Опустив голову, Елен последовала за мужем. Перепад эмоций был слишком сильным. Ей стало плохо, она едва держалась на ногах. Машина Леонида стояла у подъезда. Он загрузил жену на заднее сидение, как вещь. В зеркале Елена увидела его усмешку. Она закрыла глаза и не открывала их всю дорогу. Она действительно чувствовала себя уже не человеком, личностью, как прежде, а каким-то предметом, принадлежавшим хозяину.
У Елены началась депрессия. Теперь она не то, что не занималась домашними делами – она просто не выходила из комнаты. Лежала целыми днями, отвернувшись к стене и молчала. Когда ей все-таки приходилось встать, чтобы дойти до уборной, она чувствовала, что быстро слабеет. И это было приятное ощущение.
Елена хотела как можно скорее погрузиться в забытье, и так покинуть этот мир. И меньше всего хотела, чтобы Леонид тревожил ее, и говорил с ней. Но настал день, когда он пришел, поставил стул рядом с ее кроватью и сел.
— Так дальше не пойдет, — сказал он, — Если ты не будешь есть, то долго не протянешь.
Елена дернула плечом, не оборачиваясь. Дала понять, что ей все равно.
— Вот сейчас ты точно психически больная, — продолжал Леонид, — И если с этим ничего не делать, ты не выздоровеешь.
— Отпусти меня, — сказала Елена.
— Пойдем со мной.
Она поднялась с постели, безразличная как марионетка. Она больше не верила мужу. Леонид крепко держал ее за руку. Когда они сошли по лестнице, а потом еще по одной – в подвал, Елена подумала, хватит ли у нее сил, чтобы подняться наверх. В конце концов, и это было ей безразлично. Какая разница, где лежать. Можно и на полу в холле.
В подвале Леонид открыл ту самую дверь, которая обычно была закрыта, и за которой хранились его старые вещи, как он говорил. Теперь же Елена увидела, что комната абсолютно пуста. Клетка.
Теперь муж держал Елену уже за обе руки и говорил, втолковывая ей как ребенку.
— Если ты будешь вести себя так, как теперь, я не смогу оставить тебя одну. Ты понимаешь? В таком состоянии ты сможешь причинить себе вред. Там, наверху, в доме – полно возможностей для этого. А я не могу допустить, чтобы что-то случилось с тобой, и с ребенком. Будешь продолжать – тебя осмотрит мой друг психиатр, назначит таблетки, а жить ты будешь здесь. Всей мебели – матрас и ночной горшок. Устраивает?
— Ты специально оборудовал эту пыточную? — спросила она?
— Да нет, — он пожал плечами, — Это не редкость, когда в особняках устраивают такую тайную комнату. Тут можно спрятаться, если в дом пробрались преступники, грабят… Или еще что-то непредвиденное происходит. На этот раз мое непредвиденное – это ты. Хочешь получать такие лекарства, что будешь лежать как овощ?
— Зачем тебе все это нужно? — Елена сама не ожидала, что задаст этот вопрос.
Не ожидал и Леонид. Он помолчал несколько мгновений.
— Потому что ты – моя, — наконец сказал он, — Когда мы с тобой поженились… Я-то принадлежу только тебе. У меня и мысли никогда не было- бросить тебя или изменить тебе. А вот ты все время рвешься куда-то. Но я тебя не отпущу. Ты обещала…
— Леня, но ведь миллионы людей разводятся, — устало сказала Елена, — Почему ты решил, что наш брак особенный? По-моему, это ты психически болен, а не я.
— Как бы там ни было, — ответил он, сдерживая злость, — Тебе предстоит ответить на вопрос. Ты желаешь провести время, оставшееся до родов по-человечески, или тебя запереть здесь?
— Не по-человечески будет в любом случае, — вздохнула Елена, — Знаешь, мне все равно, решай сам.
— Ладно, — сказал он, — Дадим тебе еще один шанс. Но изволь сегодня поесть. Пошли наверх.
