Достоевский и военные поселения… Граф Аракчеев… Что тут может быть общего?
Не всякий знает, что всемирно известный писатель по разным причинам долгое время не имел своей собственности. Такое положение вещей резко контрастировало на фоне громадных имений собратьев по перу - Льва Толстого в Ясной Поляне (412 гектар) или Тургенева в Спасском-Лутовинове (70 гектар). Лишь в мае 1876 года, «по совету друзей», ему удалось приобрести «маленький домик в немецком вкусе прибалтийских губерний» в Старой Руссе, Новгородской губернии – дачный домик, который до этого писатель снимал три года у отставного подполковника Гриббе.
Стоит отметить, что к тому моменту писатель ещё окончательно не рассчитался со своими многочисленными долгами, а потому, дом был благоразумно оформлен на шурина, с условием, что, как только у Достоевских появятся деньги, они сразу же выкупят его.
Уроженец г. Иркутска, Александр Карлович Гриббе (1806 – 1876) 16-летним мальчиком был зачислен на службу в Гренадерский графа Аракчеева полк. В 1836 году перешел в 1-й округ пахотных солдат Новгородского удела. По выходе в отставку поселился в Старой Руссе.
Ещё при жизни, в 1875 году в журнале «Русская старина» вышли его воспоминания о Новгородских военных поселениях, саму мысль об учреждении которых он деликатно обозвал «злосчастной» и отвёл ему малопочётное место в списке величайших испытаний россиян:
«… В ряду разных бедствий и невзгод, перенесённых русским народом в течение тысячелетнего его существования, не последнее, конечно, место занимают военные поселения, оставившие по себе неизгладимые следы не только в памяти значительной части населения России, но и в его экономическом быту…».
Сожалея о том, что должной оценки этого уродливого явления российской жизни ещё нет, Гриббе подчёркивал, что в «эпоху царствования Благословенного» «пролить яркий свет» на какую-либо проблему было вообще невозможно. «Многое … пока ещё лежит под спудом, и Бог-весть, когда выглянет на белый свет» .
В Аракчеевском полку уже служил старший брат Николай Карлович Гриббе, в чине поручика. Поэтому неудивительно, что и младшего сына отец направил именно туда в январе 1822 года.
«…отец, зная о всей строгости службы на глазах самого Аракчеева, что называется на-юру, решился отдать меня туда: моя молодость и совершенная неопытность требовали, в особенности на первое время, бдительного надзора и руководства со стороны человека более или менее солидного и хотя несколько поиспытанного уже жизнью…» .
Главным начальником всех военных поселений в царствование Александра I был сам граф А. А. Аракчеев. Его первый визит в полк, состоявшийся всего лишь спустя полгода после прибытия Гриббе в полк, он описывал так:
«… Всё готово. Все подтянуты, выглажены и вычищены; все с трепетом ждут грозного начальника. Тихо так, что слышно жужжание больших синих мух, ожесточённо нападающих на потные лица и затылки гренадер и самого начальства… Старшие офицеры, собравшиеся на правом фланге развода, разговаривают вполголоса, передавая друг другу свои предположения о том – кому какую дадут награду. Офицеры, находящиеся в строю, проходят иногда по фронту, выравнивая ряды, поправляя на людям амуницию и кивера… Звуки подзатыльников и зуботычин раздаются как-то очень глухо – бью осторожно… крепкое русское словцо, в обычное время неумолкаемым эхом перекатывающееся по плацу, теперь слышится иначе, мягко и сдержанно…
- Идёт! – полушёпотом проносится по разводу, и действительно, он, наконец, появляется.
Встреченный барабанным походом, граф, после обычного приветствия: «здорово, гренадеры!» отправляется по фронту. Музыканты изо всех сил надувают приветственный марш, под звуки которого его сиятельство обходит представляющиеся на разводе части, делая по пути свои замечания. Вот он останавливается перед учителями в треуголках и по плацу раздаётся его гнусливый голос:
- Вы, дураки! Не знаете как надо встречать начальника! Вы должны были поднять левую руку к шляпе!
Затем, обращаясь к полковнику фон-Фрикену, граф прибавляет:
- Обтесать этих болванов!
- Слушаю-с, ваше сиятельство! – было ответом исполнительного командира.
Подарив многих лиц разными наименованиями, как-то: дурак, болван, нечёсанный чурбан, Аракчеев подозвал к себе полкового адъютанта и отдал ему какое-то приказание…» .
Ужасное и крайне неудачное изобретение Александра I – попытка скрестить ужа и ежа на российской почве – в итоге с треском провалилась. Уже при его преемнике, Николае I, стали очевидны различные неудобства этой порочной разлагающейся системы.
Главное же, о чём написал Гриббе – это постоянное унижение людей на военной службе, особенно заметное в пехотных частях.
«… Начальство тогдашнего времени, в обращении с подчинёнными вообще, не отличалось особой деликатностью. Конечно, в гвардии, где служила преимущественно аристократическая молодёжь, богатая средствами и связями, соблюдались правила вежливости и общежития; в полках же армейской кавалерии отношения начальствующих лиц к подчинённым офицерам были также более или менее приличны, да иначе, впрочем, и быть не могло, так как офицеры, служившие в гусарах, уланах и кирасирах, принадлежали, по большей части, к среде состоятельных, а нередко и очень богатых помещиков. И, если шли на службу, то скорее из чести, как говорили тогда, а никак уж не ради тех скудных средств, какие давала эта служба в то время.
Совсем иное дело было в армейской пехоте. Здесь большинство офицеров существовало службой, т.е. тем, что отпускалось от казны: жалованием, квартирой и прислугой в натуре. Собственные средства были очень не у многих, да и то небольшие; поэтому, волей-неволей, приходилось держаться службы, и держаться тем крепче, что, по своему воспитанию, наше благородное военное сословие вовсе не было подготовлено к какой-либо иной деятельности и не могло, следовательно, улучшить своего положения переходом на другой род службы. Начальство наше очень хорошо, разумеется, понимало всё это и потому в обращении с подчинёнными не слишком-то стеснялось.
Аракчеев, например, обращавшийся почти со всеми одинаково грубо, почти всем говорил ты; эпитеты: «дурак», «болван», «осёл» и т.п. так и сыпались, бывало, из сиятельных его уст, когда он осматривал какой-нибудь полк или команду. Все наши поселённые генералы, а также командиры полков и батальонов, следуя примеру своего главного начальника, были крайне грубы и дерзки, и в отношении к младшим офицерам нередко позволяли себе
Редкие, одиночные случаи протеста постоянно оскорбляемых офицеров ни к чему, разумеется, не вели и дорого стояли самим протестующим; так называемые жалобы скопом имели тот же результат…».
Заявить «о невыносимой службе, грубом и дерзком обращении» начальства с ними можно было лишь на Высочайшем смотре, когда Император будет объезжать войска, обратив его внимание тем, что встать всем на колени. Однако подать коллективную претензию, означало предварительно согласовать и выработать общую стратегию поведения, после чего «скрепить присягой замысел». Но подобные сборища были запрещены и чреваты переводом на службу в «дальние сибирские гарнизоны».
В общем, если уж о службе аракчеевских времён с грустью вспоминал дворянин, офицер, то, что можно было говорить о нижних чинах?