- Мамочка, я не хочу умирать, я не буду больше проситься в детдом, я хочу, как раньше, быть твоим сыночком.
- Ты всегда будешь единственным, самым любимым, самым дорогим моим сыном.
В первые дни после родов Матрена не разрешала выходить Софии на улицу. Только до туалета и до бани, которую подтапливала каждый день, чтобы невестка могла помыться.
- Софьюшка, пойдешь в баню, одевайся теплее, весна, она обманчива. Солнце вроде и греет, а земля-то матушка холод отдает. Простынешь весной, долго болеть будешь.
- Матушка, я и так уж в белье с начесом хожу. Нельзя мне болеть, и так переживаю, доглядят ли девки за капустной рассадой? Все-таки, когда Нюра была, надежнее как-то было. Она хоть и языкастая, но ответственная была. Интересно, как она в новом месте? Страшно, наверно, совсем за незнакомого замуж выходить, да еще с грудным ребенком.
- Ты за нее не переживай, она девка пробивная, не пропадет. Я вот за Мартина переживаю. Устает парень. Река разлилась, в обход по дамбе километров десять будет. Мыслимо ли, прошагать ребенку каждый день по двадцать километров. Может пока не пускать его в школу, пусть дома читает свои учебники.
- Даже не знаю, мама! Помнишь, я тебе рассказывала, когда после первой четверти на собрании была, учительница очень его хвалила. Занимается старательно, одни пятерки у него. С ребятами из детдома дружит, после уроков с ними занимается. Оторвать от школы, как бы опять не замкнулся наш Мартин. Помнишь ведь, ни с кем из села он не мог найти общий язык.
- У меня подруга в городе, может его на постой к ней определить? Правда, тесновато у нее, негде будет уроки учить.
- Надо, матушка, с Сашей посоветоваться, да и у Мартина спросить, что он сам думает. Это ведь не на одну неделю, когда еще река уйдет, учебный год закончится.
Мартин захотел жить в Детдоме, так и сказал
- Сдайте меня в Детдом. У вас свои дети есть, я вам не нужен. Еще дядя Андрес говорил, что ты нарожаешь русских детей, их будешь любить, их растить. Так и получилось, я здесь чужой.
София так и обомлела. Что угодно могла ожидать, только не таких слов от сына, от своего первенца, которого согревала своим телом в холодных теплушках, голодала, ночами работала, лишь бы он был сыт.
- Мартин, сынок! Не свои слова ты говоришь, это проклятый Андрес их вложил в твой рот. Ты еще ребенок, сам бы до такого не додумался.
- Не смей проклинать дядю Андерса! Он не женился на русской, он не предавал своих, а ты забыла моего папу.
- Мартин, ты же был не против, чтобы я вышла замуж за Александра, мы же с тобой разговаривали. Вы и ладите неплохо. Что теперь случилось, сынок?
Как он мог объяснить матери, что ненавидит всей душой ту, что родилась. Она отняла у него маму. Его мамочка не говорит с ней на своем языке, мамочка поет ей русскую колыбельную. Дядя Андрес говорил, настанет время, всех красных выгонят, и они поедут к себе на свою Родину. А кто предал ее, детей русских нарожал, недостойны даже в сторону Родины смотреть. Мама стала недостойной. Он отвернулся от матери
- Ничего не случилось, я хочу жить в Детдоме.
- В Детдом тебя не возьмут, сынок. Ты не сирота, у тебя есть мать и отец. Если трудно ходить в школу, можешь оставаться дома. Саша с директором школы договорится.
- В школу буду ходить.
Прошло всего несколько дней. С утра была нормальная погода, к обеду подул северный ветер, резко похолодало. София Несколько раз выглядывала за ворота, а Мартин не идет и не идет. Она больше не могла терпеть
- Мама, я пойду, встречу Мартина. Ветер сильный поднялся, он у нас такой худенький, сдует его с дамбы, а вода высоко. Ох, матушка, молись за него. Боюсь накаркать, но чувствую, беда!
- Ступай, коли так, да сапоги резиновые одень. Смотри что есть, вот-вот дождь хлынет.
София добежала до дамбы, смотрит нет никого. Может в городе остался, может учительница не отпустила его. Хоть бы уж так было. Уже собралась повернуть обратно, послышалось: «Ема,аита минд!» (Мама, помоги!)
Пригляделась, какой-то серый мешок зацепился за ветку дерева и болтается в волнах. Добежала, это ее Мартин из последних сил держится за куст посиневшими пальчиками, а волны стараются утащить его за собой в разлив реки.
София встала на колени, схватила сына за плечи, выволокла на дамбу, стащила с него сапоги, телогрейку, сняла с себя пальто, завернула в него мальчика.
- Все, сыночек, все! Мама с тобой! Все будет хорошо, сейчас мама донесет тебя домой, уложит в теплую постель, чаем с малиной напоит, ножки разотрет. Тебе теплее, сынок?
Мартин посмотрел на маму измученными глазами
- Мамочка, я не хочу умирать, я не буду больше проситься в детдом, я хочу, как раньше, быть твоим сыночком.
- Ты всегда будешь единственным, самым любимым, самым дорогим моим сыном. Ты мой первенец, ты у меня один, а дочек двое.
- Мама, ты устала, тебе тяжело. Посади меня тут, сходи за дядей Сашей, он меня донесет.
- Нет, сынок, это будет долго. Недалеко уже осталось, мы с тобой дойдем.
Но тут ливанул дождь, да холодный, да сплошной стеной. София поскользнулась, и они упали прямо в грязь. Встать уже сил не было. Неизвестно, чем бы это закончилось. Однако, как только София ушла встречать Мартина, Матрена, оставив внучку на Зою, побежала на колхозный двор, нашла Александра.
- Сашок, София ушла встречать Мартина. Говорит, мол беда может случиться. Материнское сердце, вещун, может и правда, несчастье чует. Иди, догони ее.
Александр нашел жену и сына крепко обнявшимися, сидящими в грязи, под холодным дождем.
- Ох, ты, Господи! Милые мои, как же вас угораздило? Софьюшка, родная, давай, поднимайся, держись за меня. Сынок, иди ко мне на руки, и пойдем. Милая, шагай, старайся, вон наш дом, совсем рядом. Как на грех, некому помочь, ни одного человека на улице. Вымерли что ли все?
Дошли, смогли все же дойти.
- Софьюшка, давайте прямо в баню. Там должно быть жарко, мать сегодня топила.
Занес Мартина, посадил на лавку, принес Софию, упавшую в предбаннике. Прибежала Матрена, притащила перегон. Раздели вдвоем, вдвоем помыли, тут уж не до стеснения. Натерли обоих перегоном.
Матрена сходила за одежей, сама унесла на руках Мартина, положила в кровать, укрыла ватным одеялом.
- Мартюша, внучек мой золотой, как ты нас напугал! Что случилось-то с тобой?
- Бабушка, я упал с дамбы. Вода накрыла меня с головой, я дышать не мог, но меня опять бросило на дамбу, я сумел схватиться за ветку. Так и держался за нее, пока не пришла мама. Бабушка, я думал, я умру, никогда не увижу маму, тебя, Зою. Мне было так страшно, так холодно, как, наверно, будет холодно в могиле.
- Ну, что это за разговоры? Какая тебе еще могила? Сейчас отец печку истопит, положим тебя на пуховую перину, на горячие кирпичи, укроем овчинным полушубком, весь холод из тебя и выйдет.
Продолжение здесь: Глава 37