Около костра, как на известной картине Перова, лежат и сидят охотники, только их не трое, а пятеро.
Охота на уток в тот год была такая себе, дрянская охота, надо сказать.
Собаки, даже не успели вдоволь побегать, утка была квёлая, было её мало, даже чирков, которых обычно видимо - невидимо на болотах, в тот год не было.
Но инстинкт гнал охотников на озёра, не жажда убивать, а просто тот самый зуд, который появлялся всё больше и больше когда приходило время.
- Пойду, постреляю, - вроде безразлично начинал чей-то муж, отвечая на немой вопрос в глазах жены, - да Дика (Барса, Бима и т.д)прогуляю, засиделся ишь...просится, натура у него такая.
-Ты же говорил, что нет утки?
-Нет, - соглашается чей-то муж, - да ему не докажешь ишь...сикотит, бегать надо? Ну идём, идём.
И идут, идут на болота, где стоит избушка из прочных брёвен, с печью, полатями и топчанами, прочно сколоченным столом и припасами.
Так соберутся несколько человек, пройдут по болоту, дадут волю своим Дикам, Барсам, Бимкам, набегаются собаки в лучшем случае подстрелят чирка или жирную крякву, чудом затаившуюся в камышах и спугнутую собакой, наварят вкусного шулюма и наевшись, улягутся у костра, чтобы рассказывать свои на сто раз уже расказанные истории.
Вот и в этот раз, хоть и стояла осень, деревья уже полуголые, озеро серой рябью покрыто, гнало свои волны - задумчиво и величаво, но к ночи вдруг потеплело природа будто не хотела уходить в зимнюю спячку, а может заслушавшись охотников, забыла, что скоро зима...
Лениво болтая, немного посмеиваясь, добрались мужики в своих рассказах до странных и мистических случаев.
-А я мужики,- говорит один, - в Гостинице никогда не останавливаюсь, ни около неё ни после...
-А я, как проезжаю мимо, так конфетку, либо хлебушка кидаю и прошу разрешения проехать, - отвечает серьёзно другой...
-Вы о чём, мужики?- Спрашивает третий, чей-то гость городской, которого взяли на охоту так, как на экскурсию будто, - вы боитесь гостиницу? Эммм, открою секрет и возможно удивлю, чёт ржу, но в гостиницу не надо кидать хлебом и конфетами, там, ха-ха-ха, ночевать надо....
-А мы не про гостиницу, поди не совсем тёмные, а про Гостиницу, две больших разницы то ты приезжий так что не смейся над тем, чего не знаешь.
-Это чего я не знаю? Местная легенда какая?- перестал смеяться гость, - ну расскажите, послушать охота.
-Ну легенда- не легенда, а есть такое место, между *** и *** аккурат посередине, да кстати, ежели через озер смотреть то вооон там недалече. Так вот, место такое...ежели поедешь там, как солнце сядет, да не дай бог, остановишься, то на ночь и останешься, там лог такой, вот из того лога и не выедешь.
-Почему? Не пустит кто?
-Не пустит...Техника глохнет, а ежели пешком соберёшься пройти, то назад и придёшь...Многие так попадали.
Кто там оставался на ночь, так говорят, еле утра дожидались, многие седые выходили оттуда, только солнце показалось, всё, техника заводится ноги идут, о как...И глвное не помнят ничего, вроде есть смутные воспоминания...
Вот и зовут это место Гостиницей.
-Ну, брехня. Сам то веришь?
- А чего мне верить, аль не верить, сам нет, не сподобилось, а вот кумов друг...
-Аааа, ну понятно...Байки бабок в огороде, мы такие страшилки, в детстве, в пионерском лагере рассказывали друг другу, так нам лет по десять было...
-Я там ночевал, - подал голос самый молчаливый из охотников, он всегда немногословен был, женился поздно, никогда не трепет языком, сидит, слушает, иногда улыбнётся какой шутке, на сотый раз слышанной, сам не рассказывает.
Мужики удивились и примолкли, глядя о все глаза на молчуна, вот так номер. Этот брехать точно не будет.
Городской гость каким -то образом понял, что с этим большим, молчаливым человеком, лучше не спорить и не шутить, он просто весь обратился в слух.
-Я тогда пацанёнком был, когда первый раз это произошло, - неторопливо начал свой рассказ мужчина, постукивая папиросой и сворачивая мундштук её, аккуратной гармошкой, - отец на тракторе, поле пахал за ***, уехал из дома и обед не взял, а полевая кухня тогда только в уборочную работала, вот мамка и отправила меня на лисапеде съездить до бати, обед отвезти.
А мне чего? Мне за радость, сел и поехал.
Поехал, отвёз отцу обед, проболтался там с ним полдня, на тракторе покатался, под берёзкой полежал.
Ну батя меня и отправляет, поезжай, мол, домой, а то мать потеряет, ругать будет, скоро, мол, стемнеет.
Наказал мне батя, там -то и там -то ехать, да куда там...Я решил что так ближе...Будто поманил кто меня, вот надо там проехать и всё ты тут.
Еду, в лог спустился, приспичило по- маленькому.
Бросил лисапед, прямо там, в логу и побежал, к берёзке пристроился, дело делаю значит, слышу вроде смех где-то, недалеко, вроде девичий.
А я остановиться не могу, процесс идёт, а смех всё ближе...
Я испужался штанишки подхватил, ну засмеют девки думаю, а смех вот где-то рядом ходит, а близко не подходит.
Что-то так мне тоскливо стало, я штанишки-то натянул и ну бежать, к лисапеду.
Слышу взади, вот он, рядом смех, и голосок, тоненький...По сих пор его помню, а лет уже пятьдесят прошло.
-Не оборачивайся, женишок, рано тебе ещё меня видеть...
Вот так кто-то сказал и засмеялся тоненько так...
Как я припустил колёса крутить, вот ей-ей, будто кто помогал мне, будто толкал лисапед мой в горку...
Еду вдоль дубровы, а смех за мной будто рядом бежит, не отстаёт. Я еду быстро, а дуброва всё не кончается, будто на одном месте...
Тут услышал опять голос...Будто в голове. Нежный такой...
- Поезжай, женишок...да вернуться не забудь, а меня до поры, до времени позабудь...
Я обернулся, опачки, я около деревни, ребятишки бегают, бабы телят гонят с выпасов, жизнь кипит.
Приехал домой, как ни в чём ни бывало, видимо забыл...
Время прошло, я и не вспоминал, не манило больше туда, а тут перед армией уже, купил мне батя "Минск", козлика, ну я на танцы с ребятами в *** начал мотаться, своих будто девчонок мало.
Вот, соберёмся, несколько мотоциклов и поехали. Назад тоже вместе, всегда дожидались до последнего, а в тот раз, вот что-то тянуло меня домой поехать, прямо сила какая...
Я ребятам сказал и поехал, те отговаривали, а я не могу, вот вынь да положь, сейчас мне надо и всё ты тут, дружок мой Юрка, со мной собрался ехать, а я понимаю, что не надо, чтобы он со мной ехал...
В общем еду, понимаю, что не туда повернул, ну точно, смотрю, лог знакомый вроде, мотоцикл заглох, думаю ладно, вытолкаю пешком.
Вдруг меня отпустило, словно я приехал куда меня звали, Я вдруг так устал, сяду, думаю, отдохну и поеду...
-Не поедешь...Нет...нет...
Слышу я и вспоминаю, что уже слышал где-то, и голос этот, и смех серебристый.
-Ты тогда маленький был, я тебя пожалела Егорушка, пожалей и ты меня...
Оборачиваюсь матушки...Девчонка...Молодёхонькая, волосы ниже поясницы, рубаха белая до колена, сама босая, в волосах венок из ромашек и васильков, глаза, что озёра синие...
Улыбается.
-Здравствуй Егорушка, - говорит, - долго так шёл ко мне...я всё жду...жду...
Я хочу сказать было, что не Егором меня звать, а не могу, язык во рту не поворачивается, будто толстый стал...
А она всё ближе подходит...смотрит ласково, слова такие говорит...
Мне и не приходилось таких слов ещё слышать, с девками -то так, на лавочке посидеть, да за коленку подержать, вот и всё общение, не целованный ещё даже...
Очнулся, светает...
Я на мотоцикл сел, голова тяжёлая, будто бражки перепил, до дома добрался и спать лёг.
С тех пор, каждый вечер ездил туда, как еду помню, девчонку помню, а потом всё, как отрубило...
Как -то и лето прошло.
Мать с расспросами, мол, когда сватов засылать будем?
А мне и сказать нечего...Кто эта девушка, где живёт? Встречаемся в дуброве, даже одежды на ней толком нет...
А к матери в гости, тётка её приехала, бодрая такая старушка.
Она всё ко мне приглядывалась, а потом подошла и перекрестила, да так прямо больно пальцы в лоб мне воткнула, когда крестила.
-Вот тебе благословение моё, Васятка, - говорит, - бабка твоя, дюже тебя любила, вот крестик тебе оставила, надень.
Я заартачился было, мол, ково ты, баб Нюра, я комсомолец.
А она на своём стоит...
Ну надел, ладно думаю, под майкой, да под рубахой не видно.
Тот вечер надолго в памяти остался, я всё чётко видел и осознавал, как приехал туда, как в дуброву мотоцикл закатил, сел к берёзе, прислонился и жду кого-то...
Голос услышал, зовёт меня, чужим именем зовёт, я вроде откликнуться хочу, да язык не поворачивается опять.
Смотрю, а она кругами вокруг меня ходит девушка -то та, Настенька её звали, я тогда вспомнил, руки ко мне тянет, стонет милая, а подойти не может.
А потом, как крикнет громко, у меня уши заложило.
А девчонка уже воет.
-Сними, кричит, - сними его и пойдём со мной, мой ты...мой...
Мне, так на груди тепло стало, я рукой прижал, а это крестик, раскалился, и вроде кто верёвку кто тянет, прямо в шею впилась.
Девчонка страшная такая стала, куда красота и голосок серебряный девался, тянет руки ко мне, воет, зубами стучит, а я, вот не поверите, вспомнил, как бабка в детстве молитве учила, не помню половину, помню какие-то слова и давай я эти слова произносить.
