Домой Катя с дочкой вернулась только в конце апреля. Забирая их из больницы, Егор протянул ей небольшую тёмно-синюю коробочку.
— Это что? — спросила его Катя.
— Открой и посмотри.
Она открыла коробочку, на белом атласе, красовалось небольшое колечко с рубином. Любопытная Ариша тут же сунула свой курносый носик.
— Ой какое красивое колечко, — воскликнула она.
Катя вопросительно посмотрела на Прохорова.
— Выходи за меня замуж, — просто сказал ей Егор.
— Дядя Егор, а вы что будете маминым мужем? — удивлённо приподняв бровки, спросила Арина.
— Если мама согласиться, то да.
— Я согласна, ответила Катя, и пожала руку Егору.
Он наклонился и осторожно поцеловал её в щёку.
— Спасибо Катя,— Егор вздохнул с облегчением, — я боялся что ты не согласишься. Поверь мне, ты не пожалеешь. Я буду очень вас любить, и тебя, и Аришку. У нас будет самая счастливая и дружная семья.
Он привёз их домой, отогнал грузовик на машинный двор, и пошёл домой, сообщить родителям что скоро станет семейным человеком.
— Опутала таки, эта учителка, тебя. Да ни в жизнь я не дам согласия на то чтобы ты на ней женился, — запричитала Матрёна, — Егор, ну зачем тебе баба с чужим ребёнком, девок что ли в округе мало? Вот до чего довели твои гулянки. А я ведь предупреждала, опоит какая нибудь зельем и женит на себе против твоей воли.
— Никто меня ни чем не опаивал. Я люблю её мам, ты это можешь понять? И женюсь на Кате, чтобы ты не говорила.
— Как же женишься, ноги её в нашем доме не будет. Пока я жива, никого без моего согласия, ты в этот дом не приведёшь.
— Ну раз так, то я сам уйду к ней, жить нам слава богу есть где.
Егор снял с чердака свой армейский чемодан, и принялся собирать вещи.
— Да ты что, совсем из ума выжил, в примаки собрался, — визгливо заголосила Матрёна, — отец, а ты что молчишь, сын в примаках жить надумал, а он молчит, словно воды в рот набрал, — налетела она на Гаврила.
— А что я ему могу сказать, у него голова на плечах есть, вот пускай ею и думает. Ушло то время, когда мы его поучали, он теперь сам кого хошь научит, так что пускай живёт, как знает, — развёл руками Гаврил.
— Илья, хоть ты скажи что не дело это, чужих детей в дом тащить, — обратилась Матрёна за поддержкой к младшему сыну.
— Мам, не трогай Егора, любит он Катю. Не надо гирями у него на ногах виснуть, — отмахнулся от нападок матери Илья.
— Да вы что сговорились тут все, что ли? Он жизнь свою калечит, а вы слова не вымолвите, Ленка. Хоть ты ему скажи, что не место ей в нашем доме, — затормошила Матрёна невестку, но Илья втихаря показал жене из-за спины кулак, и Ленка сославшись на хозяйство, выбежала из дома. А Егор между тем закрыл чемодан, подошёл к матери, обнял её и сказал: “Мам, прости, но по твоему не будет, люблю я её и жить буду только с ней. Ругаться с тобой я не стану, ты моя мать и я тебя уважаю. Захочешь помириться, где меня найти знаешь. Всем пока, приходите в гости”. Подхватил в руку чемодан и вышел из дома. После того как за ним закрылась дверь, Матрёна обессиленная опустилась на лавку, закрыла лицо руками и заголосила, причитая как по покойнику.
— Ну будя, нечего тут турусы на колёсах разводить, — прикрикнул на неё Гаврил, — что ты завыла, словно домовина в доме. Вот дуры бабы, не женился плохо было, жениться надумал, опять не хорошо. Он свои годы уже давно проженихал, так что радуйся что остепенится надумал, а то пришиб бы какой ревнивый муж, за его похождения.
Матрёна вытерла глаза передником, зло посмотрела на мужа, и ничего не говоря ушла на кухню. Через минуту оттуда послышался грохот посуды.
— Ты потише там, метла, а то все горшки переколотишь, из чего потчевать нас тогда станешь, — примиряюще окликнул жену Гаврил.
Увидев Егора с чемоданом в руках на пороге, Катя всё поняла без слов.
— Родители против нашей женитьбы? — только и спросила она его.