И Леонид помог жене взобраться по ступеням, преодолеть которые ей одной было бы не по силам.
*
Елена знала, что ей нужно дождаться родов. Но она и представить себе не могла тот удар, который ее ожидает. Молодая женщина заранее собрала сумку с вещами, которые могли ей понадобиться в больнице. Если бы Леонид пожелал ее проверить – что ж, секретов нет. Ночные рубашки, предметы гигиены, несколько книжек. И все же, когда Елена смотрела на эту сумку, она олицетворяла для нее надежду. На то, что скоро ей удастся выбраться отсюда.
Но когда настало время ехать в больницу, Леонид сказал:
— А рожать ты, дорогая, будешь дома.
Елена вскинула глаза и в них была такая боль, как будто он снова ее ударил.
— Да-да, - продолжал муж, — Врач уже едет. Что тебе не нравится? Прежде в родильных домах рожали только бедные. А к богатым акушеров приглашали на дом. Это было в порядке вещей. Вот и я организовал для тебя такую роскошь.
— Какая же это роскошь, — Елена кусала губы от боли, — А стерильность? А если что-то пойдет не так и потребуется операция? Дома же ничего не приспособлено…
— Если возникнут проблемы, тогда и будем с ними разбираться, — невозмутимо сказал Леонид, — Ты молодая, здоровая, все должно пойти так как надо…
Если честно, вскоре Елене стало всё равно – кто окажется ее врачом, и будет ли обеспечена стерильность. В течение последующих нескольких часов ей казалось, что она умирает. Боль была настолько сильной, что приехавшие медики вынуждены были дать ей наркоз. Может, они сделали это из милосердия, а может, Леонид настоял, не желая, чтобы крики жены разносились на всю улицу. Хоть и был их дом крайним, и стоял на границе леса, но всё же…
Когда Елена пришла в себя, она не сразу сообразила, где находится. Ничего не болело, было блаженно легко. Какое-то время она считала, что вернулась в детство, и лежит на своей кровати в родительском доме. Потом зрение стало фокусироваться, и она увидела темно-красную штору. Потребовалось еще одно усилие, чтобы всё вспомнить.
Кто-то вошел в комнату. Елена повернула голову и увидела Леонида. Лицо его было таким же бесстрастным и спокойным, как всегда. Невероятно!
— Кто родился? — еле слышно спросила она.
— Девочка. У нас девочка.
— Покажи мне ее, - попросила Елена, а мысленно добавила «не у нас, а у меня».
— Потом, — сказал Леонид.
— Я хочу, чтобы ты мне ее показал, — в Елене точно вновь возникло прежнее упрямство, — В конце концов, ведь это я ее родила.
— Сейчас ты поспишь, силы восстановятся, а потом я тебе все покажу, — пообещал Леонид.
Елена знала, что просить бесполезно, а встать и идти на поиски дочки она сейчас была не в состоянии. Она очень ослабела. Стоило закрыть глаза, как она проваливалась – то ли в сон, то ли в беспамятство.
Леонид не обманул ее. Когда Елена проснулась, чувствуя себя чуть лучше, Леонид принес ее ребенка. Елена боялась взять дочку в руки – такую маленькую, крохотную… Головку новорожденной требовалось бережно поддерживать.
— С ней все в порядке? — спросила Елена, не замечая, что плачет. Она приложила дочку к груди, — Что сказали врачи?
— Девочка здорова.
— Пусть будет Верой, — решила Елена, вглядываясь в личико младенца.
Ей не нужна была надежда – это что-то зыбкое и неопределенное, сводящее с ума. Ей нужна была твердая вера в то, что они обе выберутся из этого кошмарного квеста.
— Хорошо, — согласился Леонид.
В комнате не было детской кроватки, и когда новорожденная задремала, Елена стала беспомощно оглядываться – куда ее положить.
