День у Валерия Сергеевича явно не задался: бывшая жена — старая дура — подала на него в суд и суд присудил Валерию Сергеевичу платить ей алименты. Хуже всего было то, что у неё на руках оказались документы, подтверждающие, что именно благодаря бывшему мужу она получила год назад сотрясение мозга и потеряла здоровье. Глупая старая курица пришла не вовремя домой и застала его в постели с молодой студенткой. Девчонка быстренько собрала свои вещички и через несколько минут скрылась за дверью, а Валерий Сергеевич остался наедине с возмущённой Натальей Васильевной. Разгневанная пожилая женщина стала его упрекать, ну он и не удержался — толкнул эту тётку, которая посмела обломать ему кайф, так как самое главное, то, ради чего он целый месяц запугивал молодую провинциалку, грозя устроить ей «весёлую жизнь» - выписать из общежития за неуспеваемость — так и не произошло. Жена не удержалась на ногах, упала, ударилась головой. Пришлось вызывать скорую, врачи поставили в известность полицию, ну и вся эта история выплыла наружу. И теперь у недалёкой Натальи, которую Валерий Сергеевич давно уже считал не женой, а кухаркой и прислугой, на руках оказались подтверждающие его вину документы.
Валерий Сергеевич человеком был умным и циничным, преподавал в университете историю. Особенно любил он историю Древнего Рима: римские императоры вызывали у него чувство восхищения, масштабы их нечеловеческих злодеяний; их безнаказанность вселяли в него надежду, что его-то небольшие, как он считал грешки, пройдут незаметно перед лицом истории. Поэтому он не стеснялся унижать, презирать, подавлять и шантажировать мелких людишек — чернь, плебс, типа работяг, гастарбайтеров, уборщиц, гардеробщиц и прочей швали. И всегда выходил сухим из воды, потому что начальству был полезен, коллеги же его хоть и побаивались, но за обширные знания ценили, к тому же он не отказывался проводить за них лекции при необходимости. Знал, продуман, с кем надо дружить, а кого гнобить, чтобы держаться на плаву. Было ему пятьдесят с чем-то лет.
Придя в университет, Валерий Сергеевич попросил зайти к нему в кабинет (у старого патриция был даже свой отдельный кабинет) студентку второго курса, которая приехала из другого города и, конечно же, проживала в общежитии. Когда девочка зашла, историк громко поприветствовал её возгласом:
- Так, так, так…. И как же вы, Соломатина, намерены продолжать обучение, если до сих пор не сдали мне курсовую работу?
Соломатина Юля — стеснительная, полноватая золотистая блондинка с нежным лицом и розовыми губами стала неловко оправдываться:
- Я написала курсовую, Валерий Сергеевич, и вам я писала, только вы, наверное, не заметили…
Историк усмехнулся и сказал:
- Я не заметил? Я, Соломатина, всё замечаю… Например, я заметил, что вы не хотите возвращаться в свой родной город. Интересно, почему же это?
Юля опустила голову и молчала.
Мужчина опять усмехнулся и спросил:
- В чем дело, Юленька? Неблагополучная семья?
Девушка продолжала молчать.
Тогда Валерий Сергеевич наугад задал вопрос:
- Кто-то нашей Юленьке не даёт спокойно жить… какой-нибудь знакомый мужчина…?
По тому, как студентка отреагировала на его слова — покраснела, отвернулась, на глазах заблестели слёзы— он понял, что попал в точку — возвращаться домой девочка точно не хотела.
Опытный Валерий подумал, что какой-нибудь двоюродный братец или отчим постоянно лезет к ней под юбку, но развивать эту тему не стал, так как узнал вполне достаточно, чтобы использовать зависимое положение молодой провинциалки в своих интересах.
Он подошёл близко к Соломатиной и слегка приобнял её за плечи:
- Не расстраивайтесь, Юлия, всё поправимо… всё поправимо… Приходите ко мне домой, допустим, во вторник, в мой выходной день. Принесёте курсовую работу, обсудим… Всё в ваших руках, Юля, всё в ваших руках…
Он иронично улыбнулся, почувствовав, что эта фраза звучит несколько двусмысленно. Тут же его воображение нарисовало ему соответствующую картину, и тогда он переместил руку с плеча на талию девушки. Студентка попыталась тут же отодвинуться, но историк не позволил ей этого сделать. Вместо этого Валерий встал перед ней, прижимаясь к её телу всё ближе, и вызывающе спросил:
- Ну что, Юленька, придёте или домой поедем, а?
Расстроенная и подавленная студентка тихо сказала:
- Пустите, я на пары опаздываю…
Валерий Сергеевич немного отодвинулся, Юля высвободилась и пошла к выходу. У самой двери она обернулась и посмотрела на преподавателя. На её лице появилось выражение внутренней борьбы. Наконец, она приняла решение и тихо с трудом произнесла:
- Я приду…. К вам… во вторник…
Девушка вышла за дверь, а торжествующий Валерий откинулся в кресле, представляя себя в этот момент то ли Калигулой, то ли по меньшей мере, Нероном. Разыгравшееся воображение уводило его всё дальше, но в эту минуту в дверь постучали и мужской голос с каким-то странным акцентом спросил:
- Можно войти?
Преподаватель тут же пришёл в себя и вполне официально произнёс:
- Можно. Войдите.
Дверь открылась и на пороге появился черноволосый и черноглазый молодой мужчина. Он несколько минут пристально смотрел историку в глаза, потом с небольшим акцентом спросил:
- Как найти приёмную комиссию?
Неожиданно для себя Валерий Сергеевич задал молодому человеку вопрос:
- Вы откуда к нам приехали, абитуриент?
Молодой человек поспешно забормотал:
- Не знать хорошо русский язык…. Не знать…
Тогда историк подошёл к молодому человеку и они вместе вышли за дверь. Там он при помощи жестов показал куда тому нужно идти, чтобы всё-таки добраться до приёмной комиссии. Студент, стоя рядом, неловко благодарил:
- Спасиб, спасиб…
Валерий Сергеевич, находясь рядом с ним, поглядел ему в глаза и обомлел: глаза у незнакомца были уже не чёрными и не карими, а какого-то непонятного тёмно-бордового цвета. Историк, думая, что всё это ему померещилось, моргнул и всмотрелся в незнакомца ещё раз, но ничего странного уже не обнаружил. Черноволосый пробормотал ещё раз своё «спасиб» и скрылся в том направлении, куда его и направил преподаватель. А тот вернулся в свой кабинет и сел в кресло, но работать в этот день уже не смог. С трудом отвёл пары и направился домой. По дороге какие-то дурацкие мысли лезли ему в голову: вспомнился ни к месту больной отец, которого он оставил на младшую сестру и больше не вспоминал ни о нём ни о ней. Зачем-то представилась ему плачущая Соломатина, а потом его бывшая жена — Наталья. Он вспомнил, как она, застав его в постели с молодой девочкой, плакала и повторяла:
- Я для тебя всё, а ты? Я для тебя всё, а ты?
И при этом смешно взмахивала руками. Тогда её крики и слёзы вызвали в нём чувство брезгливой насмешки: стоит пожилая увядшая тётка и, как курица, машет руками, но теперь, почему-то вместо насмешки возникло чувство непонятно откуда взявшейся тревоги. Придя домой, он даже засомневался в том, стоит ли ему приглашать во вторник Соломатину, но, припомнив историю древнего Рима и представив золотистую белокожую Юлию, решил не упускать шанс и всё-таки воспользоваться зависимым положением девушки.