— Мать шумит, но это скоро пройдёт, успокоится и примет всё как должное. Мне Катюша только ты нужна, и если я тебе тоже нужен, то принимай к себе.
Катя подошла к нему, взяла из рук чемодан, и унесла в свою комнату.
— Проходи Егор, это теперь и твой дом тоже. Видно судьба у меня такая, быть нежеланной невесткой. Но я люблю тебя, и теперь за свою любовь буду бороться.
Наступил вечер, они поужинали, Аришка ещё слабенькая после болезни быстро уснула. Убрав со стола посуду, Катя прошла в свою маленькую комнату. Расстелила кровать и тихо позвала.
— Егор, пора спать ложиться, иди сюда.
От этих простых слов, у него перехватило дыхание. Он несколько раз судорожно сглотнув, внезапно охрипшим голосом ответил.
— Сейчас Катюша, покурю вот только и приду.
Когда он пришёл в спальню, свет там уже был погашен. Он разделся и присел на краешек кровати. Катя привстала и прижалась лицом к его спине. Осторожно, сдерживая всю страсть, что кипела к ней, он стал ласкать Катю, а она прижимаясь к нему всем телом, только тихо шептала, люблю, как же я тебя люблю. Задремали они только на рассвете, а проснулись от того, что кто-то стучал в окошко.
Катя выглянула и увидела Полину Дмитриевну, она накинула на плечи шаль и вышла на крылечко.
— Вам что-то нужно? — сухо спросила пожилую воспитательницу Катя.
— Катерина Семёновна, я просить пришла, не пишите пожалуйста заявление в милицию. Ну что вам легче что ли станет, если меня посадят? С работы меня и так уволили, так зачем ещё и сажать.
— Успокойтесь, ничего писать я не стану, и судиться с вами не буду. Только одно понять не могу. Как вы могли так поступить с ребёнком? Бросили барахтаться в ледяной воде.
— Да я за других детей испугалась, подумала, отведу их подальше и брошусь спасать девочку, но братья Прохоровы, ближе оказались, вот они и подоспели первыми.
— Послушайте, ведь вы уже в возраст, если не справлялись со своими обязанностями, зачем тогда работали?
— Да у меня дочь квартиру кооперативную купить надумала. Деньги нужны, вот я и помогала. А теперь вот всё, с работы меня уволили, а с пенсии большой помощи не окажу, прямо не знаю что и делать. Может уборщицей в колхозную столовую возьмут.
— Это ваши проблемы, главное что рядом с детьми вас больше не будет, до свидания, — Катя развернулась и ушла в дом.
— Фу ты ну ты, какие мы умные, — пробурчала Полина Дмитриевна, — рада она, чему ты радуешься, потаскушка. Мужика в дом без росписи притащила, а всё туда же честную-благородную из себя строит. Понаедут тут всякие, а ты отвечай за их выродков невоспитанных. Сама ребёнка не научила как вести себя нужно, и виноватых теперь ищет. Но хоть в милицию писать не стала и на том спасибо, — брюзжала она всю обратную дорогу домой.
— Кать, что этой старой грымзе от тебя нужно было? — спросил Егор, выходя из комнаты.
— Пришла просить, чтобы я в милицию заявление не подавала.
— И ты согласилась?
— Она старый человек Егор, что мне от того если её посадят. Я только одного понять не могу. Как дети не берегут своих родителей, из-за какой-то там квартиры, заставляют работать в таком возрасте.
— Ты про дочку Полины Дмитриевны?
— И про неё наверное тоже.
— Так Татьяна её лодырь известный, она когда в школе училась, никогда со всеми колхозу помогать не ходила, вечно болезни себе выдумывала. Полина Дмитриевна с неё пылинки сдувала. Не поверишь, девчонки наши тогда смеялись над тем, что мать её в постели из ложечки кормит. Она когда замуж вышла, работать сразу бросила, на шею к мужу уселась, ну и заодно к матери. Жить красиво любит, а работать нет, вот мамаша и вкалывает за двоих.
Катя собрала завтрак, и они уселись за стол.
— Кать, а ведь это наш с тобой первое семейное утро, — улыбаясь произнёс Егор, — а чтобы стать самой настоящей семьёй, пойдём сегодня в сельсовет и распишемся.
Но в сельсовете, их заставил написать заявление, и дали срок на обдумывание, месяц.