Перегрузилась я с утра пораньше, не стала фиксироваться на ленте новостей, потому что проснулась с мыслью, что есть два повода поговорить подробно на глубокие темы. И выходной день для этого самый подходящий.
Увы, в центре обоих событий стоял один и тот же человек. И я не знала, как разорваться. В четверг в "Большой игре" послушала интересный разговор Дмитрия Саймса с Кареном Шахназаровым на тему, которая, без сомнения, заденет каждого из вас и хотела обратиться прямо к нему.
Но в пятницу бес отдыха попутал, и я включила "Хитровку. Знак четырех" того же режиссера, которая настолько перевернула мои представления о прекрасном, что полдня формулировала свои ощущения по этому поводу.
Прочтите потом. Если захотите.
Но эта статья никак не перечеркнула моего желания рассказать вам про необычную беседу в "Большой игре", которую Дмитрий Саймс мудро начал совсем не с того, о чем на самом деле хотел поговорить на миллионную российскую аудиторию с Кареном Георгиевичем.
Что-то мне подсказывает, что многие утомились от выступлений режиссера в ток-шоу на другом канале и пропустили этот разговор. И вы вряд ли решитесь потратить на него сорок драгоценных минут своего времени. Но, может, переедете набросанные мною формулы по его следам.
Впрочем, отдельные пассажи я вынуждена была записать дословно. Такими важными они мне показались для дальнейших размышлений.
Вот так моя суббота и была убита. Надеюсь, не зря.
В первые мгновения передачи Дмитрий Саймс весьма воодушевленно заговорил о саммите БРИКС в Йоханнесбурге. О том, что "большое видится на расстоянье", и мы, наверное, не сразу оценим то, что произошло. Но заметил Карену Георгиевичу, что знает Марию Захарову уже лет пять, однако никогда не видел ее такой сияющей. И поинтересовался - что Шахназарову кажется самым важным из того, что произошло в ЮАР.
Режиссер сразу согласился с позицией ведущего - современникам трудно оценить смысл таких событий, потому что, как правило, итог виден спустя десятилетия. Странам-участникам стало очевидно, что пришла пора Западу сойти с пьедестала почета, хотя тот еще вполне в силе, этого тоже нельзя отрицать.
Однако процесс пошел...
И саммит есть часть этого исторического процесса. Никогда в истории человечества бывшие колонии, страны, в большинстве своем недавно пребывавшие на низшей ступени иерархии государств, не собирались вместе и не принимали таких решений.
Саймс сказал, что прием новых стран не был случайностью. Всё было продумано. Но надо быть реалистами - речь не идет об организации, где главной будет Россия, это, конечно, не клуб, созданный для борьбы с Западом. Но у него впечатление, что там собрались однозначно не те страны, которые станут врагами России и будут помогать Вашингтону.
Отдельная фишка, конечно, в том, что Запад демонизирует Путина, как только может, а следующий саммит принимает Владимир Владимирович у себя дома. И Дмитрий полагает, что Россия знает, как воспользоваться этой ситуацией.
Карен Георгиевич, как водится, засомневался. Слишком большая идет игра, ситуация все время меняется. Но Россия знает главное: речь не о военном союзе, зато можно положить конец финансовому доминированию Запада, а именно на нем и держится его власть. Надо достать, наконец, эту кощееву иглу, но и самим, сломав ее, не обрушиться. Отсюда осторожность, к которой все подходят к этому вопросу.
Россия ведет себя более самостоятельно, поскольку она вступила уже в прямой конфликт. Но в БРИКС три могучих столпа - Россия, Китай и Индия, которая выступила на саммите в ЮАР весьма определенно, на что Москва, кажется, не очень и рассчитывала.
И к ним тянутся страны, которые поняли, что возникает новый формат организации жизни на планете. И они идут в БРИКС, не боясь мести "сильных мира сего". Ведь в новой ассоциации нет ни Штатов, ни Европы. А туда в одно и то же время пришли даже такие антагонисты, как Иран и Саудовская Аравия.
Все ищут новые пути развития. Не соглашаются резко осуждать Россию, не винят ее в конфликте, хотят, чтобы все закончилось, но не считают ситуацию препятствием для экономических отношений с нашей страной.