Во вторник днём Юля быстро одевалась, стараясь не смотреть на раскинувшегося на диване Валерия Сергеевича. Обнажённый историк сидел широко раскинув руки и ноги, совершенно не стесняясь молодую девушку. Та быстро собиралась — только что она провела самые неприятные в своей жизни часы и теперь ей хотелось как можно быстрее покинуть эту квартиру. Валерий спросил её с издёвкой:
- Куда так торопится Юленька? Учиться? Не волнуйся, с учёбой у тебя проблем теперь не будет, по крайней мере с историей… А может и с другими предметами тоже, если ты сама захочешь, ведь у тебя явный талант… к обучению…
Он зло рассмеялся. Девушка посмотрела на него, и он заметил в её взгляде отвращение и ненависть, но престарелого Калигулу это мало взволновало: кто же из римских патрициев стеснялся рабов и кого волновали их чувства? Он прошёлся по комнате, подошёл к столу, достал несколько тысяч и бросил на стол перед девушкой, сказав:
- Возьмите деньги за выполненную работу, Соломатина. Похоже, у вас проблемы не только с учёбой.
Девушка, собиравшаяся уже уйти, обернулась к Валерию Сергеевичу, посмотрела ему прямо в глаза и тихо сказала:
- Будь ты проклят.
Подхватила свой рюкзак и скрылась за дверью. Валерий Сергеевич усмехнулся, открыл форточку и отправился в римские термы, которые в нашей объективной реальности называются просто ванной комнатой.
К вечеру отдохнувший и довольный собой Валерий Сергеевич решил съездить к знакомому юристу, чтобы прощупать почву насчёт возможности пересмотреть решение суда и всё-таки не платить бывшей жене алименты. После развода обиженная Наталья Васильевна переехала в свою маленькую однокомнатную квартирку, которую в бытность совместного жития с мужем она сдавала. После проживания квартирантов скромному жилищу необходим был ремонт, но денег у Натальи не было: работала она медсестрой и умудрялась ещё помогать своему брату, который один растил двоих детей. За эту помощь её нещадно ругал бывший муж, говоря, что для брата она - дойная корова, а племянникам, как только они вырастут, старая бедная тётка станет совсем не нужна. Наталья Васильевна мужу ничего не отвечала, но брату продолжала помогать. Своих детей у неё не было — Валерий был категорически против.
Валерий Сергеевич вовсе не хотел, чтобы его средства шли на удовлетворение потребностей чужих и бесполезных для него людей. Он позвонил знакомому юристу, договорился о встрече, вызвал такси повышенной комфортности и стал одеваться. Звякнул телефон, пришло сообщение, что машина ждёт его у подъезда. Он выглянул во двор и увидел, что автомобиль стоит под окнами. Спустился, вышел. К нему тут же подошёл таксист — высокий худой мужчина в куртке и кепке, надвинутой на глаза. Спросил:
- Ваш багаж?
Валерий Сергеевич, взглянув на гастарбайтера, ответил:
- Багажа нет. Дверь откройте и побыстрее. Что-то не вижу особенного комфорта.
Таксист быстро открыл дверь и даже попытался извиниться, пробормотав что-то типа:
«Простите ради Бога».
Историк сел на заднее сиденье и пренебрежительно осмотрел салон автомобиля. В салоне было чисто, пахло как-то странно, так, как обычно в автомобилях не пахнет — запах свежих яблок перемешивался с запахом фиалок. Автомобиль был невелик, и Валерий Сергеевич тут же высказал водителю своё недовольство:
- Хотелось бы спросить, как размер вашей машины соответствует размеру оплаты за неё? Где обещанный комфорт, господин водитель?
Водитель остановил машину и повернулся к немного растерявшемуся преподавателю. В тот же миг Валерий увидел, что внешность водителя изменилась: на него смотрел мужчина средних лет в чёрном костюме и почему-то с бабочкой вместо галстука. Волосы у странного водителя были чёрные с сединой, как будто соль смешали с перцем. Водитель, глядя в глаза обескураженному Валерию, вежливо спросил:
- Уважаемый Валерий Сергеевич, вы по-прежнему уверены, что хотите повышенного комфорта?
Растерянный историк, плохо понимая, что происходит, утвердительно кивнул. В тот же миг обстановка вокруг начала меняться: салон автомобиля стал намного больше и историк заметил, что сидит на сиденьях из натуральной кожи. Перед ним откуда-то возник маленький столик, на котором появилась бутылка шампанского и тарталетки с чёрной икрой. Водитель с подобострастием поглядел в глаза педагогу и снова поинтересовался:
- Уважаемый Валерий Сергеевич, устраивает ли вас теперь степень комфорта?
Историк машинально кивнул головой, а странный водитель, не скрывая своей радости, воскликнул:
- Вот и славно, Валерий Сергеевич, вот и славно!
К этому времени Валерий пришёл в себя и догадался спросить:
- Откуда вы знаете моё имя?
Водитель снова подобострастно захихикал, заглядывая ему в глаза, и стал успокоительно бормотать, наклоняясь прямо к лицу Валерия:
- Знаем, всё знаем о вас глубокоуважаемый Валерий Сергеевич… Слухами, сами знаете, земля полнится. Вот и наше агентство прослышало о вас, и теперь мы хотели бы заключить с вами договор. Наши водители будут всегда к вашим услугам, лучшие юристы возьмутся за ваше дело и оно будет выиграно. И заметьте - при этом вы не потратите ни единого гроша.
Находясь рядом со странным водителем, Валерий почувствовал, как от того исходит жар, в испуге отодвинулся и спросил:
- А взамен что — душу?
Водитель рассмеялся, и историк обратил внимание на его очень белые и очень острые зубы.
- Ну кого в наше время может интересовать такая душа как ваша? Люди стали слишком испорчены, и вы вовсе не являетесь исключением из правил — не тот масштаб, видите ли. Это же не древний Рим, в конце-то концов.
Умный историк в последней надежде выйти сухим из воды спросил:
- А если я всё-таки откажусь заключать с вами договор, что тогда?
Странный собеседник ласково улыбнулся и переспросил:
- Тогда? Ну тогда вы будете платить своей бывшей жене алименты до конца своих дней. К тому же нам придётся помочь Юлечке Соломатиной подать на вас в суд. Кстати, помните странного черноволосого абитуриента? Он будет свидетельствовать против вас, так как видел ваше недостойное поведение собственными глазами. Ай-ай-ай, как нехорошо Валерий Сергеевич! Молодая девушка, студентка вынуждена подчиниться грязным желаниям престарелого преподавателя… Может случится скандал, мой дорогой Валерий Сергеевич, да ещё какой скандал….
Валерий Сергеевич обреченно вздохнул и спросил:
- Что я должен буду делать? Учтите, убивать я никого не собираюсь.
Странный собеседник весело рассмеялся:
- Да вам и не придётся. Хотя не понимаю, чего вы так испугались? Для римских патрициев убийства — дело обычное. Но не волнуйтесь, от вас потребуется поучаствовать в нашем реалити-шоу и всё.
В растерянности и отчаянии историк наконец-то догадался спросить незнакомца:
- Да кто вы такой и что всё это значит?
Незнакомец спокойно объяснил:
- Зовут меня, ну, допустим, Иван Иванович. Я директор агентства «Бумеранг». Периодически мы набираем новых участников для реалити- шоу. Так вы даёте своё согласие на участие в нашем шоу?
