Сватовство было, само собой, нелепым.
Петя вообще искренне не понимал сути данного обряда - что за каменный век развели? Люди вон давно уж космосы вовсю бороздят. А в своем конкретном случае - особенно обряда не понимал. Ведь он не по доброй воле пожелал взять Кошкину в законные супруги! Это Кошкины приперлись к ним в дом и принудили его. Может, ему еще и Никодима Семеныча “батей” начать звать? А что? Вроде, так принято.
Кошкиным, видите ли, нужно все обставить по-человечески! Будто Оля, единственная их дочь и свет в окне, со своим Петей Короедовым - настоящие юные влюбленные. Натуральные козюхинские Ромео и Джульетта. Как влюбились в друг друга в первом классе, так и протащили это светлое чувство все школьные годы. А что им, родителям, поделать с таким ужасным чувством? Ничего. Понять и простить. Хотя и рановато, друзья, конечно же, рановато… Но - чувство.
И теперь у обезумевшей от любви пары ожидается долгожданный плод любви. А Петя, зять будущий, уж такой влюбленный. Оленьку носит на руках. В самом прямом смысле. А еще яблоки ей трет и морковь. Всем бы зятя такого, знаете ли. За таким зятем не пропадешь.
А день тот выдался вообще-то очень нервным.
Родители Пети переживали предстоящее событие по-разному. Отец, Сергей Исаевич, курил более обычного и был молчалив. Мама напротив - гудела, будто провода ЛЭП. Ее раздражало все: и молчание супруга, и бесконечное его курение (“Сережа! Весь дом уже твоим табаком вонючим провонял!”), и его брюки, которые казались мятыми. “Как из задн...цы штаны твои, Сережа, вытащили! Неси утюг!”. Но более всего, конечно, раздражал сын Петя, которому не жилось нормально, а надо было заварить всю эту котовасию. И ей, Ольге Борисовне, приходится во всем этом как-то существовать. И к Кошкиным переться, будто других дел у нее в выходной день не имеется. А Кошкины будут на них свысока посматривать и выкручивать Петьке руки. Хомутать его.
А Петя был подавлен. Ему не хотелось вообще ничего. Хотя, нет. Хотелось. Сбежать куда-нибудь далеко. В далекий город или на Луну. Чувствовал он себя глупым бараном, которого тащат на заклание. Вот дверь скотобойни приветливо распахивается, а за ней, за этой страшной дверью, ехидно затаилась Олька Кошкина. Куница! И батя ее с шашкой стоит. А он, Петя, хоть и упирается в скотобойню идти, но дальнейшая его судьба очевидна любому.
И он сидел в своей комнате - делал вид, что штудирует учебник. Прятался от всех. Представлял себе сцены будущего архаичного действа, которое развернется вот-вот.
Вот они, Короедовы, с цветами, шутками и прибаутками ввалятся в дом Кошкиных. Петя видел сцену сватовства в каком-то старом фильме. Там веселый жених с задорными же родителями вваливался в дом невесты именно так - с шутками, песнями и плясками.
Петина мама, Ольга Борисовна, на пороге зычно прокричит: “у вас товар, а у нас купец!”. Фраза казалась Пете глупой, но в фильме родственники со стороны жениха - толстые тетки в платках и усатые мужики в бурках - кричали именно так. Он слабо представлял маму, кричащей про купца, но, наверняка, что-то такое она должна будет выдать. Традиции все ж, будь они неладны.
Бабка Будена Макаровна будет, конечно, восседать на диване маленьким недовольным пигмеем. Блестеть стеклами очков на Петю. Рядом с ней - бледная Олька. Наверное, Кошкина как-то даже принарядится по случаю сватовства. В фильме невеста была вполне принаряжена - с пышными цветками в косах и переднике. Она улыбалась и смотрела в пол - смущалась, как и положено нормальной невесте. Может, и Олька как-то этак себя разукрасит. Все же не каждый день к ней заходят свататься женихи.
