"По дороге с ветром" 34 / 33 / 1
По Григорию было видно, что он чувствует себя как-то скованно, неловко.
Марийка вернулась в кровать.
Лика так и стояла в дверях.
— А чего ты не сказала, что с приплодом? — пришёл в себя и стал возмущаться бывший председатель.
— Гриш, ну какой приплод. Ты полгода назад меня взял к себе. А я вот только сейчас. Не доглядела… Да я и не знала, что так бывает, Гриш…
— Как? Как бывает? Ты не знала, что бабы беременными ходют и детей рожают?
— Не знала, Гриш…
— Ещё одна чудная на мою голову свалилась. И зачем вас таких несведущих земля носит, а?
Лика стала говорить дрожащим голосом:
— Гриш, а меня ведь теперь обратно и не возьмут.
— А ты хотела? — мужчина свирепел.
Лика кивнула.
— Ты же меня не любишь, Гриш…
— Я никого не люблю, даже себя. И чего мне ещё на баб себя распылять? Говори давай, от кого понесла. Разберёмся.
Лика вытаращила на мужчину глаза.
— От тебя, Гриш… Мне санитарка сказала, что я беременна. Сама вот не знала я…
— Ой, матушки… И чего мне с тобой делать теперь?
Лика пожала плечами.
— Жениться, наверное. Я и не знаю, как там должно быть.
— В лесу что ль народилась? Не знаешь, как люди женятся?
Лика помотала головой и очень тихо ответила:
— Сирота я…
Григорий запер дверь, взял девицу за руку и усадил за стол.
— Слушай, сирота, я твоего отпрыска не собираюсь содержать. Пойдёшь работать. И будешь пахать до тех пор, пока брюхо к небу не прирастёт. Буду дурь из тебя выбивать. Вот тогда и узнаешь, как бабы рожают.
— Хорошо, Гриша! Я ведь не отказываюсь от работы. Ты не платишь мне.
— А я теперь и не буду… Выдам всё, когда родишь. Жить будешь у меня под присмотром. А то вдруг ещё от кого-то понесёшь, а мне двоих много уже. Мне и один не нужен.
Марийка слушала и сжималась от недоумения, от той злости, которая исходила от Грини.
Ей хотелось подойти к нему сейчас, обнять, дунуть на него сильно, чтобы вся его спесь разлетелась, и он вновь стал добрым.
Ведь будь он ранее таким жестоким, вряд ли смог бы сбежать с Марийкой.
Девушка всё равно верила в то, что за маской злости и свирепства живёт прежний Григорий.
***
Лика была сиротой. Она не знала своих родителей, не знала от кого произошла.
Её нашли на строящейся станции одну двухгодовалую.
Где-то в далёких уголках памяти был образ красивой белокурой женщины с большими глазами и пухловатыми губами.
Женщина эта гладила Лику по пушистым редким волосикам и улыбалась, улыбалась.
Больше не было воспоминаний.
Когда Лика смотрелась в зеркало, она словно видела отражение той женщины в себе.
Всё девчачье было ей чуждо.
Из детства она помнила лишь маленькую каморку бессменного станционного смотрителя, который взял найденную девочку к себе.
Вроде бы с его слов девочка назвала своё имя. Дядька Толян (так все называли смотрителя) подивился тогда с имени, но переиначивать не стал.
Девочка, пока была маленькой, спала под столом на подстилке.
Дядечка Толяча зимой укрывал Лику своим огромным тулупом.
На кровать её не укладывал, ворчал, что дуло сильно с окна. А для перестановки места не было.
Под тем столом девочка и играла в разные металлические штучки, гвозди, шурупы, иногда принесённые с обходов Толячей.
Смотритель так и остался для Лики Толячей до самой его смерти.
Она-то и детей увидела впервые, когда он умер. А ей было 13 лет.
Друзья смотрителя и его многочисленные гости (работники станции, строители) называли Лику Белкой.
Оттого её так называли, что до неё под тем же столом много лет жил бельчонок. Только вот зверушку придавил дверью нетрезвый строитель, приняв за большую крысу.