Разозлённый и расстроенный историк понял, что пора сделать выбор и почти прокричал:
- Согласен, чёрт бы вас побрал! Согласен!
После этих слов Иван Иванович протянул историку бокал шампанского. Тот взял его и, всё ещё сомневаясь, что вся эта фантасмагория происходит именно с ним, осушил бокал до дна.
После этого Валерий взглянул в глаза Ивана Ивановича и заметил, что они стали светиться ярким изумрудным светом. Директор взял его за руку и Валерий почувствовал жар, исходящий от его прикосновения. Громким, низким голосом тот произнёс:
- Договор заключён.
Всё завертелось у Валерия Сергеевича перед глазами, и он потерял сознание.
Подавленная и униженная Юля Соломатина вечером решила пойти на прогулку. На душе было нехорошо — постоянно вспоминался Валерий Сергеевич — его руки — прохладные ладони, длинные пальцы, то, как он бросил перед ней деньги на стол. Она чувствовала только одно — её унизили, ей воспользовались, вытерли ноги о её человеческое достоинство и выбросили, как грязную тряпку. Почему она дала так поступить с собой? Да просто потому, что дома было ещё хуже: пьющий отчим, который в последнее время не давал ей прохода и безвольная мать, которая на все её жалобы отвечала только одно: «Не придумывай». В общежитии она жила в комнате с одногруппницей, нашла себе подработку в соседнем магазине и впервые за много лет наконец-то почувствовала себя в относительной безопасности. И тут случилась вся эта история с Валерием Сергеевичем. Она шла и думала, что теперь каждый, просто каждый человек, узнавший о её незащищённости, может этим воспользоваться, жизнь её будет чередой мучений и унижений. Потом пришла в голову и другая мысль — а стоит ли так жить?
Вечерело, стал накрапывать дождь. На другой стороне улицы какой-то бомж сидел на асфальте, рядом с ним лежал облезлый пёс, одно ухо у которого было абсолютно чёрным. Возможно, когда-то он был овчаркой. Около них стоял пластиковый стакан для мелочи. Юля перешла на другую сторону и подошла к нищему. Он поднял на девушку глаза, и она увидела, что это был старик с морщинистым грязным лицом и седой бородой. Вот только глаза у старика были какого-то странного даже не карего, а чёрного цвета. Старик жалобно произнёс:
- Помогите ради Бога..
Юля порылась в карманах, нашла какую-то мелочь, наклонилась и положила в пластиковый стакан. Старику было явно гораздо хуже, чем ей. Она по крайней мере была молода, у неё была крыша над головой, небольшая подработка, учёба, друзья.
Она наклонилась к старику и сказала:
- Вы не уходите, я сейчас…
Старик радостно закивал головой, а Соломатина зашла в магазин, купила хлеба и недорогой молочной колбасы. Выйдя из магазина, подошла к бомжу и отдала ему пакет. Подумав, сказала:
- Спасибо.
Старик будто не расслышал, закивал головой и поскорее полез в пакет за едой. Кинул своему облезлому псу кусок колбасы и немного хлеба. Девушка повернулась и пошла обратно в общежитие. Перейдя на другую сторону улицы, она обернулась, но старика и собаки с абсолютно чёрным ухом нигде не было видно.
Валерий Сергеевич постепенно стал просыпаться. Он лежал с закрытыми глазами и думал о том, что сейчас встанет, пойдёт помоется, потом позавтракает, а там видно будет. Встреча с Иваном Ивановичем казалась ему дурным сном, о котором следовало забыть как можно скорее. Медленно он открыл глаза и увидел, что находится на какой-то террасе. Откуда-то повеяло морским воздухом. Мужчина огляделся и увидел недалеко от террасы растущие пальмы. Сквозь заросли чуть поодаль расстилалась водная гладь. Послышались шаги и на террасу вошла полная женщина в стоптанных тапках, лет эдак сорока пяти. Самым запоминающимися в облике полной дамы было несколько подбородков, лежащих друг на друге. В руках она держала собачий ошейник. Тётка деловито подошла к лежащему Валерию Сергеевичу, наклонилась над ним, и Валерий Сергеевич испуганно стал отползать подальше, потому что испугался, что громадная тёткина грудь перевесит все её остальные прелести, в результате чего она упадёт на него, и бедный историк задохнётся под грудой хоть и обильной, но тяжёлой плоти зрелой дамы. Поведение мужчины даму не смутило, она придвинулась на шаг ближе, и её рука уверенно стала ощупывать грудь и живот Валерия Сергеевича. Когда настойчивая, но незваная гостья хотела познакомиться с достоинствами историка чуть ниже живота, тот пришёл в себя, резко отпихнул чужую руку и сказал:
- А ну быстро убрала руку и пошла вон, плебейка.
Настойчивая мадам выпрямилась и нагло рассмеялась:
- Ну, ну старик Похабыч, будь поласковей, если ты тут оказался, то не просто так.
Тётка подошла ближе и со всей дури огрела Валерия поводком. Тут же свистнула. На террасу забежал огромный здоровенный откормленный пёс, шерсть которого лоснилась от избытка витаминов. Одно ухо у него было совершенно чёрное. Пёс оскалил зубы и, зарычав, стал крадучись приближаться к Валерию Сергеевичу. Знойная женщина прикрикнула на пса:
- Ко мне.
Пёс замер, остановился, потом нехотя подошёл к хозяйке. Та схватила его за ошейник и столкнула с террасы:
- Погуляй пока.
Собака скрылась за пальмами. Тётка вздохнула, словно ей надо было приступать к рутинной и скучной работе, и, обратившись к историку, произнесла:
- Ну что, Похабыч, будем знакомиться с коллективом? Девочки, идите сюда, Недолго музыка играла — отдохнули, пора и за работу.
На террасу стали приходить дамы — все они были зрелого возраста, красивы, стройны и ухожены. Всего их было человек пять вместе с хозяйкой огромного пса. Они по очереди подходили к Валерию, критически его оглядывали со всех сторон, недовольно переглядывались, пожимали плечами. Одна из них — высокая, красивая брюнетка с большой грудью подошла ближе к Валерию и приказала:
- Широко открой рот.
Сидящий историк поднялся и гордо сказал:
- Отойди от меня, женщина.
Брюнетка, ни говоря ни слова, достала откуда-то из под халата хлыст и огрела историка по лицу, спросив при этом полную даму:
- Виктория Игоревна, вы что ещё не провели работу с новеньким?
Виктория недовольно ответила:
- Не успела, Никочка, не успела. То одно, то другое…. В последнее время - сама знаешь- и молодые и старые — один за другим, один за другим… Сейчас объясню по-быстрому.
Она обернулась к Валерию и сказала:
- Слушай сюда, Похабыч: тебя направили на перевоспитание. Нас тут пятеро. Ты должен будешь выполнять все наши желания. Мы — патриции, ты, Похабыч - плебей. Раб, одним словом. Если будешь хорошо себя вести, то через месяц отправишься с разрешения хозяина домой, если плохо — ну, в общем, я тебе не завидую.
Виктория немного подумала и добавила:
- Может, тебе повезёт, и раньше отсюда смотаешься, если за тебя попросит кто-нибудь…
Она внимательно посмотрела в глаза Валерию Сергеевичу:
- Но это навряд ли.
