Довольно много пообсуждали введение так называемого «цифрового рубля». Ну, в том виде, в котором он анонсирован, это просто ничего особенного, это просто сведение всех платежей в один центр.
Но вот можно было бы, а на самом деле это возможно в любой момент, как раз с «цифровым рублём», поступить иначе. Как и зачем? Сейчас расскажу.
Прежде всего я исхожу из того, что любые деньги, вне зависимости от того, что используется в качестве денег: золото, серебро, ракушки, куньи шкурки или налоговые освобождения, суть мера права распоряжения. Распоряжения чем? А чем угодно: от материальных объектов до совершенно неощутимых деривативов или лицензий.
Повторю, произнося термин «мера», я исхожу из гегелевской лестницы:
• снятое качество — количество,
☛ снятое количество — мера,
• снятая мера — сущность,
• снятая сущность — явление,
• снятое явление — действительность,
• снятая действительность — понятие,
• снятое понятие — объективность,
• снятая объективность — абсолютная идея,
• снятая абсолютная идея — природа,
• снятая природа — субъективный дух,
• снятый субъективный дух — нравственный, объективный дух,
• снятый нравственный дух— искусство,
• снятое искусство — религия,
• снятая религия — абсолютное знание.
Подробнее можно прочесть здесь:
Теперь разделим все товары в обороте на два множества по критерию пользования человеком для себя.
Одно множество — вещи, которые предполагаются исключительно для того, чтобы воля любого субъекта определяла их положительно или отрицательно — владение и пользование.
Второе множество — всё остальное, сюда будут относиться все средства производства, сырьё и материалы, энергия, словом всё, что предполагается не для непосредственного потребления носителями воли, а для того, чтобы их передать иным субъектам.
Можно заметить, что в первом множестве вещи получают не столько бесконечное определение волей, то есть распоряжение, а только указанные два конечных. И в этом смысле с точки зрения того, кто за эти вещи получает деньги, измеряет ими право распоряжения именно у отчуждателя, получателя денег, но не у себя, так как для плательщика они не будут соответствовать именно праву распоряжения, так как оно уже получателем вещей не осуществляется. Осуществляются два иных права, но наиболее часто — именно право пользования, так как именно при осуществлении этого права индивид извлекает некоторую пользу, удовлетворяющую его интерес, особенно действительный интерес. (Сейчас мы не рассматриваем вещи, которые неразрывно связаны с субъектами — реликвии, да, владение ими также может само по себе удовлетворять интерес владельца).
А вот во втором случае деньги в чистом виде измеряют именно и только право распоряжения, так как приобретатель вещей за деньги опять же предполагает дальнейшее распоряжение результатом преобразования приобретённых вещей, с чем он и сообразовывается при приобретении.
Назовём для краткости деньги из второго множества «деньгами чистого распоряжения», а из первого — «деньгами распоряжения-потребления»
Отсюда понятно, что деньги, обращающиеся среди вещей в первом множестве, не совсем те же самые, что и во втором.
Отсюда же понятно, что деньги меняют своё качество как раз в тот самый момент, когда из обращения во втором множестве они попадают в обращение первого множества.
Неизбежны ли такие сочленения между этими множествами? — Да. Они неизбежны во всех случаях, когда во втором множестве в качестве приобретаемого за деньги является человеческий труд. Но в том-то всё и дело, что капиталист приобретает не труд, — труд, скорее, приобретается в колхозе или артели, то есть там, где существует нормирование трудозатрат и от него зависит оплата труда, но тут лучше разбираются экономисты, так как и юристы и математики считают, как правило, скверно, а вот закономерности и связи видят намного лучше, нам важнее иное. Капиталист приобретает рабочую силу, то есть способность к труду. Но в любом случае сохраняется канал, соединяющий «деньги чистого распоряжения» с «деньгами распоряжения-потребления».
Что же мы имеем?
Есть не один общий, а два контура обращения денег. Один существует только в виде «денег чистого распоряжения», а второй — в виде «денег распоряжения-потребления».
Так вот, в нынешнем положении деньги первого контура вообще ничем не отличаются от денег второго, хотя по своему существу они разные. Если пытаться добавить (или убавить) деньги в одном контуре, они непременно станут перетекать в иной или утекать из другого. Добавляем денег в чисто распорядительный контур и получаем так или иначе увеличение денег в контуре распоряжения-потребления. Именно в силу их неразличения.
