Почему снег такой белый? А небо? Почему здесь оно всё время такое серое? Ведь ещё оно бывает белым, голубым и оранжевым. Почему же всё именно так? И почему я мёртв, но всё же живу в таком прекрасном и странном мире?
В причинах моей смерти я поспешил разобраться сразу же, как только открыл глаза. Я открывал их в, наверное, сотый или даже двухсотый раз. И это только за прошедший век. Я не мог умереть, но всё же был мёртв. Я не знаю почему, а если и знал, то уже давным-давно позабыл это. Слишком часто открывал я глаза, не задавая себе вопроса о том, почему всё именно так. Пришло время задать его. И, сдаётся мне, далеко придётся зайти в поисках ответов.
***
Грязно было в том месте, куда я собрался идти за ответами. Вернее, я надеялся, что там я их получу. В том месте снег был серым, нечистым. От него не веяло той приятной прохладой, как от снега в других местах этих негостеприимных земель. В том месте обитала лишь боль, смерть и тьма.
Но чтобы добраться до этого места, необходимо для начала переплыть море. Холодным, суровым и таким родным оно открылось моему взору. Я ведь когда-то плавал по нему, если мне не изменяет память. Хотя, что такое память, когда ты не помнишь даже своего имени?
Спустившись к берегу, я устремил свой взгляд в даль, пытаясь охватить всю морскую гладь. Это, конечно же, не представлялось возможным. Но ответы ждут меня именно там. Так подсказывало мне сердце, уже несколько столетий не издававшее ни стука. Осталось лишь найти способ переплыть эту промёрзлую пучину.
Я долго ходил по берегу туда-сюда, распугивая чаек. Они взлетали в серое небо, свободные, никем не удерживаемые. Я таким не был, и мне было тоскливо глядеть на этих птиц. В ярости я схватил одну из чаек и откусил ей голову. Перед гибелью она пару раз вскрикнула своим пронзительным голоском и затихла. Отбросив безголовое тело в сторону, я побрёл дальше. И, наконец, Боги даровали мне возможность переправиться через море.
Неподалёку от меня стоял небогатый кнорр[2]. Наверное, какой-нибудь купец или переселенцы. Эти суда часто причаливали у берегов моей родины. Даже слишком часто, чтобы это казалось нормальным. Странные настали времена: новые люди, новые вещи, новые истории и знания приходят к нам домой. Откуда всё это вообще взялось? Раньше ничего такого не было, и всё новое мы узнавали сами, бороздя моря и ступая на неизведанные доселе берега. А сейчас? Всё стало иным, лишь отблеском былых времён.
У кнорра сновали люди. Пять или шесть, все вооружены. Значит, это не купец и не переселенцы, а простые разбойники. Для меня не имело значения, кем они были. Я хотел получить ответы, и неважно, кто будет стоять у меня на пути. Завидев меня, люди начали кричать что-то. Я не отозвался. Мой язык давно уже иссох, а глотка была способна издавать лишь рык и нечленораздельные звуки. Но там, куда я собрался плыть, меня поймут и без слов.
Когда я подошёл ближе, один из них закричал: «Драуг, драуг!». Но другой человек тут же оборвал его и злобно оскалился в мою сторону. Потом все шестеро взялись за мечи и топорики. Я знал, что они не убегут, несмотря на мой внешний вид. По-видимому, они были бесстрашными разбойниками, не верившими в сказки и мифы. Таких не веривших ни во что людей становилось всё больше. В особенности их было много среди тех, кто часто плавал за море, в другие земли. Они забывали старые суеверия и традиции, но зато привозили с собой новые. Поистине, странные настали времена.
Меч рассёк воздух и опустился на моё плечо. Больно не было, ведь я уже давно не чувствую боли. Воин, если его можно так назвать, был очень молод, совсем ещё мальчишка. Руки его дрожали, а в глазах застыл ужас. Он погиб первым. Я разорвал его горло своими костлявыми и заострившимися пальцами, которые задубели от холода и были теперь твёрже камня. Тело воина рухнуло в грязный и мокрый снег, оставляя на нём тёмно-красные пятна. Было что-то красивое в этом зрелище. Красные пятна на сером снегу…
Второй воин был намного старше первого. В его глазах пылал гнев.
— Ты убил моего сына! — кричал он. — Ты, порождение Хель, убил моего мальчика!
Топорик воина впился в мою грубую кожу и оставил на ней глубокую рану. Но я ничего не чувствовал, и кровь не шла из этих ран. Когда старый воин в очередной раз поднял топорик для удара, я был готов. Перехватив топорище, я вырвал оружие из рук человека. Он в изумлении уставился на меня, а в следующее мгновение уже упал на землю. Топор торчал из его головы, по лезвию стекала кровь. И снова красные пятна на сером снегу.