Историк, не говоря ни слова, оттолкнул от себя красивую брюнетку и бросился бежать в сторону водной глади, которая просматривалась сквозь пальмы. Задыхаясь, он выбежал на берег и увидел, что ни лодки и парусника нигде рядом не просматривается. Море катило волны к его ногам, они рассыпались мелкими брызгами и пеной и уносились обратно.
В полной прострации Валерий Сергеевич некоторое время глядел вдаль. Кто-то подошёл к нему сзади, легонько толкнул. Он обернулся и увидел Викторию Игоревну. Та сказала:
- Время бросать камни, время собирать камни. За вами должок, Валерий Сергеевич. Пора приступать к работе.
Историк повернулся и обречённо поплёлся обратно. В дом, где впервые в жизни он должен был быть в роли плебея и раба.
Весь день Валерий Сергеевич выполнял домашнюю работу: прибирал в комнатах у свои новых хозяек, мыл на кухне кастрюли и посуду, промывал рис и перебирал фрукты, некоторые из которых уже изрядно подгнили. К вечеру у красивой Никочки случилось расстройство желудка, так как брюнетка от нечего делать переела сладкого, и Валерию Сергеевичу велели как следует отмыть за ней туалет. Если Валерий Сергеевич пытался оказывать сопротивление женщинам, то рядом тут же оказывался мускулистый высокий черноглазый юноша, который нещадно лупил историка. После этого приходила Никочка с хлыстом и довершала наказание, огревая того со всей дури по лицу. Откормленный пёс в это время скалил зубы и оглушительно лаял. Называли Валерия дамы «старик Похабыч» и не иначе. Похоже было, что Иван Иванович посвятил их в историю его жизни, потому что сочувствия в их глазах Валерий Сергеевич не заметил ни разу. Вечером его скудно покормили на кухне, дав тарелку риса и подгнившие фрукты, после чего толстая Виктория Игоревна провела его в маленькую комнату, где на полу лежала грязная циновка и простынь, у стены стоял сломанный стул. Чуть дальше он увидел маленький санузел с грязным туалетом и раковиной. Тогда он спросил:
- А ванна?
Виктория усмехнулась:
- Ну у тебя и запросы, Похабыч… Какая тебе ванна? В море песочком ототрёшься и довольно с тебя. Ну и натворил же ты дел…
Женщина не докончила фразу, прервав саму себя, и вышла из комнаты, а Валерий Сергеевич опустился на циновку, свернулся калачиком, потому что было уже холодно и только тут заметил, что вместо его добротного костюма на нём болтается рубаха на два размера больше, чем надо, и хлопчатобумажные штаны, подвёрнутые снизу. Около сломанного стула валялись стоптанные шлёпанцы, которые неизвестно кто до него носил. Не раздеваясь, он накрылся рваной простынёй, поплакал немного и провалился в сон.
Утром его никто не будил и он, утомлённый предыдущим днём, проспал до половины двенадцатого. Во второй половине дня к нему пришла Виктория и сказала, что сегодня его хозяйкой будет Ника, и он должен пройти к ней в комнату. Не ожидая ничего хорошего, Валерий поплёлся следом за ней. Она подвела его к одной из дверей в просторном доме, постучала и произнесла:
- Никочка, золотая моя, гость пришёл… Ты готова?
Из-за двери донёсся ленивый, капризный голос:
- Всегда готова… пусть заходит…
Валерий Сергеевич зашёл за порог и увидел Никочку, которая в чём мать родила, сидела, развалившись на диване. Рядом стоял мускулистый юноша. Из одежды на Никочке был только чёрный кожаный пояс, в руке она держала хлыст. Подведённые чёрные глаза и ярко-красные губы довершали образ. Женщина поманила историка пальчиком, приказав:
- Ну, Похабыч, посмотрим, на что ты способен. Становись на четвереньки и ползи быстро ко мне.
Юноша, с сомнением посмотрел на строгую госпожу и спросил:
- Ника Викторовна, не слишком ли это?
Полногрудая Ника усмехнулась:
- Не волнуйтесь, Азик, жив останется. Надо было думать, прежде чем девочкам жизнь ломать. Да вы и сами всё видели.
Тут Валерий впервые заметил, что он где-то уже встречал мускулистого юношу раньше, но долго думать ему об этом не пришлось, потому что строгая Ника Викторовна подошла к нему, огрела по лицу хлыстом, заставив опуститься на четвереньки, и одела ошейник. После этого она провела над Валерием Сергеевичем все те эксперименты, которые и положено было проводить строгим госпожам над своими рабами, и о которых Валерий и сам мечтал втихомолку, представляя, как именно он является строгим господином, а глупые девочки - его безвольными рабынями. Сидя в тесной клетке и получая удары по лицу, историк впервые за всю свою жизнь задумался над страданиями рабов в Древнем Риме и начал даже им сочувствовать, после того, как Ника Викторовна заставила его лакать воду из собачьей миски.
К концу этого ужасного дня он полностью разделял взгляды Спартака, который всё же поднял восстание и жалел только об одном, что ни сил ни решимости на это у него не было.
Вечером он был отпущен строгой Никой Викторовной со словами:
- И заметь, Похабыч, обошлось без интима, потому что я — женщина добрая. Иду навстречу из уважения к возрасту, а больше тебя уважать не за что.
Она подошла к нему, сняла ошейник и выпроводила со словами:
- Ну всё. Пошёл вон, через неделю встретимся.
Выходя из комнаты, историк краем глаза увидел, как к Нике обратился неизвестно откуда взявшийся Азик со словами:
- Ника Викторовна, да вы не безнадёжны… Пожалуй, я доложу об этом Ивану Ивановичу.
Одевшаяся к этому времени Ника вежливо и строго ответила:
- Буду очень благодара вам за это, Азик…. потому что….
Дверь за историком закрылась и продолжения разговора тот не услышал.
Вечером, как всегда он получил тарелку риса и гнилые фрукты.
На следующее утро за ним опять пришла Виктория Игоревна со словами:
- Сегодня хозяйкой у тебя Лилит Адамовна. Сплошная романтика, одним словом. Иди к морю и мойся, Похабыч. Песочком как следует потрись, а то Лилька вонь мужскую не переносит, может и наказать — всю морду расцарапает… Истерична, нервна и капризна.
Валерий Сергеевич робко произнёс:
- Может, всё-таки в ванную?
Виктория усмехнулась:
- Не заслужил ты ванную, Похабыч. Иди к морю.
Валерий безнадёжно кивнул и пошёл к морю. Там голодный историк зашёл в воду и начал оттираться песочком, периодически топчась на месте и отгоняя проплывающих мимо медуз словами:
- Кыш, кыш, проклятые...Все вы, бабы, одинаковые…
Теперь в его глазах все женщины превратились из безвольных рабынь в жалящих мужчину медуз и гадюк. Он яростно их отгонял, а одну даже умудрился выкинуть на берег с возгласом:
- Умри, проклятая!
Наконец, накинул на себя свои лохмотья и отправился к своей сегодняшней хозяйке — Лилит Адамовне.
Когда он вошёл в комнату к Лилит, то увидел абсолютно женский будуар в розовых тонах. На мягком диванчике сидела тридцатилетняя кудрявая блондинка, подогнув под себя ноги. Увидев вошедшего Валерия Сергеевича, она капризно произнесла:
- Что за хамство? Как вы смели войти не постучавшись и не спросив разрешения?
Немедленно выйди за дверь и снова войди, как положено.
