— Ну, полно, не расстраивайся, Алёша! Погоди, подрастешь, я тебя с собой брать буду, — с нежностью потрепав волосы сына, проговорил Тимофей. — Ну, а ты, птичка моя, слушайся старшего брата и маму, — уже обращаясь к четырёхлетней дочери, ласково дал напутствие отец.
Перекинул через плечо рюкзак и ружье, поцеловал в щеку супругу и пошагал по ухабистой осенней дороге в сторону леса.
Тайга встретила охотника шелестом листвы под ногами и промозглым сырым воздухом. К вечеру мужчина добрался до зимовья. Затопил буржуйку и расположился на ночлег.
Следующие две недели Тимофей блуждал по тайге в поисках боровой дичи. Всё складывалось наилучшим образом: тушки птиц, зайцев и иных зверьков, обладающих дорогой шкуркой, наполнили хранилище охотника. Впрочем, как и всегда. Тимофей был мужиком сильным и выносливым, обладающим твёрдым характером. Опытным и бывалым охотником. Отчего никогда не возвращался с промысла без добычи.
В то холодное утро мужчину не покидало дурное предчувствие. Необъяснимая, беспричинная тревога таилась в глубине сердца. Выпавший снег запорошил землю, сохраняя на белоснежном покрывале следы присутствия лесных жителей. Охотник нахмурился, заметив свежие следы медведя. Встреча с косолапым не входила в его планы. Позади послышался хруст ветвей. Мужчина вздрогнул и схватился за ружьё. Прямо перед ним, ступая по валежнику, показался медведь. Зверь повёл носом воздух и почуял охотника. Тимофей попятился, надеясь скрыться за деревьями от хозяина тайги. Тяжело дыша, он стремительно бросился на человека. Раздался выстрел, затем ещё несколько. Ни один из них не смог остановить хищника, но привел в ещё большую ярость. Поднявшись на задние лапы, медведь свирепо заревел и обрушился на Тимофея.
Острая боль пронзила тело. Мужчина цеплялся руками за корни деревьев и пытался ползти к зимовью. Разъяренный медведь в предсмертной агонии разрывал охотника. Тимофей слышал хруст собственных костей. Видел свою истерзанную на куски плоть, пока его глаза не залило кровью. А после пришла темнота...
Мужчина открыл глаза и не сразу сообразил, где он находится. В нос ударил запах сырой земли. Повернув голову, увидел знакомые нары и давно остывшую буржуйку.
«Я в зимовье! — догадался он и в тот же миг, вспомнив о медведе, с криком ужаса вскочил на ноги. — Черт возьми, живой!» Хватаясь за живот, щупая тело, Тимофей не мог прийти в себя. «Как же так? — недоумевал он. — Ноги, руки целы. Не единой царапины на теле!» Ведь он собственными глазами видел, как зверь, вспоров живот, выпустил его кишки наружу. Бред! Неужто приснилось? И голова туманная, будто с попойки. Мужчина, торопливо собрав вещи, на шатающихся ногах покинул охотничье зимовье.
Сегодня окружающий лес показался ему таинственно тихим. Ни привычных звуков леса, ни крика птицы. Всё вокруг напоминало картину художника, выведенную красками на холсте. Можно узреть всю её красоту, но нельзя услышать и прикоснуться. И даже снег под сапогами мужчины не издавал привычный слуху скрип. Лишь только пустой далекий гул, что наполнял воздух и повсюду преследовал путника.
Вдалеке показался поселок. Тимофей ускорил шаг. Безликие серые дома мелькали один за другим в опустившихся на землю сумерках. Ни людей вокруг, ни даже лая собак. «Слишком тихо. Поселок будто вымер», — пронеслись мысли в голове мужчину. В то самое мгновение он приметил шагающего впереди хорошего знакомого. Им оказался Захар, местный плотник. Веселый, любящий приложиться к бутылке старик. Однако сегодня он выглядел понурым. Громко вздыхая и бранясь, то и дело снимал и снова надевал на седую голову шапку.
— Как же так? Как же так? — неустанно причитал он, глядя под ноги.
— Здорово, Захар! — поспешил поприветствовать его Тимофей. — Случилось чего?
Однако старик и шага не замедлил. Горестно охая, не поднимая головы, прошел мимо. Тимофей, недоумевая, смотрел ему в спину, пока тот не исчез за поворотом. После он зашагал к дому.
Калитку, распахнутую настежь, из стороны в сторону гонял осенний ветер. Пройдя во двор, мужчина прильнул лицом к окну. В избе темно и непривычно тихо. Взявшись за ручку, он хотел было отворить дверь, но та оказалась закрыта на щеколду изнутри.
«Странное дело: супруга никогда не запирает дом. Не принято у них, — подумалось мужчине. — Машка! — громко позвал он. — Отопри дверь!»
Тимофей замер, прислушиваясь к звукам за дверью. Тишина. Тогда он с силой ударил кулаком несколько раз, затем дёрнул её на себя. Неожиданно дверь распахнулась, но за ней никого оказалось. По затылку мужчины пробежал холодок. «Что ещё за шуточки такие?» — рассердился он. Его голос эхом отозвался в пустой избе.
Тимофей обошел дом: ни жены, ни детей. И вроде бы всё выглядело как обычно, привычно и знакомо. Вместе с тем что-то изменилось. Дом напоминал скорее его поддельную декорацию, точную копию. С тем отличием, что повсюду царило уныние. Тоска и серость поглотили каждый угол, пропитали стены. Ставшая ненавистной тишина давила, сводя с ума. Тимофей понуро опустился на кресло у окна. Долго оставаясь неподвижным, смотрел перед собой.
Некоторое время спустя он вошёл на кухню. Здесь на столе обнаружил приготовленную еду. Придвинув к себе кастрюлю и черпак, хлебнул щей. Поморщившись, отодвинул в сторону. Заметив бутылку водки, налил стакан и проглотил разом. Затем, не веря ощущениям, повторил. Странное дело: щи и водка не имели вкуса.
«Чертовщина!» — прохрипел он и смахнул бутылку со стола на пол. Раздался оглушительный звон. Осколки стекла разлетелись в стороны. Тимофей отчаянно взвыл, обхватив голову руками.
В тот самый миг перед глазами вдруг возникла доченька. В коротеньком платьице с растрепавшимися белокурыми кудрями. Он стояла напротив, в дверном проёме, улыбалась и смотрела прямо на отца.
— Настенька, доченька! Птичка моя! — обрадовался Тимофей и потянул к ней руки.
Девочка весело засмеялась и, развернувшись, шлёпая по полу босыми ногами, умчалась в комнату. Тимофей сорвался следом. Вбежав в комнату, он никого не обнаружил. Дочь исчезла, словно растворившись в воздухе.