При этом Дмитрий Саймс, напомнив, как формировались другие подобные союзы, заметил, что если коллективный Запад не образумится, то логика событий приведет страны БРИКС и к военно-техническому сотрудничеству.
Да, сказал на это Карен Георгиевич, все понимают, что идет цивилизационное столкновение. Украина - поле на котором оно началось. И, к сожалению, может продолжиться на других полях.
****
Вот здесь-то Дмитрий Саймс и перешел к главной части задуманного разговора с кинорежиссером. Начал с обстановки в зоне СВО, и я подумала, что на экране сейчас появится кто-то из военкоров. А ведущий снова сказал, что впечатлён тем, как держится наша армия. И обратился к собеседнику:
- Вы постоянно предостерегали нас от шапкозакидательства. Но надо видеть и позитивные моменты, когда они есть. Прав ли я, что для определенной части российской элиты успехи и достижения по какой-то причине не являются очевидными? Наоборот, у этой части элиты возникает какое-то чувство отчуждения - даже не от российской власти, а более широко - от своей собственной страны.
И Карен Георгиевич ответил:
- Я думаю, да. Вы правы.
Есть у нас такая черта.
И заметил, что Смердякова в "Братьях Карамазовых" Достоевский не с неба взял.
Напоминаю знаменитые высказывания Павла Смердякова, которые имел в виду режиссер:
- Я всю Россию ненавижу, Марья Кондратьевна.
- Когда бы вы были военным юнкерочком али гусариком молоденьким, вы бы не так говорили, а саблю бы вынули и всю Россию стали бы защищать.
- Я не только не желаю быть военным гусариком, Марья Кондратьевна, но желаю, напротив, уничтожения всех солдат-с.
- А когда неприятель придет, кто же нас защищать будет?
- Да и не надо вовсе-с. В двенадцатом году было на Россию великое нашествие императора Наполеона французского первого, отца нынешнему, и хорошо, кабы нас тогда покорили эти самые французы: умная нация покорила бы весьма глупую-с и присоединила к себе. Совсем даже были бы другие порядки-с.
***
- Что они - исчезли куда-то? - спросил Карен Георгиевич. - Это присутствует у нас. И не объясняется только коммерческими, компрадорскими интересами. Это тип человека, который присутствует в нашей среде. Их процентов десять. Это довольно много. Довольно много...
А Дмитрий Саймс продолжал углубляться в тему:
- Вы знаете, что я много лет жил в Вашингтоне. И там есть русская эмиграция. Есть и много других политически активных эмиграций.
Китайская и иранская, например, сказал Дмитрий, очень враждебно настроены к власти в своих странах, но ни одна из них не призывала к широким санкциям против Родины. Когда возникали конфликты, допустим, между США и Ираном, вся иранская эмиграция, включающая и монархистов, и либералов, пыталась сказать Вашингтону - избегайте шагов, которые бы наносили удар по населению Ирана. Они готовы резко критиковать свою власть, но - совершенно не готовы идти против своего народа.
- И посмотрите на российскую эмиграцию, не только последнюю - она традиционно призывала иностранные государства вмешиваться в дела России. Я читал мемуары бывшего премьер-министра Владимира Коковцова (министр финансов в 1904-1905 и 1906-1914, председатель Совета министров Российской империи в 1911-1914), который рассказывает, как он пытался получить для России заём. И как французские руководители, включая Пуанкаре, ему рассказывали, что приехали российские эмигранты и как они широко ходят по Парижу, говоря: "Не давайте этой стране денег". Я преувеличиваю или есть какая-то непонятная мне до конца особенность русской эмиграции или более широко - русской интеллигенции?
Шахназаров заулыбался и сказал, что Саймс не преувеличивает. Особенность такая есть.
- Я тоже много ездил по миру, общался, в Америке много раз был, в разных странах... Действительно, диаспоры - китайская, индийская - могут очень отрицательно относиться к своим правящим классам, но они никогда не выступают против своих стран, против своих народов. ... А у нас? Ну что говорить, были люди весьма известные, знаменитые, которые впрямую призывали к ядерной войне против Советского Союза.
Дмитрий Саймс не остановился:
- Я вижу сейчас, как эмигранты на своих ютуб-каналах призывают не только к усилению санкций, не только к максимальному вооружению Украины, но у них сладострастная улыбка на лице, когда они сообщают о том, что украинские беспилотники нанесли удар, в том числе по мирным объектам в России. Меня это поражает не только с моральной точки зрения, то и с точки зрения их философии как политиков, потому что если ты хочешь совершенствовать демократию - ты не можешь это делать, открыто выступая против своего народа. Радуясь, когда твоему народу плохо. И когда твоих людей убивают. Но их это почему-то не смущает.
И тогда Карен Георгиевич сказал, что это, к сожалению, "что-то глубокое", что нужно изучать. Это наша национальная беда. До него её лучше всех понял Достоевский и показал в образе Смердякова в "Братьях Карамазовых".
- Поразительно точный образ. Причем, заметьте, у Смердякова нет никакого материального интереса. Он ничтожество. Но с большим комплексом, потому что он незаконнорожденный сын отца от какой-то убогой женщины... Достоевский вскрывает наши внутренние проблемы, наше самосознание, нашу психологию... Я знал и знаю людей, которые ненавидят все русское и ты с ними ничего не можешь сделать.
Дмитрий Саймс предположил, что началось всё в Петровский период, когда возникло "расслоение народа". Одни относили себя к Западу и даже дома говорили по-французски, они никак не могли идентифицировать себя с "лапотным народом"... С тех пор возникла традиция ущемленности и ощущение, что если ты - со своим народом против Запада, в этом есть не только что-то невыгодное, но даже унизительное.
Времена и условия жизни меняются, а психология осталась прежней. Он уехал из Советского Союза в январе 1973 года. Тогда уровень жизни, удобств, инфраструктуры на Западе был гораздо совершеннее.
- Но, Карен, я могу вам сейчас сказать с полной откровенностью и с полной уверенностью, что жизнь в Москве существенно лучше, чем жизнь в Вашингтоне. Что Москве чище, чем Париж и Нью-Йорк
- Да, я знаю...
- Если вы хотите пойти в хороший ресторан или получить доставку еды, все это в Москве не хуже, а часто лучше. Если вы смотрите на качество здравоохранения в Москве и Вашингтоне, думаю, за исключением каких-то самых-самых сложных операций, требующих особого оборудования, Москва не уступает никому. Я понимаю разницу между Москвой, Петербургом и большей частью России, но ведь те люди, у которых это чувство ущербности, они в основном из Москвы и Петербурга. И то, что происходит с остальным народом, их не безумно беспокоит. Тем не менее у них ощущение, что если Россия не воспринимается Западом как своя органическая часть, то это для России не только экономическая проблема, но и моральная катастрофа.
Карен Георгиевич снова согласился. И опять подчеркнул, что в его понимании здесь таится что-то более глубокое. Удивительно и то, что таких людей он встречал не только среди интеллигенции.
- Может, причина еще в том, что у нас никогда не было настоящего глубокого национального воспитания? Как-то мы всегда в России относились к этому очень терпимо.
Здесь Дмитрий Саймс поддержал кинорежиссера, заметив, что национальное воспитание всегда у нас воспринималось как примитивное накачивание псевдоквасным патриотизмом
- Да, да, да, да, - закивал режиссер.- Однажды я был в Вашингтоне, поехал в поместье Джорджа Вашингтона, ходил по территории и вдруг увидел американских школьников. Они выстроились и стали петь американский гимн. Видно было, что они все его знают. Им это вкладывают, их к этому приучают. А у нас это, вроде, квасной патриотизм.
Тут пришла пора завершать беседу и перейти к следующей теме.
Дмитрий Саймс всего лишь спросил:
- Вы сказали - 10 процентов?
- Я считаю - 10 процентов. Я же не социолог. По своим жизненным наблюдениям...
Не прошу вас, друзья, объявлять процент в соответствии с вашими наблюдениями.
Но, может быть, вы знаете те самые "глубокие причины", на которых так настаивал Карен Шахназаров?