Регина Ивановна, само собой, выступит главарем мероприятия. Начнет рассаживать всех по стульям, громко призывать не стесняться и быть как дома. Обозначит собравшимся цели и задачи. Потом, наверняка, вызовет Петю в центр комнаты и даст ему произнести свое слово. Петя сделает взволнованную морду и испросит у будущих тещи и тестя руки их прекрасной дочери. А будущая теща, конечно, должна слегка замереть - будто бы она в глубоких раздумьях и неожиданностях от случившегося.
Батя Кошкиной - сурово набычится из темного угла, скрестив на груди чудовищные свои лапы. Потом неторопливо закурит, сощурится на один глаз и строго потребует у Пети отчитаться о годовом его доходе. Как, мол, дочь мою содержать намерены, молодой человек? Про доход было в том старом кино. А Олька должна невинно при этом потупиться и затеребить косу.
А Петя будет стоять чурбаном с глазами. Баба Будя, скорее всего, даже пихнет его в спину гномьей киркой - ступайте, Петр Сергеевич, целуйте невесту. И Петя послушно заковыляет к Кошкиной, сидящей на диване, и встанет перед ней на колени. Вид у Ольки будет такой, будто она королевишна, а он, Петр Короедов, распоследний галерный раб.
Будена Макаровна покачает седенькой головой неодобрительно - в ее годы руки у возлюбленной просили куда трепетнее. И женихи все были статными, а не бараньими кацавейками.
А батя Оли Кошкиной нальет глаза кровью глазами. И нависнет над женихом свирепой горой: а жаль, что я тебя тогда не урыл. Упущеньице, однако-с. Но недолго и исправить положение.
И Петя даже раздумывал - а не прихватить ли ему на сватовство какое-нибудь оружие. У него вообще-то имелись деревянные нунчаки. Он их собственноручно изготовил в седьмом классе из ножек старого табурета.
Но все случилось там, у Кошкиных, немного иначе.
Когда смущенные Короедовы зашли в квартиру Кошкиных, песен и плясок не случилось. И про товар и купца никто ни разу почему-то не закричал. Регине Ивановне Ольга Борисовна сухо вручила букет гвоздик и торт “Полет”.
Все проследовали в большую комнату. Там зачем-то был накрыт праздничный стол - с жареной курицей, оливье и шампанским. Будто у Кошкиных был Новый год и они готовились его отмечать в тесном кружке родни и лучших друзей.
За столом одиноко сидела баба Будя. Никодима и самой Ольки видно не было. Бабуся, завидев процессию, ехидно улыбнулась:
- Проходите, дорогие гости! Молодцы! Всей семьей пришли! И с тортом! А вы, Петр, идите-ка к суженой, в детскую, так сказать. Оленьке нехорошо нынче. Поинтересуйтесь, как там ее самочувствие. Покушать зовите. Теперь это ваш, хм, прямой долг - интересоваться. А мы пока с вашими родителями поближе познакомимся… Ступай же!
И баба Будя звонко похлопала в ладоши - будто Пете было пять лет и от него ожидали картавого стишка.
Петя двинулся в комнату Ольки. Дверь в детскую была неплотно прикрыта. Из комнаты слышались звуки музыки. Он замер у порога и начал подсматривать в щель. Кошкина лежала на узкой девичьей кровати, подперев щеку ладонью. Лежала и тоненько подвывала - пела. Комната была увешана плакатами с певцом Хулио Иглесиасом. Все в классе знали, что Кошкина фанатеет по этому пожилому исполнителю. Слушает творчество и много плачет - влюблена в этого Иглесиаса, как последняя кошка. Петя еще бы понял, если бы Олька лила слезы по Роберту Планту или Джону Фрушанте, как все нормальные девчонки. Но Кошкина и здесь была странной. А теперь вот она лежит и мечтательно подвывает. Небось, представляет себе, как целуется с этим старым Хулио. Гадость какая.
Внезапно Олька перестала петь и повернула лицо к двери.
- Че надо, Короедов? Тебя сюда кто ваще звал? Подглядывать не стыдно?! Как маньяк из угла подглядывает! Чего приперлись-то? Свататься? Вечно всякую ерунду выдумываешь - то дерешься, то сватаешься… Передай всем, что я выходить к столу не собираюсь. Плохо себя чувствую - тошнит и живот побаливает. Пусть сюда несут курицы жареной. И торт. А сейчас пошел вон. Чтобы и духу не было! Приперся, сопит тут. Нет бы отказаться! Слабачина! Катись отсюда, Гов...едов!
И Кошкина отвернулась к стене. Иглесиас запел что-то особенно тягучее и грустное.
Петя, не найдя достойного ответа на такое приветствие, отскочил от двери подальше.
Зачем он здесь?! Вот сейчас сбежит на улицу - и пусть сами тут женятся!
За столом уже вовсю суетилась Регина Ивановна. Она будто бы даже немного изменилась к Пете - смотрела на него дружелюбнее. Будто смирилась с тем, что Петя теперь им, Кошкиным, почти родственник. Пусть и временный. Во главе стола сидел Никодим Семеныч. На Петю он даже не взглянул. Вид имел отсутствующий и меланхолично ковырял в зубах вилкой.
- Никодим! - окликнула его баба Будя.
Семеныч отложил вилку, тяжко вздохнул и украдкой зыркнул в телек - там шел хоккейный матч.
Петя уселся рядом с бабой Будей - на диване. Диван был низкий и их с Буденой Макаровной головы едва виднелись над столом. Петя смотрел на жареную курицу, украшенную укропом. И крутил в руках вилку. Что он, обедать сюда пришел?! Все казалось невыносимо глупым. И этот новогодний стол, и низкий неудобный диван, и Кошкины, и даже свои собственные родители. Но самое главное - сам он казался себе нелепым. Что он делает здесь? Зачем согласился?! Слабачина! Надо было сделать лицо тяпкой (Кока сделал бы именно так) и уйти служить в армию. А вы - как хотите. Хотите - женитесь, дорожите репутацией, жрите оливье. А он - в армии. Отдает долг.
Родители Пети, баба Будя и Регина Ивановна, чуть пригубив за встречу, принялись обсуждать ближайшие жизненные планы: подачу заявления молодыми в ЗАГС и надо ли отмечать свадьбу. А если надо, то сколько на это потребуется средств.
Заявление решили подавать уже в понедельник - незачем тянуть кота за хвост. Молодые, дружно взявшись за руки, двинутся в орган и закрепят юридически свое желание на законный брак.
- Поженятся, - бодро резюмировала Регина Ивановна, - и разженятся. Делов-то! Не они последние.
А баба Будя вкрадчиво советовала Пете начинать все же почаще приходить к Олюшке - общаться, интересоваться здоровьем, поддерживать. Все же она носит под сердцем его личное дитя. И так уж Оля переживает все с ней произошедшее, что со всеми сверстниками всякое общение прекратила. Даже с подружкой Малкиной. Лежит днями и в стену смотрит. Песни слушает свои нерусские. Иногда плачет в подушку. И пусть-ка он ее тормошит, смешит и относится по-товарищески. У него-то, у Пети, все гладко. Петя согласно кивал головой: буду приходить, смешить и тормошить.
Хотя, конечно, приходить к Кошкиной он не собирался. Еще чего! Пусть вон Иглесиаса себе выпишут.
Самые жаркие дебаты вызвала, собственно, свадьба.
