Ради тридцати лет музыкалки? Да ещё в глухой провинции! Если бы ей сказали это ТОГДА, это звучало бы как приговор!
А ведь её в детстве никто не мотивировал, не заставлял, не уговаривал! Они за честь почитали, что им выпало заниматься одним из самых высоких искусств! В одном из самых лучших учебных заведений! Они выросли в убеждении, что, по словам выдающегося пианиста Г.Г.Нейгауза, «музыка – это единственное достойное человека занятие»! Татьяна Анатольевна пыталась рассказывать ученикам и их родителям о своих ученических годах, пыталась стыдить, вдохновлять. Родители охали, качали головами, дети слушали как страшную сказку, но всё оставалось по-прежнему.
Начало Глава 8 (22) "Татьяна Анатольевна"(окончание)
Вслед за Глинкой она могла повторить со всей искренностью: «Музыка – душа моя!» Это была часть её физической природы, образа жизни, образа мышления, мироощущения! Весь мир для неё был звучащей музыкой! Но какое же это было страдание: постоянно чувствовать, как другие люто ненавидят музыку! Несмотря на все её усилия. По изучению, преподаванию и концертному просвещению. Этим людям абсолютно не было дела ни до музыки, ни до её консерваторских полётов, до десятков изученных ею музыкальных предметов, до сотен освоенных музыкальных произведений и сотен исписанных страниц конспектов! А о десятилетке и интернатском детстве, отданном музыке, лучше вообще не вспоминать! Ради чего? Ради тридцати лет музыкалки? Да ещё в глухой провинции! Если бы ей сказали это ТОГДА, это звучало бы как приговор!
Все главы автобиографической повести Татьяны Брунько "Прозрачная девочка" читайте здесь:
Главы повести в авторском чтении:
Части повести в тексте целиком публикуются:
Это было самое ужасное, что они могли услышать от своих учителей: «Ты играешь, как в ДМШ!» Можно было услышать ещё язвительнее: «Ты играешь, как хорошая ученица ДМШ»! Было позорно просто стараться. Надо было творить! На основе, конечно же, крепко, часами и годами наработанной школы! Здесь, в своём городке, она десятилетиями билась, пытаясь наладить отношения с концертными организациями, сделала больше десятка программ. Но, в итоге, в стол. Между нею и сими последними стояла глухая стена, и пробить её не представлялось никакой возможности! Несмотря на это, ей всё казалось: вдруг что-то изменится? Ближе к пенсии поняла: не изменится. Кроме музыкалки, не будет ничего.
Татьяна Анатольевна была верующим человеком, и понимала, что всё в этом мире совершается по воле Божией. Это означало, что настоящее положение вещей необходимо было принять с должным смирением. Вариантов у неё практически и не было, но очень хотелось понять: «ПОЧЕМУ?» Все тридцать лет её работы в музыкальной школе у неё было чувство, что она работает НЕ ПО СПЕЦИАЛЬНОСТИ! Даже сотая часть полученных ею в детстве и юности знаний и навыков здесь не пригождались! Наоборот, они мешали! Она так часто слышала в адрес приезжих из Москвы и Питера музыкантов (зачастую её же однокашников) неумеренные восторги от своих коллег, тогда как между нею и коллегами стояла та же глухая стена. Её как будто не видели и не слышали. Как будто её здесь нет! Свои концерты-лекции она проводила при пустом зале, если вообще получала позволение их проводить. Вместо благодарности за работу, которую, кроме неё, никто не мог сделать, обычно получала только нервное расстройство. О каком-то продвижении по карьерной лестнице или почётных званиях вообще говорить не приходилось. Она даже не попала в топ-десятку преподавателей, озвученную на последнем педсовете! При том, что дипломы всевозможных конкурсов у неё были, конечно, на любой вкус и в любом количестве.
Однако ни у кого из её подруг по интернату судьба не сложилась просто. Перестроечные годы так жестоко проехались по утончённым музыкальным душам, что «иных уж нет, а те далече». Юли, «десятиКлеточного» теоретика, с которой вместе заканчивали школу и поступали в консерваторию, уже нет в живых. Её не стало в начале двухтысячных. Рак мозга. Очень драматично складывалась и её личная жизнь. Остался сынок. Туся… Даже больно вспоминать. Они с ней разошлись окончательно на последних курсах. Она становилась всё более и более странной, мало кто с ней мог общаться. Нервное заболевание последних классов школы, очевидно, не было простым переутомлением, Туся продолжала обращаться к докторам… Потом, много лет спустя, Таня, в очередной свой приезд в Питер, где жила сестра Галя, смогла восстановить Тусин телефон. Новгородские номера сильно поменялись, и это было непросто. Она так радовалась! Дозвонилась, поговорили, договорились о встрече. Она уже совсем собралась ехать в Новгород, узнала, когда идёт электричка, даже накрасилась и оделась. Набрала номер, просто чтобы предупредить. И услышала: «Я не хочу тебя видеть!» Туся так и не смогла смириться с тем, что ей пришлось работать, как и Тане, в простой музыкалке своего родного города!
Как потом выяснилось, Туся отказалась встретиться не только с Таней, но и с Катей. Катя была настолько талантлива, что, закончив десятилетку, поступила в Московскую консерваторию не только как теоретик, но и как органистка. И была настолько трудолюбива, что, закончив консерваторию, смогла одна вырастить двоих детей и вместе с ними перебраться в Германию. В тот самый город Халле, куда десятиКлеточные, в том числе и Туся, ездили с концертами по обмену. Она стала кантором церкви Святой Анны, и выступала с органными концертами по Европе, а иногда и в России. Вот только отец Катин остался в Гатчине, и эта трещинка всегда болела в её сердце.
Лена, скрипачка якуточка, жила на недосягаемой Аляске. Вот как Господь раскидал! Мужа, жителя тамошних земель, она нашла уже после окончания консерватории. Играла на круизном судне, плававшем по реке Лене, вернувшись на родину после десятилеточно-консерваторского марафона. А до этого были долгие поиски личной и профессиональной самореализации. Анкор был маленький городок на Аляске, но и там Лена нашла возможность играть, преподавать, писать и записывать свою музыку. Она нашла счастье в личной жизни, стала стильной, уверенной в себе дамой.
А что же Таня? Часто вспоминала она слова своего доктора-ревматолога Татьяны Ивановны: «Ты очень музыкальная девочка! У тебя даже сердце стучит в ритме вальса!» Доктор даже не подозревала тогда, насколько верный диагноз она поставила! Насколько Таня оказалась музыкальной! У неё вся жизнь выстроилась по законам музыкальной формы. Трёхчастной, репризной. В детстве жила одна, в интернате, без семьи, потом создала семью. Муж, двое прекрасных сыновей. А теперь реприза: снова одна! Родители давно умерли. С мужем рассталась. Сыновья закончили ВУЗы в далёком и родном Петербурге и не повторят её ошибку, не вернутся домой. Так для них лучше. А для неё? А кто об этом спрашивал? Впрочем, как Господь управит!
Чем закончится повесть? Читайте следующую, последнюю главу:
Читайте также статью о повести:
Глава 8 (22) "Татьяна Анатольевна" (окончание) в авторском чтении:
Выбирайте формат, который вам больше по душе, подписывайтесь на канал, чтобы не пропустить продолжения истории прозрачной девочки Тани! Теперь уже - Татьяны Анатольевны.
#школа при консерватории #интернат для особо одаренных детей #музыкальное образование в ссср #обучение музыке детей #татьяна брунько