А крыс в тот год было видимо-невидимо. Какая-то болезнь накрыла пригород. Людей сгружали по десятку, закапывали, а крысы рыли большие норы и добирались до умерших. Хоронили неглубоко. Скала не давалась.
Да что там детей, первую женщину Лика увидела тоже в 13. Каким было её удивление, что у женщины длинные волосы и спереди чуть выше пупка что-то огромное свисает.
Она подумала, что больна чем-то незнакомка.
Это потом Толяча на её любопытный вопрос рассмеялся и сказал, что это грудь.
У Лики такого не было. Совершенно плоское мальчишечье тело, тонкие худые ноги и руки.
Лика с детства помогала смотрителю по дому.
Когда она стала жить в притоне, вспоминала тот дом с невероятной тоской. И даже сейчас убранство Гришиной квартиры вызывало отторжение.
В доме Толячи была любовь, забота, уважение. Смотритель любил Лику до одури, до сумасшествия.
Никому не позволял даже прикасаться к ней.
Сейчас с огромным удовольствием девушка залезла бы под тот стол, накрылась бы тулупом и слушала рассказы пьяных и трезвых, добрых и злых, высоких и низких, худых и полных. Она не боялась бы этих мужчин. Она знала, что под защитой.
Когда Лике было тринадцать лет, Толяча умер.
Рано утром он пришёл с обхода и сразу заспешил на кровать.
— Лика, — позвал он девочку, — а ну попробуй лоб, горю я, видать.
Лика попробовала. Быстро заварила час с малиновыми листьями (они их вместе собирали в лесочке), стала поить мужчину с ложечки.
Дядька Толян то и дело гладил рукой по груди и шептал:
— Пью кипяток, а там внутри стыло. Холодом всё пронизывает.
— Так лето ведь, — беспокойно говорила девочка.
— Так и я вот не пойму, — удивлялся Толяча. — Жара жмёт, как будто чертей на костре печёт, а внутри у меня так, словно в прорубь на Крещение окунулся.
Ничего не предвещало беды.
Два дня смотритель горел. И вроде как даже пошёл на поправку.
Поднялся на ноги, сам выпил похлёбку, нахваливал Лику.
— Ты, — говорил он, — держись в жизни какого-то мужика. Вот прямо-таки схватись за него и не отпускай. Ну кого-то вроде меня найди. «Почему мужика?» — подивишься ты. Да потому что на баб надёжи никакой.
Они вот все как одна только и умеют сплетничать да требовать копеечку. То ли мне такие попадались, то ли они все такие, неведомо мне.
Я тебе тут расскажу одну историю. Я когда тебя нашёл, всё не мог свыкнуться с мыслью, что бросили вот так дитятку.
Ходил расспрашивал. Все только носами водили, мол, чего ты рыскаешь, мы знать не знаем.
Не было тут у нас в округе такой бабы, какая вот так бросила бы тебя. Я и возраст-то твой стал считать от двух лет. Ну вот так мне вздумалось.
Горланила ты знатно. Меня поначалу боялась. Под столом спать не хотела. Я тебя к ножке стола за ногу привязывал и уходил на работу.
Возвращался, а ты наорёшься и сопишь.
Потом привыкла.
Так вот через неделю примерно, вот в том лесочке, где мы с тобой собираем малину, женщину нашли. Красивущую. Я таких и не видывал никогда. Вот сколько я прожил, а? Знаешь?
Лика помотала головой.
— А прожил я аж сорок шесть лет и четыре месяца. Вот… За эти 46 лет и 4 месяца я больше таких красоток не видывал. Оно-то и понятно, тут баб днём с огнём не сыщешь, но всё же…
Продолжение тут
Всем желаю доброго воскресенья!
Я немного выбилась из графика публикаций, то палец, то закатки, то домашние дела, то блокировка главы вчера.
Но как положено, все запланированные главы вышли в эту неделю.
Надеюсь, что на следующей неделе всё будет замечательно.
Всем желаю добрых мыслей и добрых слов!
До встречи, дорогие читатели!
