу брал.
Макар растерялся от такого натиска, а Иван Кузьмич продолжил уверенным тоном:
– Фамилия не значит ничего, а ты ее как клеймо скоту припечатываешь, свое метишь. Да, мы смирились было с моей Марией, думали, в хорошие руки внук попал. А ты что творишь? Жену замордовал, на мальчишку руку поднимаешь.
- Ну теперь понятно, нажаловалась Катька.
- Не Катька она тебе, а Екатерина. Ты ее по своей воле в жены брал с дитём в животе. Клялся, что не обидишь, ребенка воспитаешь. А душонка-то подленькая у тебя.
Иван Кузьмич не кричал, голос не повышал, но каждое сказанное им слово било по голове, как тяжелой кувалдой.
- Это почему же она подленькая, - не сдавался Макар, - что я ему подзатыльник дал? Так за дело.
Говорил он неуверенно под пытливом взглядом мужчины, стоящего напротив. Тот был почти на голову выше него.
- А теперь слушай и запоминай, Макар. Ни Катю, ни Пашу ты больше не увидишь. Я сам похлопочу, чтобы развели в два счета. Отец ты ему или не отец будешь, Екатерина пусть сама решает. Но помогать ей воспитывать внука будем мы. Тебя, гниду, я к мальчонке на дух не подпущу!
И глаза Ивана Кузьмича налились такой жгучей ненавистью, что хотел Макар возразить, да не смог, так и сел на стул, будто пригвожденный.
- Смрад у тебя в доме. Форточку открой, задохнешься, не ровен час. Хотя, поделом тебе будет.
- Ну это уже слишком. Это почему же поделом? Смерти мне желаете?
Иван Кузьмич подошел к нему вплотную, схватил за горло крепкой хваткой и поднял со стула, Макар аж чуть не задохнулся.
- Майор Степанцов, помнишь такого? Так отошел он в мир иной, а мне перед кончиной рассказал про твое злодейство, которое ты против моего сына Семёна учинял. И про кабанчика, и про просьбу твою паскудную. Гнида ты и есть гнида.
Макар пытался вырваться из цепких рук, но это ему не удавалось, только хрипел и глазами вращал в испуге.
- А мой сын герой! Только не по твоей указке он пошел на верную погибель, не делал ничего Степанцов, не осмелился. А вот взятку твою поганую взял. В том и покаялся мне перед смертью.
После этих слов швырнул он Макара на пол, тот упал и сильно ударился головой о плинтус. Иван Кузьмич плюнул в его сторону и быстрой походкой вышел из квартиры, сильно хлопнув дверью.
Макар так и лежал на полу, рыдая в три ручья. Из-за любви он пострадал! А Катерина так не смогла вернуться к нему ни душой, ни сердцем. Пять лет промучился он в безысходности, а все напрасно.
Тело обмякло, горло першило и саднило, как при ангине, голова раскалывалась на части, а изнутри что-то нестерпимо жгло его: то ли болезнь какая приключилась, то ли это совесть вгрызалась в его нутро своими острыми, безжалостными зубами.
***
С тех пор прошел год - долгий, изнурительный и мрачный. Макар кое-как справился со своей душевной болью, пить бросил, работал, как проклятый. О семье больше не помышлял. Однолюб он. Но зато к церкви его дорога пролегла. Грехи свои замаливал, просил прощения у Всевышнего.
Екатерина с сынишкой осела в деревне. Ничего она не просила у негодника Макара, узнав о его злодеянии. И отцом сына не считала, сказав подросшему мальчику, что умер он для них. Жила хорошо, родители свои и Семёна поддерживали во всем, Павлика любили.
А позже и на брак ее благословили с хорошим, работящим Яковом Проскуриным. Директором к ним в школу приехал работать, сельское образование поднимать на должную высоту. Павлик тогда как раз в первый класс пошел. Все сложилось у них.
В школе Яков Проскурин на самом видном месте повесил портрет героя - Семёна Рогова. И имя его школе присвоили. Тогда-то Павлик и узнал, кто его настоящий отец. Гордился им и уважал дядю Якова, которого вскоре стал папой называть.