Историк направился к двери и тут же услышал:
- Ты не извинился. Немедленно извинись. Скажи : «Простите меня, госпожа». Ну, быстро.
Видя, что её раб медлит, она хлопнула в ладоши. Тут же неизвестно откуда появился молодой человек - охранник всех этих дам - подошёл к историку и сильно ударил его по шее. Бедный Похабыч побледнел и, согнувшись в поклоне, быстро произнёс:
- Простите меня, уважаемая госпожа.
Услышав вежливый и подобострастный ответ, Лилит успокоилась и милостиво произнесла:
- Ну ладно, исправляй свою ошибку, а потом принесёшь мне кофе со сливками. Сахар не класть — я на диете. Смотри, не перепутай, Похабыч.
А после этого для Валерия Сергеевича начался кромешный ад: целый день его гоняли то за чаем, то за фруктами, потом капризной Лилит захотелось, чтобы историк сделал ей массаж ног, после чего ему было приказано протереть пыль, повесить другие занавески на окна, выбить плед ну и так далее. Во время сытного и вкусного обеда, сводящего своими запахами голодного историка с ума, тот должен был стоять рядом со своей гопожой, подавая ей столовые приборы и держа в руках мисочки для остатков еды. Не до конца обглоданную куриную ногу он даже умудрился спрятать себе в карман штанов, надеясь вечером приложить её к пустому рису.
Ближе к вечеру Лильке захотелось романтики, и она приказала вести её на берег моря, где их ждала маленькая лодка. Она села в лодку, приказав Похабычу грести в открытое море, потому что, сказала она, плыть под звёздами — это так романтично. Голодный, замученный Похабыч неумело грёб, проклиная про себя всех женщин вместе, и Лильку в частности. Неожиданно у Лилит Адамовны слетела шляпа и упала недалеко от лодки на волны. От неожиданности она громко вскрикнула и заверещала:
- Ах, моя шляпа, моя шляпа! Немедленно прыгай в воду, плыви и принеси мне шляпу!
Валерий Сергеевич уже был готов выполнить приказ — плавать он более-менее умел - как заметил над водой показавшийся акулий плавник. Тогда, долго не раздумывая, он упал в ноги Лилит Адамовне и запричитал:
- Лилит Адамовна, матушка, императрица моя римская, ты прекрасна, как цвет алой зари на восходе солнца! Не погуби!
И он начал тыкать пальцем куда-то в море. Лилька присмотрелась, оценила комплименты и милостиво разрешила:
- Плыви к берегу, раб.
Радостный Валерий поцеловал Лиле руки и повёл лодочку в сторону берега. День романтики благополучно завершился.
На третий день весёлая Виктория Игоревна с утра бодро поприветствовала Валерия возгласом:
- Ура, Похабыч! Сегодня у тебя будет день знаний, а займётся тобой Веста Мстиславовна. Учти, проявляй трудолюбие и покорность, а то без рук останешься.
И повела его в следующую комнату. Комната Весты была больше похожа на класс, а сама Веста Мстиславовна была высокой, стройной женщиной с острым носом и тонкими губами.
Поприветствовала историка она так:
- Здравствуйте, Похабыч. Проходите, садитесь.
В её устах прозвище «Похабыч» звучала как фамилия опоздавшего ученика.
Робко поглядывая на Весту, Валерий Сергеевич заученно повторил:
- Здравствуйте госпожа.
Веста Мстиславовна сказала:
- Сейчас мы будем вспоминать историю Древнего Рима. На доске появятся даты. Если вы, преподаватель истории, ошибётесь, то будете наказаны. Итак, приступим.
Тут же непонятно как на доске появились даты и имена.
Веста строго спросила:
- Что произошло в этом году?
- Что совершил этот император?
- Завоевания Римской Империи?
И она начала гонять его по всему курсу. Если историк ошибался, то она била его длинной указкой по рукам, а на доске всплывал правильный ответ. Один раз Валерий Сергеевич попробовал с ней поспорить. Но тут же получил тяжёлой деревянной указкой по голове.
Через несколько часов интенсивных занятий историк робко поднял руку и попросился в туалет. На эту просьбу он снова получил удар и звание прогульщика. После чего Веста приказала ему встать и отвечать на вопросы стоя. Переминаясь с ноги на ногу, историк с трудом дотерпел до конца занятий, получил незаслуженную тройку и, не добежав до своего туалета, совершенно некстати описался в комнате, которую потом ему и пришлось отмывать весь вечер. День знаний пролетел незаметно, и за этот день Валерий Сергеевич узнал много нового о себе и о других.
На четвёртый день толстая Виктория, видя, как сильно изменился Валерий Сергеевич за время пребывания на острове, растерянно произнесла:
- Сегодня будешь мужем. Уж не знаю выдержишь ли….
Валерий нервно мигая и заикаясь, произнёс:
- Я мужем не могу… не получится… я в возрасте и кушаю мало…
Виктория Игоревна грустно улыбнулась и ответила:
- В другом смысле, Похабыч… в другом смысле… Будешь весь день работать за еду, а вечером принесёшь Гименее Всеволодовне то, что заработал. Старайся, Похабыч… Она у нас - жена — дама суровая, ей семью кормить надо.
Глядя на тонкую шею Валерия Сергеевича, опять вздохнула и сказала:
- На кухне сегодня работаешь.
Весь день Валерий Сергеевич проторчал на кухне: мыл чистил, таскал кастрюли, но сил у него было мало, да и к домашней работе он был не приучен, поэтому вечером получил всего лишь пакетик риса, немного овощей и подгнившие фрукты.
Виктория, глядя на него, сказала:
- Ну иди, Сергеич. Удачи… Дверь в конце коридора...
Она впервые назвала его настоящим отчеством и, когда он вышел из кухни, закрыла за ним дверь.
Валерий Сергеевич, не представляя, что его ждёт отправился к своей теперешней жене — Гиминее Всеволодовне.
Подойдя к обшарпанной двери, Валерий Сергеевич негромко постучал и спросил:
- Можно?
Тут же из-за двери раздался резкий голос:
- Заходи — не бойся, уходи — не плачь.
Историк зашёл и увидел высокую, красивую женщину с широким носом и полными губами. Женщина была одета в китайский домашний костюм в цветочек. Сверху был надет передник с большими карманами, которые некрасиво оттопыривались. Валерий увидел, что в карманах лежат детские пластмассовые игрушки.
Дама была на полголовы выше Валерия и настроена весьма воинственно.
Он робко поздоровался:
- Здравствуйте.
Женщина, не отвечая на приветствие, грубо спросила:
- Принёс?
Валерий Сергеевич несмело протянул ей пакет с заработанными за день продуктами.
Увидя небольшой пакет Гименея зло поджала губы:
- Это всё? А детей, я по-твоему, чем буду кормить? Объедками этими? Опять, гад такой, с друзьями пиво распивал!
Валерий Сергеевич в растерянности молчал, но Гима не унималась. Его молчание злило её всё больше. Переходя на оскорбление и визг, она начала громко орать, называя Валерия гнидой, тварью, дрянью, причитала, как она могла отдать лучшие годы этому импотенту и, наконец, подошла к несчастному мужчине и ударила его со всей силы по лицу. Историк схватился за щёку и тут же почувствовал, как из рассечённой брови течёт на подбородок кровь.