Остальных мне не пришлось убивать. Они испугались и бросились бежать в разные стороны, оставляя позади кнорр, два трупа и меня, стоявшего посреди всего этого в полнейшем безмолвии.
***
Море бушевало за бортами кнорра. Но я был опытным мореходом, поэтому мне не составило большого труда управлять судном. То, что я когда-то ходил по морю, было единственным, что я о себе помнил. И ещё я знал, что мёртв, но не до конца. Маловато сведений, но я привык так жить.
Волна ударила в кнорр и чуть было не перевернула его. Я еле удержался на своих худых ногах. Не хотелось бы упасть в это море и лежать на его дне до скончания времён. Я должен его переплыть.
Ещё одна волна, на этот раз вдвое больше первой, неслась на меня со скоростью урагана. Когда она приблизилась, то я увидел, что это вовсе не волна. Огромный змей проплывал мимо меня, извиваясь в холодных водах. То был Ёрмунганд, сын Локи. Его тело простиралось по всем известным морям мира. Величественное создание, ребёнок самих Богов. Змей проплыл мимо, не удостоив меня ничем, кроме потока воды, чуть не затопившего кнорр.
После пяти дней пути моё судно превратилось в жалкое подобие того, чем оно было раньше. Парус порвался, борта были в трещинах. Но это уже было не так важно, ведь я доплыл куда нужно. Край мировых вод предстал передо мной во всём своём величии. Дальше него только мрак, холодные объятия Хельхейма. Именно туда-то мне и было нужно попасть.
Поведя свой полуразвалившийся кнорр за край, я приготовился к падению. Судно пересекло границу вод и устремилось вниз, прямиком во владения смерти. Я держался за мачту, верхняя часть которой уже отвалилась. Нижний мир был всё ближе, а скорость моего падения становилась всё быстрее. Кнорр, в конце концов, достиг дна пропасти за краем людского мира. Он угодил прямиком в реку Гьёлль.
В отчаянии я забил своими руками по её водам, но тщетно. Я тонул и понимал, что моё путешествие закончилось. Глупо было надеяться, что оно будет удачным, но я хотя бы попытался. Тем более, я ничего не потерял, ведь самое ценное для человека — это его жизнь, а у меня её нет как таковой. Воды поглотили меня, и мне на мгновение показалось, что я обрёл долгожданный покой. Наверное, так оно и было.
***
Я не умер, снова. Я был жив и лежал на берегу Гьёлл. Но кто спас меня? Да и зачем? Неужели Боги хотят, чтобы я нашёл ответ на свой вопрос? По-видимому, это было действительно так.
Вытащил меня из вод великой реки не кто иной как сам Гарм. Огромный пёс, чьи глаза и пасть пылали вечным пламенем и источали злобу. Рядом с ним стояла женщина, очень высокая. Великанша Модгуд смотрела на меня свысока, ухмыляясь.
— Кто посмел ступить за край мира и явиться к вратам Хельхейма?
Её могучий голос пробудил во мне что-то. Но ответить я не мог. Присмотревшись ко мне поближе, она воскликнула:
— Проклятый Всеотец! Да ты же драуг! Мой пёс постоянно вытаскивает из реки всякую падаль и мусор.
Она погладила своего чудовищного питомца и грозно посмотрела на меня.
— Таких как ты, здесь ждёт одна и та же участь. Поднимайся и ступай по мосту через Гьёлль и знай, что тебе оказывается большая честь, несмотря на твоё естество, драуг. Лишь однажды я оказала такую честь тому, кто пришёл сюда по своей воле. Того человека, вестника богов, звали Хермод, приходившего сюда за сыном Фригг и самого Одина.
Я поднялся и побрёл к длинному золотому мосту, что пересекал непроходимую реку. Великанша крикнула мне вслед:
— Помни, драуг, отсюда нет пути назад!
Я шёл по мосту, безжизненными глазами взирая на мрачное великолепие нижнего мира. Хельхейм был холодным и тёмным. Горы, вышина которых казалась безгранично большой, туманы, что застилали взор. И вечный, обжигающий холод. Холод этот был настолько осязаемым, что могло почудиться, будто бы он следует за тобой и шепчет что-то под самым ухом. Но это не холод ступал за мной по пятам и еле слышно говорил мне о чём-то. То были духи, мертвые, что томятся здесь уже очень давно.
Идя дальше, я забрёл в густой, непроглядный туман. Холод стал неестественно сильным, я даже почувствовал его своим одеревенелым телом. Было приятно снова ощутить что-то похожее на жизнь. В тумане я затерялся и не смог отыскать нужный путь. Не знаю, сколько я блуждал в нём, день, а может целую эпоху, но когда я сделал следующий шаг, меня окликнули.