— Давай, я отнесу малышку в ее комнату, — Леонид протянул руки.
— Я хочу, чтобы она жила со мной, — Елена медлила.
— Хорошо, завтра перенесем кроватку сюда, и все тут передвинем. Но нынешнюю ночь тебе нужно крепко спать, чтобы тебя не будил младенческий плач. Нужно отдохнуть.
— Как ты не понимаешь, я ее все равно услышу, из любой комнаты…
Но все же Елена отдала мужу ребенка. И он был прав – силы ее были истощены настолько, что эту ночь она спала крепко и без сновидений.
Когда утром она проснулась, то поняла, что может попробовать встать. Леонид принес ей завтрак. Кофе, тосты, вареное яйцо…
— Принеси Верочку, — потребовала Елена и заметив какое-то странное выражение его лица, пригрозила, — А то я точно объявлю голодовку.
— Вера больше не живет в этом доме, — сказал он.
— Что? — у Елены буквально остановилось сердце.
— Не надо так пугаться. У нее по-прежнему все хорошо. Только жить она будет в другом месте, и заботиться о ней станут другие люди. А если ты хочешь когда-нибудь увидеть ее, то не сделаешь ни одной глупости. Это самый надежный способ держать тебя в узде, — добавил он с усмешкой.
Елена посмотрела на него с ужасом.
— Ты человек? — спросила она потрясенно.
— А кто же? — на лице его была усмешка.
— Ты просто сумасшедший сад-ист.
— Я понимаю, что ты взволнована - еще бы, в твоей жизни произошло столько перемен. Но все же контролируй свое поведение и слова, если не хочешь до конца жизни жить в сумасшедшем доме. Там-то ты Верочку точно не увидишь.
Муж слегка поклонился ей и вышел.
С этого дня для Елены начался персональный ад. После истерики, такой бурной, что она могла умереть или сойти с ума, в ее характере произошел какой-то надлом. Она будто лишилась воли, стала покорной, как собака, которая желает заслужить одобрение своего хозяина. Она теперь жила день за днем, выполняя все его пожелания, чтобы первого числа каждого месяца он бросал ей на колени очередную фотографию, на которой была запечатлена Верочка.
Вот малышка научилась поднимать голову, переворачиваться, сидеть… Вот она делает первые робкие шаги, переступает вдоль дивана…Елена пыталась понять, где находится дочь, исходя их окружающей обстановки. Но в поле зрения фотографа попадала только белая стена и этот самый потертый диван вишневого цвета.
И, конечно, ребенок. Елена не сомневалась, что это ее дочь. Хотя она видела малышку всего лишь раз, это, несомненно, была она. Елена узнавала в личике Веры свои черты. Та же форма носа, разрез и цвет глаз, Вот только волосы у девочки были светлые, как у Леонида.
Со стороны могло показаться, что положение Елены теперь стало лучше. Она начала выходить из дома, неизменно в компании мужа, но все же. Теперь их вдвоем видели в кафе, в магазинах, замечали гуляющими в городских парках.
Но Елена воспринимала эту «свободу» как унижение. Если раньше она взращивала в себе ненависть к мужу и считала его сумасшедшим, то теперь вынуждена была изображать счастливую жену. Леонид предупредил ее – если она попробует «выкрутасничать», как он говорил, то ребенка больше никогда не увидит. И Елена знала, что ее муж способен исполнить свою угрозу. Даже если у нее получится добраться до полиции, и Леонида задержат, он просто не раскроет тайну, где находится девочка.
«Сколько продлится эта пытка? — в тоске спрашивала себя Елена, — И закончится ли она когда-нибудь?» Будет ли муж издеваться над ней год, два, три – или всю жизнь? Психика ее балансировала на грани. Елена боялась, что от такой жизни сама потеряет рассудок. Теперь она была привязана к Леониду куда крепче, чем прежде. Данным словом и надеждой когда-нибудь увидеть дочь.