После этого Гима немного успокоилась и пошла на кухню готовить то, что принёс ей Валерий Сергеевич. Этот вынос мозга продолжался весь вечер, периодически в патриция летели чашки и тарелки, но всему приходит когда-то конец, и в одиннадцать вечера любитель истории Древнего Рима был выкинут за дверь с пожеланием идти куда подальше, хоть к чёрту на куличики. Он, сгорбившись, поплёлся к себе, сделав открытие в этот вечер, о том, какие бывают всё-таки у некоторых мужчин ненормальные жёны. Спал он совсем плохо в эту ночь, периодически вздрагивая и что-то бормоча во сне.
На пятый день в его комнату вошла Виктория Игоревна, держа в руке сковородку. Увидев полную женщину со сковородой, Валерий грустно и обречённо спросил:
- Бить будете?
Виктория удивлённо подняла брови:
- Почему бить?
Историк, испуганно косясь на предмет кухонного быта, констатировал:
- Сковородка у вас в руках… Зачем?
Виктория Игоревна грустно усмехнулась и сказала:
- Ты,Сергеич, чего не надо не выдумывай. Вставай и иди на кухню.
Валерий встал, осторожно косясь на сковороду и стараясь держаться от неё подальше, поплёлся вслед за Викторией. На кухне Вика велела Валерию сесть за стол, поставила перед ним тарелку душистого супа и салат. Не веря своим глазам, Валерий Сергеевич вопросительно посмотрел на женщину. Она сказала:
- Ешь, Сергеич. Потом ложись под лавку и спи два часа, а потом кухню отдраивать будем.
Не веря собственным ушам, мужчина спросил:
- И на лодке плавать не надо? И в клетку сажать не будете?
Вика отрицательно покачала головой. Тогда историк взял ложку и, испуганно косясь на свою сегодняшнюю госпожу, ожидая удара или оплеухи, стал осторожно есть суп. Потом добрался до салата, а потом Виктория налила ему горячий чай и дала шоколадную конфету, предупредив:
- Только ты, Сергеич, не говори никому. Нам этого нельзя, потому что тебя сюда для исправления прислали, а не салаты подъедать…. Только больно уж жалко ты выглядишь…
Другие покрепче оказывались, а ты за неделю сдулся….
Историк поспешно закивал, запивая конфету чаем. После этого его разморило, он забрался под лавку, куда сердобольная Вика кинула старую облезлую скатерть, накрылся ей и тут же провалился в сон.
Виктория Игоревна разбудила его через два часа, нагрузила кухонной посудой и отправила на берег моря отчищать всё это песком. После сна и еды сил у мужчины заметно прибавилось, и он до блеска отчистил кастрюли и сковородки. За это время Виктория вымыла плиту и кухонные шкафчики, а Валерию поручила отмыть пол, чем он и занялся, надеясь, что за хорошую работу ему ещё что-нибудь перепадёт. И не ошибся. После окончания работы женщина дала ему с собой булку, предупредив ещё раз о том, что говорить об этом не нужно, а булку надо спрятать и съесть в своей комнате. Что патриций благополучно и сделал, постоянно прислушиваясь и оглядываясь на дверь.
В субботу к нему в комнату зашёл молодой мускулистый охранник, принёс удочку, наживку и ведро и сказал, что сегодня и завтра Похабычу поручают наловить рыбы, и что пёс пойдёт вместе с ним. Не возражая и ни о чём не спрашивая, Валерий отправился на берег моря, нацепил на крючок наживку, вошёл по щиколотку в воду и забросил удочку. Недалеко около берега плавали небольшие акулы, но огромный пёс стал громко гавкать, и историк увидел, что услышав его лай, они стали быстро удаляться от берега. Море было спокойное, дул тёплый ветерок. И, неожиданно для самого себя, историк глупо, по-детски расплакался, всхлипывая и вытирая слёзы грязным рукавом рубашки. Сидящий рядом пёс поднялся, подошёл ближе к Валерию Сергеевичу и ткнулся ему в руку холодным носом. В тот же миг удочка дёрнулась и историк вытащил большую, переливающуюся перламутром рыбу. Он поместил её в ведро, положил удочку и, размахивая руками, стал бормотать:
- Я исправлю, я всё исправлю, я, честное слово, всё исправлю…
Большой лоснящийся пёс с чёрным ухом смотрел на него, словно понимая, что говорит этот пожилой, замученный мужчина, и что он обещает себе и другим.
Наступил понедельник, и Валерий Сергеевич обречённо пошёл в комнату к Нике, ожидая очередных побоев, унижений и издевательств. Подойдя к двери, он робко постучал и спросил:
- Можно войти, госпожа?
Тут же из-за двери донеслось:
- Войдите.
Скрючившись в поклоне, историк протиснулся в дверь и увидел Нику, которая в этот раз была одета в светлый летний сарафан и белые сандалии. Женщина, внимательно посмотрев на Валерия Сергеевича, сказала:
- Вот что, Сергеич, мы тут с девочками решили больше тебя не мучить, выглядишь ты плохо, ещё коньки отбросишь… Нам это ни к чему… Мы, конечно, все тут грешницы…
Она на минуту задумалась и добавила:
- Но не убийцы…
Не верящий своим ушам Валерий Сергеевич замер и во все глаза смотрел на Нику, а та продолжила свою речь:
- Хотя, по-хорошему, Похабыч, следовало бы тебя проучить… Мы твои похождения с девочками, как сериал смотрели. Ну тех двоих — Маринку с Надькой не жалко — те ещё шлюшки малолетние, а вот Саломатину ты чуть до самоубийства не довёл. Хорошо Азик с Церей вовремя подключились…
Услышав последнюю фразу, историк робко спросил:
- А кто они — Азик с Церей?
Ника усмехнулась и ответила:
- А ты их полные имена сложи и узнаешь кто… А вообще Азик — секретарь Ивана Ивановича...
Валерий на минутку задумался, побледнел, в глазах его появился страх и он спросил:
- Меня теперь убьют, да?
Ника пожала плечами:
- Не знаю.. Здесь ещё никого не убивали. Ты, Сергеич, ложись под кровать и спи, а вечером пойдёшь рыбу ловить. Пса с собой возьми — при нём рыба лучше ловится.
Валерий Сергеевич послушно забрался под кровать, Ника кинула туда старый плед, он накрылся им и до вечера проспал. Вечером он встал, Ники в комнате уже не было. Мужчина вышел на террасу, взял стоящие там вёдра, удочку и пошёл к морю. За ним неслышно бежал адский пёс Церя.
Всю следующую неделю Валерия Сергеевича никто не трогал. Он приходил в комнату к очередной госпоже, женщины давали ему какой-нибудь матрас и одеяло, он забирался под кровать и засыпал. Иногда, проснувшись, находил рядом на матрасе булку или фрукт. Требовали его хозяйки только одно- чтобы он не смел никому рассказывать о том, что они его больше не перевоспитывают. За это время Валерий Сергеевич сильно изменился: он похудел, стал серьёзен, выражение самоуверенности и самодовольства полностью пропали с его лица. Вспоминал он почему-то теперь больше не свою теперешнюю жизнь, а детство и юность — то время, когда он любил свою семью — отца, мать, сестру, а они любили и гордились своим талантливым мальчиком — Лериком, как в то время его называли.