Натерпелся я тогда страху как солнышко озарило лучами берёзки, так с меня будто морок спал, встал я и пошёл с мотоциклом домой, так и шёл, толкал его перед собой.
Баба Нюра меня встретила, спросила как я, я только рукой махнул.
Пошёл и спать завалился.
Проснулся к вечеру, тётка материна собирается, с утра ехать решила.
-Что со мной было такое, баб Нюра?
-Мертвячка в женихи наметила тебя.
-Это же бред, таково быть не может.
-Может, вот с тобой же приключилось.
-А вы как узнали, - спрашиваю.
-Дар у меня, Васятка, - говорит она мне, - много чего знаю, а ещё больше не знаю.
-Она больше не вернётся?
-Да кто его знает, Вася, от тебя точно отстанет, будь покоен.
Мужчина замолчал, молчали и остальные.
-А ты же, со старшим моим братаном, Генкой друзья? То я и вспоминаю что-то Генка тогда говорил...я думал брешет...а оно вон оно чё...
-И что? Не беспокоила больше?
Василий промолчал.
Шутить и балагурить мужикам расхотелось, начали звать собак и решили укладываться спать, чтобы утром встать поранее, немного пострелять.
Улеглись все в избушке, собаки у дверей на полу, пожелав доброй ночи, все уснули.
Городской гость никак не мог уснуть, потом вроде задремал, да почудилось ему, будто дверь скрипнула...
Решил сходить покурить, вышел, слышит вроде голоса, один он точно узнал, того рассказчика, а второй словно ручеёк серебрянный, журчит...
-Что же ты, Егорушка...давно не приходил...
-Некогда, Настёна, - отвечает Василий, - жена у меня, дети, внучка скоро родится...Да и не надо нам стобой видеться, я смотри...седой уж весь а ты вон...молодая...да и не помню я, Настенька...когда Егором был, я Василий...
-Зато я помню,Егорушка, я тогда так тебя и недождалась у той берёзки, а потом мне сказали, что обманул ты меня...посмеялся...А я и не поверила, пошла ночью на наше место...а потом уже вот такая стала...
То удаляются голоса, то опять приближаются, гость замер и стоит не дыша, уж так ему обладательницу этого голоса увидеть хотелось.
-Иди Егорушка в избу, холодно уже, всё равно мне к тебе приблизиться нельзя, - говорит голосок серебрянный, а ты не подсматривай, чего тебе не надобно, - услышал мужчина голос у себя в голове и...проснулся, занималась заря.
Просыпались мужчины, Василий тоже проснулся.
-О, а чего это у тебя на глазу? Никак ячмень? Ну итить колотить, ладно, сейчас пару раз пульнём и домой пойдём, у меня тёща ячмени знаешь как заговаривает...
Гость ещё встретился с тем Василием, приходил Василий, сеть чинить, дед свояка сети чинил.
-Что вылечил ячмень?
-Ага, сам не поверил, три раза что-то пошептала тётка Марья и будто не было.
Василий кивнул.
-Это она была?
-Да...Ходить стала, как бабки Нюры не стало...
-Не боишься?
-А чего мне бояться её? Несчастная она девушка, обманул её парень гворит, что я это был, мол, узнала переродился, а она вот никак...
-А почему?
-Так грешница потому что, сама же жизни себя лишила...Вот и привязана ктому месту, как я появлюсь в зоне её досягаемости, так она появляется.
-Красивая?
-Красивая, паря, но лучше не видеть её, а то от тоски можно и с ума сойти.
-Ты же не сошёл.
-Я другое...Она моё наказание, видно правда в прошлой жизни я нагрешил.
А почему никому не расскажешь? Это же сенсация, призрак влюблён в человека.
-Ну... во первых не поверит никто, еёне видят и не слышат посторонние, а мне в больницу с диагнозом загреметь можно, а во- вторых...она не призрак, она Настенька.
-Я же услышал?
-Не знаю почему ты услышал...А вот увидеть тебе она себя не дала, тоже странно...
-Знаешь...Она меня Фролкой в голове назвала...Ну у меня в голове, она меня Фролкой назвала...
Василий помолчал.
-Не знаю, может тебе приснилось всё, не было ничего, и Настеньки никакой не было, я всё придумал, чтобы жути немного нагнать, бабские сказки это, сам сказал...
Не сказал Василий, что узнала Настенька гостя, Фролка это, который Насте неправду сказал, будто Егорка посмеялся над ней, в дубровку девушку заманил, да там и...плохое с ней сотворил, а она...
-Он же не помнит ничего, как и я, Настенька.
-Знаю Егорушка, я давно простила, ослеплён он был, будто не сам, а кто-то за него всё это делал...
Но ячмень на глаз посадила, женщины, они всегда остаются женщинами и найдут способ отомстить хоть и через двести лет...
Доброе утро, хорошие мои.
А вот вам сказочку, страааашненькую, на субботнее утрецо.
Обнимаю вас, шлю лучики своего добра и позитива.
Всегда ваша.
Мавридика д.