— Кджеллфрид, остановись. Ты уже пришёл куда нужно.
Туман рассеялся, и передо мной явилась женщина. Одна половина её тела была иссиня-чёрной, а другая мёртвенно-бледной. Она протянула ко мне свои руки и обхватила ими моё лицо.
— Больше не нужно ходить, задаваясь вопросом, почему смерть никак не заберёт тебя. Ты получишь ответ, Кджеллфрид, сын Бейнира. Садись же, отдохни наконец. Ты проделал длинный и трудный путь к моему царству, и за это я скажу то, что ты так желаешь узнать.
Я сел на стул, полностью сделанный изо льда. Женщина знала моё имя, и теперь я тоже знал его. Было так непривычно слышать его снова. Память понемногу возвращалась ко мне, и я был весь в нетерпении.
— Ты помнишь своего отца, Кджеллфрид? А брата по имени Бруни? Хорошо, я напомню тебе о них.
Она села подле меня на ледяной трон. Несмотря на её худощавость и бледность, она олицетворяла собой величие и могущество. Хель, богиня мёртвых и властительница подземного царства принялась за рассказ о моей судьбе.
— Вы были в море в тот день, о котором ты уже ничего не помнишь. Отец и брат плыли отдельно от тебя, так как ты был уже достаточно взрослый для того, чтобы плавать один. Погода тогда была очень суровой, впрочем, как и всегда в Мидгарде. Буря налетела на вас, неожиданно и безжалостно. Лодка с твоим отцом и братом накренилась и ушла под воду. А что в это время делал ты?
Я не знал, что ответить. Для меня эти воспоминания были новыми, но что-то в глубине моего разума говорило: «Ты виноват во всём этом».
— Ты не сделал ничего, Кджеллфрид. Они кричали тебе, пытались позвать на помощь. Но ты не слушал их, и пытался спасти самого себя. Вернувшись домой, что ты сказал своей матери?
Я сказал ей, что они утонули в море, и я не чем не смог им помочь. Я вспомнил это, и мне стало не по себе. Прочитав мои мысли, женщина продолжила:
— Ты соврал. Даже не попытался помочь им. И пришлось тебе доживать свой век с этим позором, о котором ты ныне позабыл. И за это ты проклят, обречён на вечные скитания по миру, неспособный умереть, но и неспособный жить.
Я не мог поверить в сказанное. Я не мог бросить отца и брата, я любил их всем сердцем! Но всё же я бросил, проявил трусость, плыл всё дальше, стараясь скрыться от их криков и просьб о помощи. Я получил ответ на свой вопрос, но лучше бы я не искал его. Память вернулась окончательно, теперь я ничего не смогу забыть и снова обречён жить в вечном позоре. Чувство вины принялось обгладывать мою душу, словно волк, со всей своей звериной злобой обгладывавший добычу.
— Но теперь ты здесь, в моих владениях. Отсюда не уйти никому, даже мне, по крайней мере не сейчас.
Неожиданно, она нагнулась ко мне и поцеловала меня в мои сухие губы. Поцелуй Хель был словно глоток воды после долгой жажды.
— Ты присоединишься ко мне, когда Рагнарёк, Время Конца придёт, и когда стены Асгарда падут перед мощью моих армий! Ты, Кджеллфрид, сын Бейнира, станешь одним из гребцов на Нагльфаре, что понесёт нас по мировым водам на битву с Богами! Только тогда ты получишь прощение за содеянное.
Я поднялся с ледяного стула. Моё тело будто бы обрело новые силы, как и мой дух, от которого почти ничего не осталось. Хель указала мне на тропу что приведёт меня к таким же заблудшим и обречённым, как и я. Получив ответы, мне оставалось лишь одно — ждать прощения и надеяться, что Хель действительно сможет победить Всеотца и его слуг.
В конце концов, надежда даёт человеку хоть какую-то свободу. И сегодня я впервые почувствовал, что свободен по-настоящему.
[1] Драуг — в скандинавской мифологии оживший мертвец, который не в силах обрести покой после смерти.
[2] Кнорр — один из типов деревянных кораблей викингов. Корабли такого типа использовались торговцами и в качестве транспортов для перевозки людей.
Автор: Max
Источник: https://litclubbs.ru/articles/35835-draug.html
Понравилось? У вас есть возможность поддержать клуб. Подписывайтесь, ставьте лайк и комментируйте!
Публикуйте свое творчество на сайте Бумажного слона. Самые лучшие публикации попадают на этот канал.
Читайте также:
