Вуди Аллен в первые несколько минут фильма даёт ссылку на самый известный роман Достоевского. Главный герой фильма «Матч Пойнт» (или «решающий удар») Крис Уилтон (актёр Джонатан Рис-Майерс), заслуженный теннисист и тренер в престижном лондонском клубе, приехавший из «глубинки», читает «Преступление и наказание» в мягкой обложке в постели, чтобы лучше спалось. Как потом выяснилось, он хорошо разбирался в творчестве русского Диккенса-Бальзака-Стриндберга.
Современный персонаж Раскольникова у Аллена полностью ассиметричен своему оригинальному прототипу – безупречно уравновешен, чуток, умён, утончён, красив, обходителен и наделён вкусом. Он - прирождённый хищник в дорогом костюме, управляющий своим образом в соответствии с ожиданиями нужных ему людей. Своего рода Молчалин из «Горя от ума».
Его будущая жертва тоже не похожа на старуху-процентщицу. Роковая женщина Нола Райс (в исполнении Скарлет Йоханссон), азартно играет роль самой себя в архетипическом многообразии Афродиты. Нола стала воплощением самого желанного главного трофея жизни для Криса, который он так и не получил от судьбы в свою чемпионскую карьеру.
Гораздо более доступной оказалась Хлоя (её играет Эмили Мортимер), девушка из высшего общества, ищущая предсказуемых приключений длиной в жизнь и супружеской надёжности там, где есть естественный для партнёрских отношений расчёт. Она даже представить не могла на что способен человек, воспитанный в семье религиозных фанатиков, для которого вера – это путь наименьшего сопротивления в ад никчемности.
Аллен наделил своего «раскольникова» глубоким пониманием сути жизни, основанной на Удаче в процессе естественного отбора. Это освободило Криса от потери времени и сил на концептуальное мышление и построение искусственных моделей бытия, далёких от реальности. Он находил «высокий» смысл только в музыке. Даже практиковал медитацию и пранаямы, чтобы ощущать физический мир не в голове, а на кончиках пальцев.
Внутренняя свобода позволяет Крису адаптироваться в новой среде, даже среди опасных конкурентов в крутой фирме своего будущего тестя, отца Хлои (Брайан Кокс). Возможно даже, что иногда он видел себя гладиатором на арене, вооруженным хладнокровием и спортивной реакцией.
Внушенный самому себе образ рискованного игрока «на грани» заставил Криса поверить в свою удачу в истинной, а не притворной страсти в объятиях артистичной и импульсивной Нолы, что и заложило кровавый конфликт во всегда идеальную драму Вуди Аллена.
Маленькое отступление… Джонатан Рис-Майерс, играющий Криса Уилтона в этом фильме, также снимался в мистической драме «Убежище» (2010) Манса Марлинда и Бьёрна Стейна с Джулианной Мур. Тот фильм предлагал интересную концепцию наведённого зла, которое способно перемещаться от носителя к носителю, записав свою полевую структуру на мелодии из детской песенки, которую воспроизводят одержимые этим духом по мере осуществляемых им переходов. Так вот на протяжении всего фильма Вуди Аллена происходит то же самое. На заднем плане звучат арии из опер Верди в исполнении Энрико Карузо. Ирландский деревенский парень любит оперу? Кажется, в замысле Аллена было атмосферное присутствие демонической силы, способной наделять «поклонников оперы» той самой удачей, без которой упорный труд, таланты и даже деньги не принесут результат.
Вуди Аллен, как и Достоевский, владеет пониманием универсальности пороков-наваждений алчности и вожделения, царственной гордыни и добровольной богооставленности, лжи и самооправдания, сентиментальности и цинизма.
Достоевский не смог исключить карающего Бога из ситуации деградации человека в животное, способное рассматривать другое живое существо как препятствие (к сытости), которое тот вправе устранить (съесть).
И Вуди Аллен смог произвести ампутацию человеческого отношения к жертвам у своего героя. Но вместо отвергнутого и скорбящего Бога в сердце преступника у Аллена – Пустота.
У Достоевского убить нельзя. У Аллена – можно, хотя это очень неприятно и хлопотно.
Герою Аллена удаётся воссоздать себя заново в парадигме «победившего самого себя», переступившего через собственную совесть, порядочность и человеческое нравственное начало. Крис остался жить без души, которой у него и раньше-то не было, но он этого не замечал. Он доказал себе необходимость бездушного существования в бездушном мире, который лишь формально соблюдает мораль, а на самом деле живёт по двойным стандартам.
Раскольников изнасиловал своё воображение идеей сверхчеловека, а теннисист просто перешёл в категорию тех, «кому можно» и кому за это ничего не будет. Преступления исторически совершались во имя денег, но «избранным» давалось нечто большее – корпоративная власть, круговая порука против презренного класса тех, «кому нельзя».
Но, в итоге, за всё надо платить собой. Герой Аллена стал собственной оболочкой, имитацией мечты, мешком жалящих как змеи воспоминаний. Будущая жизнь пройдёт мимо него, как воды океана, омывающие неровный силуэт потерянного среди света звёзд айсберга.
Раскольников через падение познаёт свет. Теннисист, легко отдавшись соблазну, падает в кромешную тьму, которая становится его сущностью. Нравственного похмелья, как у героев Достоевского, у ловеласа-убийцы не наступает. Он просто становится лишён чувств и связи с миром ярких пульсирующих переживаний. Истина не открылась для него на дне бездны. Адский огонь не стал для него искупительным жаром Прометея. Мы созерцаем, почти в мелодраматической ткани повествования ПОЛНЫЙ АНТРОПОЛОГИЧЕСКИЙ РАСПАД ЛИЧНОСТИ героя.
Преступление по Аллену – это чума неоспоримой собственной правоты, охватившая потребительскую пирамиду выживания за счёт ближнего своего. Далее – только самоотрицание, превращение себя в удобную привычную функцию, состоящую из смены ощущений комфорта, безопасности и равнодушия к страданиям тех, кто не может себе всего этого позволить.
Дополнительная смысловая линия Аллена – духовная «физиология» криминала. Преступник не радикален. Он банален и уязвим. И он вынужден принять в себя отдельно существующую, как вирус, Природу Преступления. И в этом эффекте соединения преступника с «диббуком» первичного зла – впечатляющий трюк манхэттенского режиссёра.
Духовный поиск – у Достоевского. НЕИЗБЕЖНОСТЬ ПАДЕНИЯ в холод бездуховности – у Аллена.
Идея, а точнее идейный роман – это главное средство самопознания, заложенное в русскую литературу 19 века. Послевоенный 20 век – это пространство абсурда, самоиронии и рационального безразличия к тому, что в христианстве называется вечной погибелью.