Но, вообще говоря, есть ситуации, когда деньги предоставляются только в распоряжение, причём распоряжение особенное. Это происходит при кредитовании. При этом кредитодатель стремится не только ограничить распоряжение кредитными деньгами, но и отслеживать осуществление такого права распоряжения кредитополучателем. Ситуация вполне наблюдаемая в случае с банковским кредитованием, если только такое кредитование не производится «на потребительские цели». Заметим, что такой контроль над денежной массой и распоряжением ими намного упрощается, если предположить, что подлежащая отслеживанию масса или любая её часть является специфицированной, помеченной.
Таким образом, в случае спецификации денег из первого и второго контура, как различных (а они действительно, как мы видели, отличаются), вполне можно держать под контролем и канал из одного контура в другой, не допуская, например, инфляции в потребительском контуре или в дефляции в производственном. Иными словами, никакое добавление денег, например, на капитальное строительство само по себе не вызовет роста цен из-за инфляционного удара по рынку (да, даже рынку) потребительских товаров, скорее, между прочим, наоборот - может при определённых условиях снизить эти цены, ну, просто из-за увеличения вещей в этом контуре, если пропорционально этому количеству не вырастет именно в этом контуре количество денег.
Помните:
...
Было надо — и цены снижали,
И текли куда надо каналы,
И в конце куда надо впадали.
В. Высоцкий Баллада о детстве. 1975
?
И да, в период с 1947 года по 1953 года цены действительно планомерно снижались и при этом шло восстановление не только промышленности, но и хозяйства в целом в масштабах, которые не снились ни одному из современных эффективных управленцев. Это пусть кандидат экономических наук В.В. Путин рассказывает о производстве калош, которые только для хождения по горячему песку были нужны, болтать он не затрудняется, даже без оглядки на свою собственную жизнь, между прочим. Вопрос «где найти для этого деньги?» при этом не стоял. Количество денег как меры права распоряжения решался исключительно по потребности в такой мере права распоряжения строго определёнными вещами (вот тут использовалось ещё и фондирование), а канал перетекания из распорядительного контура в потребительский — строго нормировался. Это было возможно именно потому, что деньги в разных контурах были «помеченные»: в потребительском контре деньги были наличные, а в другом — строго безналичные.
Так вот, само по себе введение «цифрового рубля», разумеется, ничего не даёт, кроме увеличения контроля над действиями субъектов, а к этому, безусловно стремится правящий класс — буржуазия, однако именно «цифровой рубль» и система контроля, будучи введённой в буржуазном государстве и усовершенствованная путём добавления планового нормирования в государстве диктатуры пролетариата, даст именно тот самый эффект, который дала двухконтурная система денежного обращения в СССР. И этот эффект именно потому и существует, что учитывает именно природу самих денег — мера права распоряжения.
Напомню для тех экономистов, которые это забыли: по моему скромному жизненному наблюдению дома и фабрики строят не из денег, и суда и самолёты - тоже, и даже хлеб предпочитают печь без добавления в тесто монет и купюр, ем я тоже без помощи денег, предпочитаю иные продукты и посуду; Так что наличие денег в данном случае не является ни для производства, ни для потребления ни достаточным, ни необходимым.
Обратите при этом внимание, что именно диктатура буржуазии в данном случае прямо ограничивает исключительно контролем в свою пользу развитие производительных сил общества.
А кто вам сказал, упоротые «суперлевые», что абсолютно всё, что сделано при власти буржуазии — абсолютно вредно и от него следует отказаться? Кто вам вообще сказал, что внутри буржуазного общества не может быть ничего прогрессивного, что надо разрушать не мир насилья, а вообще именно весь мир до основания?
Вот таких упоротых, между прочим, лично я считаю агентами самых реакционных элементов буржуазии, как бы они себя не называли. (Мне вообще во многом безразличны всевозможные имена и символы, хотя я и признаю их значение, но не для себя, а для общества в целом). И либо они откажутся от своего суперлевачества, либо будут уничтожены, по крайней мере, как явление. Дай Бог, чтобы не радикальнее... Вы о таком явлении как вредительство ничего не слышали? Нет? А, знаете, оно таки было!