Воскресным утром в дверь Валерия Сергеевича постучали. Она тут же открылась, и историк увидел стоящего на пороге Ивана Ивановича, который, несмотря на жару, был одет в тёмный костюм и белую рубашку. На шее, как и всегда, у директора красовалась бабочка. Тут же появился Азик с креслом, в которое директор и сел, положив ногу на ногу. Валерий Сергеевич испуганно смотрел на гостя, не зная, чего ещё от него можно ожидать. Иван Иванович неторопливо произнёс:
- Понимаете ли вы, почему оказались здесь?
Неожиданно для себя громким и чистым голосом Валерий произнёс:
- Понимаю. Потому что приносил незаслуженные страдания другим людям.
Тогда Иван Иванович утвердительно произнёс:
- Это так. И всё же за вас попросили, и я должен отпустить вас.
Валерий Сергеевич тихо спросил:
- Жена попросила, Наташа?
Директор нахмурился:
- Нет, не Наташа, а те женщины, которые должны были вас перевоспитать — женщины, находящиеся с вами на этом острове. Они проявили милосердие и великодушие, и теперь я должен отпустить и их тоже.
Он недовольно поморщился и, как бы про себя, продолжил:
- Какая глупость — все сразу, а мне надо теперь набрать новую команду. Хорошо ещё, что грешников в наше время хоть отбавляй.
Он пристально взглянул в глаза Валерия Сергеевича и резко выкрикнул:
- Согласны ли вы искупить свою вину?
Не задумываясь ни на минуту, так же резко и громко историк прокричал в ответ:
- Согласен! Согласен! Согласен! Чёрт вас подери!
Директор оглушительно захохотал, жёлтые блёклые глаза его засветились изумрудным светом, и низким тяжёлым голосом, заполнившим всё пространство маленькой комнаты, он прокричал:
- Договор расторгнут!
И хлопнул в ладоши. Тотчас перед глазами Валерия всё завертелось, и он потерял сознание.
Юля Саломатина как всегда по вечерам сидела в своей комнате в общежитии и готовилась к занятиям. После той истории с Валерием Сергеевичем она поняла, что не стоит сразу же поддаваться страху и отчаянию. Теперь она знала, что больше не даст себя унижать ни ради учёбы, ни ради работы и вообще ни ради чего. В последнее время преподаватель не попадался ей на глаза, и эта неприятная история стала постепенно отходить на второй план.
К ней постучали. Девушка подошла, открыла дверь и увидела стоящего на пороге худого бледного мужчину. Человек поздоровался и только тогда она смогла узнать в этом изменившемся до неузнаваемости мужчине преподавателя истории — Валерия Сергеевича. В её глазах мелькнуло отвращение, и она сделала шаг назад. Тогда историк вошёл за ней в комнату, аккуратно закрыл за собой дверь, умоляюще поглядел на девушку и произнёс:
- Юлия Александровна, я страшно виноват перед вами. Я незаслуженно обидел вас, но поверьте, поверьте мне - я жестоко за это поплатился.
Глядя на поседевшего, печального Валерия Сергеевича Юля не знала, что ему сказать и растерянно молчала. Тогда историк достал из кармана конверт и сказал:
- Юлия Александровна, возьмите этот конверт — тут деньги, которые помогут продолжить ваше образование. Возьмите и простите меня.
Он положил конверт на стол и стал пятиться к двери. Перед самой дверью ещё раз обернулся и печально попросил:
- Простите, если сможете.
Дверь за ним закрылась. Ошеломлённая Юля растерянно смотрела на пухлый конверт, лежащий на краю стола.
Валерий Сергеевич спустился вниз и сел в автомобиль повышенной комфортности, за рулём которого теперь сидел Азик. Увидя подходящего к машине Валерия, он открыл заднюю дверь и спросил:
- Куда теперь, Валерий Сергеевич?
Задумчивый и расстроенный Валерий ответил:
- Теперь к Наталье Васильевне.
Не спрашивая адреса, черноглазый секретарь вёл машину к бывшей жене Валерия Сергеевича. У её подъезда он остановился, и бывший муж поднялся в знакомую квартирку.
Позвонил в дверь и услышал, как к двери подходит Наталья, говоря кому-то:
- Что ещё за гости незванные к нам пожаловали?
Дверь открылась, и мужчина увидел на пороге свою бывшую жену. Она спросила:
- Вам кого?
Валерий поспешно ответил:
- Это я, Наташа, я… Не узнала?
Наталья Васильевна некоторое время смотрела на него в недоумении и, наконец, узнав, удивлённо спросила:
- Ты что ли, Валерий Сергеич? Что это с тобой?
Но Валерий не ответил, с ужасом глядя куда-то в сторону вешалки, и дрожащим голосом спросил:
- А это что у тебя там висит, Наташа?
Наталья Васильевна проследила за взглядом мужа и спокойно ответила:
- Да ничего осбенного — ошейник с поводком. А что?
Но ответа не последовало, потому что Валерий задрожал, закатил глаза и грохнулся в обморок. Обескураженная Наталья тут же стала хлопотать над мужем, приводя его в сознание. Наконец, он очнулся, поднялся, с трудом перелез на диван, постепенно приходя в себя, и тихо спросил:
- А зачем они тебе, Наташа?
Наталья в недоумении пожала плечами:
- Ну мне они, конечно, ни к чему, а вот Кутьке пригодятся. Помнишь, у брата собачка была? Он её ребятам купил. Ребята выросли, а Кутька постарела, оглохла, ну я её и забрала. Да вот и она…
В это время из комнаты, переваливаясь на кривых лапках, вышла маленькая толстая Кутька и уставилась на гостя. Это произвело на Валерия Сергеевича какое-то странное впечатление: он с облегчением вздохнул, внезапно заплакал и сказал:
- Наталья Васильевна переезжай ты уже в нашу старую квартиру, а в этой я жить буду, и алименты заплачу и деньги вот привёз.
Он полез в карман, достал конверт и положил бывшей жене на колени. Помолчал немного и попросил:
- Только прости ты меня ради Бога.
Наталья Васильевна немного помолчала и ответила:
- Тяжело такое прощать-то, Валерий Сергеевич… Попробую, может и получится.
Валерий попрощался, сгорбился и пошёл к двери, а Наталья Васильевна ещё сидела некоторое время, смотрела на конверт, лежащий на коленях, и не понимала, что же произошло с её бывшим мужем.
Когда историк сел в машину, секретарь тут же задал ему вопрос:
- Куда теперь, Валерий Сергеевич?
Грустный Валерий сказал:
- Надо ехать к отцу и сестре, только они в другом городе живут.
Азик усмехнулся:
- Это для нас не проблема, уважаемый Валерий Сергеевич. Нужно только ваше согласие.
Преподаватель кивнул головой и сказал:
- Я согласен.
Машина тут же прибавила скорости, минут через пятнадцать остановилась, и водитель оповестил:
- Выходите. Приехали.
Историк открыл дверцу автомобиля и увидел, что находится около дома, где прошло его детство и где он оставил своего отца и сестру. Мать его к тому времени уже умерла. Он начал подниматься по лестнице — лифта в их доме не было. Пока поднимался, вспомнились ему молодые отец и мать, весёлые новогодние праздники, которые отмечали всей семьёй, вспомнил, как дрался с соседскими мальчишками, защищая сестру — Светлану, и не заметил, как очутился около знакомой двери. Он некоторое время стоял, не решаясь позвонить, пока не услышал сзади знакомый голос секретаря:
- Смелей, Валерий Сергеевич, смелей, а то можно и не успеть.
Тогда Валерий нажал на кнопку звонка, дверь быстро открылась, и он увидел на пороге заплаканную сестру.