Ольга Борисовна пышного торжества не хотела. Папа Пети - тоже. Денег лишних нынче ни у кого нет. Жили они скромно - от получки и до получки. А на руках ведь еще беременная старшая дочь Лидка. Лидка хоть и была замужем, но молодой ее муж зарабатывал сущие копейки. И Короедовы молодому Лидкиному семейству, конечно, помогали - тащили им овощи с дачи и выручали финансами. Еще как-то кредит брали: покупали дочери сапоги или люстру. До пышных ли тут торжеств? И вообще - к чему здесь торжество? Ведь женятся дети понарошку. Грех, так сказать, прикрыть.
Кошкины такой позиции не разделяли. Регина Ивановна, поджав губы, пояснила, что дочь у них единственная и любимая. А свадьба - самый счастливый день для любой девушки. Даже если девушка жениха не любит и выходит замуж из иных соображений. Опять же - гостей надо звать. Человек семьдесят. Да чтобы пересудов не было. Собрать коллег, друзей семьи, родственников. Не исподтишка же Кошкиным жениться. Такое сразу подозрительно. Не глупые же люди вокруг живут.
- Знаете ли, - выговаривала Регина Ивановна, - что же мы, Кошкины, Олю свою на помойке какой городской отыскали? Чтобы как попало замуж пихать? Нет и нет. Обязательно небольшое торжество - с белым платьем, выкупом и плакатами. Непременно - с рестораном и гостями! У нас, знаете ли, довольно большой круг общения. Должности, так сказать, обязывают. Родственники, свойственники, коллеги и друзья. С мэром немного знаемся… Он же, Калинин Иван Степанович, нам дальней родней приходится. Мой брат троюродный. Выросли, можно сказать, вместе.
- Да что вы, - удивилась Ольга Борисовна, - с Калининым вы родня? А я ведь его тоже немного знаю. Он же наш, местный, почучеевский. Я сама с Почучея-то. Мама у меня и сейчас там живет. Ванька Калинин на два класса младше меня учился. Тогда уже такой прохиндей был.
- А с начальником пожарки, Сердоленко, - хвасталась дальше Регина, - и вовсе тесно дружим. Никодим Семенович с ним на рыбалку катается. И все они, друзья наши, безусловно, захотят выразить радость за Олю. Почтить, так сказать, своим присутствием. Поэтому - праздновать однозначно. И давайте уже к консенсусу приходить. У вас тоже сын, небось, любимый. Не страшно немного и потратиться. Ясно, что ситуация непростая. Неоднозначная, я бы даже сказала. Но должно же быть уважение. И дань традициям, наконец.
Регина будто забыла, что брак у Кошкиной и Пети будет фиктивным - вон как ее понесло: семьдесят человек.
Папа Пети лишь крякал. Денег, которые им требовалось вложить в свадьбу сына по наущению Регины Ивановны, к сожалению, не имелось. Можно лишь было взять ссуду - взять и платить ее аж целую пятилетку. А времена-то нынче неспокойные! Мутные времена. То убьют кого, то квартиру обнесут! Сокращения всюду. Дефолты! За эту пятилетку, небось, Петька разведется и женится уже нормально. По симпатии. А Сергей Исаевич все еще плати несчастный свадебный кредит! Но что делать? Вон как эти Кошкины ярятся, свадебного торжества хотят. Положение у них, понимаете ли. Пыль в глаза пускают - так уж промеж их козюхинского высокого общества принято.
Ольга Борисовна поглядывала на супруга - ей не хотелось падать лицом в грязь перед этими Кошкиными. Что же они, Короедовы, свадьбу сыну не сыграют? Что же они, нищета подзаборная? Голытьба?! Да ничем они не хуже Кошкиных! И квартира у них почти такая же. Меньше на одну комнату, конечно, и ремонт старенький, но в целом не стыдно людей в дом запускать.
