- Ты ведь несерьёзно сейчас, Аль, правда?! – бабка Дымиха глядела на топчущуюся по горнице туда-сюда внучку во все глаза, боясь признать очевидное.
- Ну бааа, не начинай, - Алька было остановилась, метнула раздражённый взгляд в сторону бабушки и снова отвела глаза, - Я счастья хочу, понимаешь ты это? Счастья!
- А чем тебе дитёнка в твоём счастье-то помешала? – совершенно искренне недоумевала Дымиха.
- Артём…, - запнулась Алька, - Ба, он привыкнет! Привыкнет и я обязательно заберу девчонку обратно.
- Девчонку? Девчонку??? – закипала бабушка, - Совесть то поимей! Не про кутёнка чай говоришь-то, непутёвая!
- Ба, не блажи! - Алька уже психовала в открытую, злясь на упёртость Анны. Она, Алька, так замечательно всё распланировала, а бабка вдруг решила поартачиться, - Если ты её не возьмёшь, я отдам девчонку в приют. Временно! Как всё сладится, заберу, но сейчас иначе не могу я, пойми ты!
- В приююют? – враз севшим голосом прошептала Дымиха, - Да ты…Ты…, - ей хотелось крыть внучку последними словами, хотелось закричать, что было мочи, но «предмет» их спора сидел сейчас на руках у прабабушки и испуганно лупал глазёнками, готовый зареветь в любую минуту, - Убирайся! – процедила она сквозь зубы и не сдержавшись добавила, - Дрянь!
- Ну и стоило гундеть?! – обрадовалась Алька, подпнув к ногам бабушки клетчатую сумку, - Здесь её барахло и документы. Пора мне, - боясь, что бабка передумает, она выскочила за дверь, даже не попрощавшись с дочкой, выдохнула успокаиваясь и, изобразив лучезарную улыбку, бегом побежала к ожидавшей её машине.
Малышка, итак-то, тощенькая, словно былиночка, сжалась в комочек и подняла наливающиеся слёзками глазки на незнакомую доселе родственницу. Всхлип. Ещё один. Сердце Дымихи сжалось и заколошматилось у самого горла. Собрав себя в кучку, она улыбнулась девочке и заговорила, сколь было возможно в этой слезливой ситуации, ласково:
- А кто это у нас тут на солнышко похож?! Так это же Ариша! Вот лучики, - бабушка нежно ухватила в каждую руку по пшеничному локону и легонько развела их в стороны, - Вот у солнышка глазки, - она обвела кончиком пальца оба голубых «озерца» по очереди, - Это носик, - чуть дотронулась она губами до веснушчатой «пуговки», - А где же у солнышка улыбка? – Дымиха очень правдоподобно имитировала поиски на девчушкином личике и когда та, вовлечённая в эту нехитрую игру улыбнулась, бабушка прижала её к себе и расцеловала, - Так-то лучше, моя ягодка!
Доля Дымихе, по паспорту Анне Егоровне Дымовой, досталась горемычная. Нет-нет, она не роптала, сама выбрала. Как только юная Анечка женской красой налилась, так первой чаровницей на селе и стала. Певунья, плясунья, умница, парни за ней, что на привязи ходили. А её сердечко лишь по Кольке-баламуту билось отчаянно. Мама с батей дочку единственную предупреждали, строжились даже, да и Кольке говорили, мол, не по рылу каравай, только девка упёрлась, что соседская норовистая коза, да так, без родительского благословения, за беспутного этого и пошла. Первый год в замужестве, вроде, неплохим был, Колька прыть свою блудливую поунял, хотя, к чекушке прикладывался день-через день. Тут уж Аннушка ничего поделать не могла, муж, чуть не с малка, семейству своему компанию составлял в этом деле. А ещё дымил, как старенький колхозный трактор. Ну да кто ж из парней самосадом то не баловался?! В общем, всем мужниным слабостям Анна неизменно оправдания находила. А как дочка их, Ниночка, родилась, так решил Колька, что бабу свою он накрепко привязал, да и пустился во все тяжкие. То с одной ввечеру с сеновала спрыгивал, то другую на колхозной конюшне тискал, то с третьей променад до городу устраивал. Аннушка всё сносила, как бабушка её говаривала: - Бачили очи, що купували…
На восьмой год Колька от семейной маяты в город подался, да там и прижился, у какой-то крали. А Аннушка что? Да выдохнула с облегчением. Вкалывать, правда, за двоих пришлось, хозяйство держать, дак кого в том виноватить?! Замуж, как не манили, больше не пошла, хватит, натерпелась. А всю любовь свою неизрасходованную на доченьку милую тратила. Нина лицом, характером, да повадками удалась, ну чистым папашей, словно под копирочку. Пока под стол пешком ходила, ещё был с ней слад, а как подросла, так равных ей в выходках не стало. В шестнадцать Нинка в город подалась, на парикмахера учиться, да, видать, так преуспела, что к восемнадцати домой кулёк пищащий привезла, бабушке на радость внучку Алечку. Сама только хвостом вильнула и поминай, как звали. Анна, горьким опытом наученная, поблажать внучку не норовила, в строгости воспитывала, хотя любила, естественно. Алька бабушке тем же платила, души в ней не чаяла. Мать свою непутёвую девчонка несколько раз за всю жизнь увидать успела, а как десять лет ей стукнуло, из города известие скорбное пришло, погибла Нинка. Вывалилась из окошка девятого этажа у очередного хахаля в гостях. Разбора особого и не было, алкоголем от неё за версту разило, вот и посчитали несчастным случаем. Выла Аннушка шибко. И долго. А потом, вой не вой, внучку на ноги ставить нужно, так, полегоньку в себя и пришла.
В семнадцать, лишь школу закончив, Алька бабушку перед фактом поставила, что делать ей в селе нечего, город её больно манит. Аннушка, встала было в позу: - Не пущу! Да куда там! Уехала Алька. В техникум поступила. Вроде, всё ладом шло. Потом замуж засобиралась. Анна Егоровна на свадьбе на самом почётном месте восседала, радовалась за внучку, хоть зять не особо по сердцу ей показался. Так и вышло. Только правнучка родилась, разлад в молодой семье начался. Алька терпела, сколько моглось, на просьбы бабушки вернуться домой всё отказом отвечала. После уж Анне сорока на хвосте принесла, что ушла Алька от мужа, да с малым дитём по подружкам мыкается. А сегодня явилась внученька, да такой вот фортель учудила. Не захочешь, а в судьбу поверишь, в эту…, как её…, дежавю.
- Аннушка, Ань, можно к тебе? - голос соседа, Василия, выдернул женщину из тяжких раздумий, - Неужели Алька прикатила? Я машину…видал, - запнулся он, увидав на коленках Анны чу́дную девчушку, - Что? Опять???
- Заходи, Василий, - кивнула соседу Аннушка, и, поставив Аришку на ножки, захлопотала, собирая на стол, - Пообедаешь с нами?
- Ты прости, конечно, Анюта, - он пристроился у стола на табурете, - А Нинка с Алькой точно…твои? Не приблудные? Кукушечье племя какое-то, ей Богу.
- Не трави душу, Вася, - горько усмехнулась женщина, - Самой тошно.
Аришка, узрев под столом здоровенного рыжего котяру, плюхнулась на пол с ним рядом и, запустив обе ручонки в густую шерсть нового знакомца, весело рассмеялась:
- Кыся…, баба, кыся…
Кот, совершенно не ласковый в повседневной жизни, дерущий мышей одной левой, дерущийся напропалую даже с собаками, прозванный за то Бандитом, тут же, безоговорочно, признал девчонку своей, принял в свою «банду», что и засвидетельствовал, обхватив её всеми лапами и лизнув. Аришка тотчас положила головку на тёплого друга и мгновенно засопела под его тарахтёж. Дымиха заохала, пытаясь выудить малышку из-под стола, да Василий опередил, шикнул на зарычавшего было кота, подхватил девочку и унёс в спальню.
- Пусть поспит, - вернувшись заговорил он, - Кто знает, как оно там было.
Анна благодарно кивнула и тяжело опустилась на табурет.
Продолжение следует.