Не ожидая увидеть брата, она с удивлением произнесла:
- Лерик? Я думала скорая… Папе плохо…
Мельком он заметил, как постарела и подурнела сестра за то время, что он её не видел.
Валерий быстро прошёл в комнату и увидел своего старого отца. Тот лежал на кровати, держа руку на груди и пытаясь взять дыхание. Это ему не удавалось — он задыхался и медленно умирал. Валерий Сергеевич с отчаянием посмотрел на Азика, и тогда тот спросил:
- Сколько лет своей жизни вы можете отдать отцу?
Дрожа всем телом историк выкрикнул:
- Четыре года… Слышите,отдаю четыре года.
И черноглазый секретарь достал серебряный флакон, открыл его, и тут же по комнате разлился запах свежих яблок и фиалок. Он подошёл к старику и капнул ему в рот четыре капли элексира. Старик тут же взял дыхание, и синева стала отливать от его лица. Через несколько минут он ровно задышал и провалился в сон. И в ту же минуту Валерий Сергеевич почувствовал, как дыхание его прервалось и на минуту остановилось сердце. Его сестра, пристально глядя в глаза молодого секретаря, спросила:
- Вы кто вообще?
Тот спокойно ответил:
- Врач. Доктор. И у меня огромный опыт, можно сказать многовековой. Вам не стоит волноваться, Светлана Сергеевна. Поверьте опытному врачу — это будут счастливые четыре года. Но подождите минуту, мне необходимо переговорить с вашим братом.
И он отошёл к окну. Туда же подошёл Валерий Сергеевич и Азик немедленно спросил его:
- Ваша сестра…. Сколько лет своей жизни вы готовы отдать за то, чтобы у неё сложилась семья и была рождена дочь, ваша племянница?
Валерий Сергеевич задумался и уже спокойно произнёс:
- Год. Год жизни.
Азек задумался:
- Итого пять лет… Это, пожалуй, может быть…
Он повернулся к Светлане Сергеевне и приказал:
- Подойдите ко мне и откройте рот.
Женщина, словно во сне, подошла к нему, и тот капнул ей в рот одну каплю элексира.
И Светлана стала меняться на глазах изумлённого брата. Лицо просветлело, мелкие морщинки разгладились, волосы стали густыми, седина пропала. Теперь на него смотрела привлекательная здоровая женщина средних лет с волнистыми чёрными волосами и розовыми губами.
Тогда Валерий взял её за руку и подвёл к зеркалу. В изумлении женщина смотрела на своё отражение, не веря глазам, а потом повернулась к брату, уткнулась ему в грудь и расплакалась, как в детстве, когда её обижали соседские мальчишки.
Но долго плакать ей не пришлось, потому что к ним подошёл черноволосый секретарь директора и успокоительно произнёс:
- Вам не стоит так расстраиваться, Светлана Сергеевна. Поверьте опытному врачу — это будут счастливые четыре года.
Со времени событий, описанных в нашем рассказе, прошло три месяца. За это время Валерий Сергеевич переехал в маленькую квартирку бывшей жены, на удивление быстро оформив все документы, раздал долги тем людям, которые были им когда-то незаслуженно обижены, и, наконец, решил посетить агентство «Бумеранг» по очень важному для него делу.
Придя в агентство, он тут же увидел Азика, который в это время давал на подпись договор какой-то женщине. Тот сразу же заметил преподавателя, поприветствовал его, и попросил подождать несколько минут, уверяя, что Иван Иванович незамедлительно его примет. Что и произошло, когда директор открыл дверь своего кабинета и пригласил Валерия Сергеевича войти со словами:
- Приветствую вас, уважаемый Валерий Сергеевич! Итак, все долги заплачены?
Историк немного помедлил с ответом и сказал:
- Мне хотелось бы так думать.
Директор достал мобильный телефон, стал быстро пролистывать страницы и, наконец, произнёс:
- Ну в общем и целом я вами доволен. Так что же привело вас ко мне в этот раз?
Историк смущённо помолчал некоторое время и с усилием произнёс:
- Та женщина на острове — Виктория Игоревна… Можно узнать её адрес?
Иван Иванович с изумлением взглянул на своего посетителя:
- Да зачем же он вам? Виктория Игоревна — женщина, без сомнения, хорошая, но уж больно она далека от вашего идеала, связанного с Древним Римом.
Валерий Сергеевич, выслушав директора, почему-то покраснел и спросил:
- А за что она на остров попала?
Странный директор объяснил:
- Муж у неё был пьяница. Пришёл домой пьяный, злой, ну она и ушла, а он в тот же день и умер — вызвать скорую было некому. Вроде она и не виновата, а вроде и виновата.
Выслушав объяснение, преподаватель твёрдо сказал:
- Я всегда знал, что Виктория Игоревна — хорошая женщина. А то, что не похожа на женщин Древнего Рима — так и слава Богу. Так дадите адрес?
И он просительно посмотрел на Ивана Ивановича.
Тот хлопнул в ладоши и тут же на стол перед Валерием Сергеевичем упал листок бумаги с написанным адресом Виктории. Историк поспешно схватил его и спрятал к себе в карман.
Уже собираясь уходить, перед самой дверью, он обернулся и зачем-то спросил:
- А эта, жена, Гименея, она кто?
Директор усмехнулся и ответил:
- А... эта… Галина она. Запилила мужа до сердечного приступа. Теперь будет поаккуратней. Он на днях из больницы выходит, так теперь она его ждёт, готовится, квартиру намывает…
Ну, уважаемый Валерий Сергеевич, я вас не задерживаю и, надеюсь, что больше не встретимся.
Историк быстро попрошался, вышел из кабинета и увидел секретаря, который напутствовал его словами:
- Прощайте, Валерий Сергеевич. Советую поторопиться, всё-таки минус пять лет жизни - это вам не шутка.
Историк согласно кивнул, попрощался и быстро пошёл к метро, думая про себя: «Не волнуйтесь, потороплюсь, может ещё детей родить успеем».
Вечером того же дня такси повышенной комфортности остановилось у подъезда в ожидании очередного клиента. Тут же из подъезда выплыла красивая блондинка и подошла к машине. Она остановилась около задней дверцы, демонстративно ожидая, когда таксист выйдет и откроет ей дверь в салон автомобиля. Высокий гастарбайтер в куртке и кепке, надвинутой на самые глаза, поспешно подошёл к ней, открыл дверь, сказав что-то вроде:
- Прошу садиться, уважаемая дама.
Блондинка села в автомобиль, почувствовав, что в салоне пахнет как-то странно — свежими яблоками и фиалками. Такси тронулось с места, но через некоторое время остановилось.
Блондинка нетерпеливо спросила:
- В чём дело?
И увидела, что на месте таксиста сидит теперь худой мужчина в чёрном костюме и галстуке-бабочке. Мужчина улыбнулся, показав белые острые зубы, и приветливо проговорил:
- Здравствуйте, дорогая Елена Алексеевна! Здравствуйте!
Недовольно сдвинув бровки и нахмурив миловидное личико, та быстро спросила в ответ:
- Кто вы и откуда знаете моё имя и отчество?
Странный человек, с подобострастием заглядывая ей в глаза, немедленно ответил:
- Слухами земля полнится, дорогая Елена Алексеевна… Слухами земля полнится …
Автомобиль повышенной комфортности набирал скорость, бесшумно скользя среди других машин по дорогам вечернего города.