Гулять торжество решили в кафе “Русский чай”. Ресторанов в Козюхинске было раз-два и обчелся. При гостинице вот ресторан имелся, но туда не пробиться - то поминки справляют, то юбилеи. Намедни еще новый общепит открыли - бандит Овечкин наворовал народных денег и открыл - с красивым названием “Кристина”. Говорят, в честь своей молодой любовницы Овечкин кафе назвал. У этого бандита в честь жены уже имелась городская телестудия “Галина”, а теперь еще и общепит. Но в “Кристине” было дорого и собирались такие же бандюганы, как сам Овечкин - молодые, лысые, наглые и с накачанными плечами. Оставалось кафе “Русский чай” - тихое, недорогое. С красивыми деревянными панелями и живой березой в огромной кадке. Посидят по-домашнему.
Петя знал это кафе с самого детства. Оно располагалось рядом с работой мамы. И иногда - когда Петя чуток хворал, а оставить его было не с кем - мама брала его с собой на службу. И в обеденный перерыв они ходили в это самое кафе. Женщины из конторы, мама и Петя. А однажды в кафешном винегрете кто-то обнаружил небольшого таракана. И тогда они сразу перестали ходить в “Русский чай”, а ели вареную картошку и всякие домашние закрутки прямо в конторе - в тесной подсобке, среди картонных скоросшивателей. Женщины из конторы разговаривали про своих мужей, а Петя все норовил выскользнуть - добраться до счетной машинки и быстренько потыкать пальцем на ее клавиши.
И вот теперь он будет гулять свою свадьбу в этом “Русском чае”. С Олей Кошкиной. Которая Доска-два соска. Бывшей одноклассницей и занудой. А потом у них будет ребенок и развод.
И Петя на миг представил себя женихом: в блестящем костюме брата Славки и с белой розой в петлице. Вот он сидит у березовой кадки и грустно попивает газировку. Или даже водку - он уже женится, то есть, по сути - окончательно взрослый мужик. Легко может попивать водку прилюдно. А то и закурить, если шибко захочется.
Рядом с ним сидит Олька Кошкина в фате. Хотя, наверное, она поменяет фамилию на его собственную. И станет Короедовой. Вот они сидят у кадки с печальными лицами. Олька ноет, что у нее тянет живот и накатывает тошнота. Поэтому тут же, под березой, маячит и баба Будя. Держит Ольку за руку и укоризненно поглядывает на Петю. Мол, чего ж ты, молодой муж, супругу не поддерживаешь, не тормошишь. Довел - и сидишь, водку лакаешь. И даст Пете небольшую затрещину.
Отвлекла от представлений Петю все та же баба Будя. От выпитого бокала шампанского она немного подобрела. Аккуратно кушая соленый помидор, Будена Макаровна ласковым голосом завела:
- Вам бы, Петр, прежде всего проявить внимание к Олюше нужно. Коли так вышло, что вы связаны пожизненно младенцем. Надо как-то поискать подход вам друг к другу. Пробовать договариваться, организовывать взаимодействие. Вы, Петя, где-то должны и уступать Олюше. Просто как мужчина. Пойти, так сказать, на встречу. На что-то закрыть глаза, где-то подвинуться. Это ваш долг. Как будущего мужа и отца. Знаете, мы с моим супругом, Иваном Иванычем (царство ему небесное), долго притирались. Тоже женились молоденькими. И тяжело нам было, конечно. Но мы как-то притирались, искали выходы. И любили друг друга. Как сумасшедшие любили! Вот и вы с Оленькой любите друг дружку, уважайте. Оно потом придет, чувство это, позже…
- Мама! - прервала Будену Макаровну Регину, - какое чувство к ним придет?! О чем ты вообще? Через месяц поженятся. Потом - разойдутся! Людям рот прикроем и ладно! Олька наша сама дите пока! Вон по Иглесиасу плачет! А ей уж рожать скоро! К кому тут чувство придет?! Инфаркт тут ко мне скорее с вами придет!
Житие Пети Короедова - 15. Совет да любовь! "Посмотрев на вашу пару, не могу я слез сдержать"