Все умолкли неожиданно и резко. Я посмотрела на маму - она зажала рот и вместе с папой подняла голову к репродуктору, висевшему на одной из колон вокзала. Весь многоголосый хор пассажиров затих: исчезли слова, остановились шаги, люди перестали волочить сумки по каменным плитам. Я поняла - с нашей страной произошло нечто великое и страшное. Могла ли я в тот день подумать, что пройдёт целых пять лет прежде, чем я снова увижу отца? Конечно нет, о чём вы... Все последующие годы я была уверена, что отца уже нет в живых.
Но перелистнём одну страницу назад... 22 июня мы оказались на вокзале в Москве, потому что должны были сделать пересадку. Сами мы из Биробиджана - это такой город на Дальнем Востоке, относительно недалеко от Хабаровска. Наш отец был направлен туда по партийной линии, он работал юристом. Мы ехали в Крым к родителям мамы. Каждый год один и тот же маршрут. Во время одной из таких поездок, среди буйства южной зелени и освежающего морского бриза, родилась моя младшая сестра Лидия. А я Тамара, в честь бабушки по отцу.
Итак, мы были на вокзале в тот роковой день. Воскресенье. Жара. В зале ожидания не было мест, поэтому мы стояли в конце одного из рядов, оградив собой чемоданы. До поезда нам оставалось два часа. Я слышала урывками непонятные, тревожные фразы, что скоро объявят важное правительственное сообщение, но моё внимание в большей степени привлекали пионеры в белых панамках и рубашках с красными галстуками, которых выстраивала парами вожатая. Они ехали в лагерь и мне очень хотелось с ними. В 12:14 перестали объявлять поезда. Из репродуктора тихо полилась никем не замеченная мелодия, спокойная и холодная, как снег в зимнем лесу, а потом вдруг прервалась в 12:15 и обрушила на нас мужской мягкий баритон с нотами звенящего металла.
"Внимание! Говорит Москва. Передаём важное правительственное сообщение..."
Все зашикали и остановились, как будто кто-то нажал на паузу. Мир застыл.
"...Граждане и гражданки Советского Союза! Сегодня в 4 часа утра без всякого объявления войны германские вооруженные силы атаковали границы Советского Союза. Началась Великая Отечественная война советского народа против немецко-фашистских захватчиков. Наше дело правое, враг будет разбит. Победа будет за нами!»
Первый удивлённый гомон... Первый женский вскрик... Потерянный взгляд молоденькой вожатой пионерского отряда... Сидевшие мужчины повскакивали с мест. Зал загудел с удвоенной силой, только никто уже не тащил чемоданы и не летел, сломя голову, к перронам. Мои родители смотрели друг на друга так ошеломлённо, словно узнали страшную тайну один о другом.
— Ваня, что же теперь... Как же это...- не могла связать предложение мама. Со стеклянным взглядом она осела на чемодан, привлекла к себе Лидию, спрятала нос в её волосы и всё бубнила "Господи, господи..."
Пионеры бесшумно ушли к электричке. Через минут десять народ переварил и усвоил услышанное. Из толпы начали раздаваться крики мужчин:
— Встаём на защиту Родины, граждане! Айда в военкомат! - горячо провозглашали они и страшной решимостью горели в этот момент их глаза.
Мужчины бросали сумки, бросали жён и детей и самолично уходили за повестками. Вместе с ними к военкомату шествовали их взрослые сыновья. Матери судорожно цеплялись за юнцов, ревели, умоляя остаться.
— У него же насморк! Куда ты его! - ухватилась за сыновий рукав женщина рядом со мной. Я прибилась поближе к папе, ища защиты от этой незнакомой, пугающей стороны жизни.
— Отстань, Клава. Сову видно по полёту, а добра молодца по соплям! - оторвал сына от матери муж.
— Да, мама, я должен идти. Ты подожди нас, мы вернёмся, просто запишемся или как оно там делается.
Мужчины уходили и уходили, но многие оставались на месте. Мама дико и растерянно суетилась около нас. Папа хмуро посмотрел на меня и стянул с себя перекидываемую через плечо сумку. Он достал документы.
— Зоя... Я тоже пойду в военкомат. Ждите меня здесь, скоро буду. Постараюсь успеть до поезда.
— Ваня, нет! - завопила мама и бросилась к нему на грудь, она обнимала его крепко-крепко, как в последний раз. - Не пущу, не пущу, ещё ничего не понятно, может они сами справятся!
— Кто - они? Наш народ, наша армия? - он оторвал её от себя, он выглядел категоричным и оскорблённым. - А я кто по-твоему? Трус? Предатель? Это мой долг. Отмечусь. Призовут - пойду. Ждите меня, я скоро.
Мы остались ждать его среди возобновившейся вокзальной суеты, среди сутолоки сумок, женщин, детей, клеток с кошками. Мы сели на освобождённые места. Вокзальный диктор продолжил объявлять поезда. Лидия плакала и просила еды и я кормила её, потому что мама была в прострации. Каждую минуту она вскакивала, выискивая силуэт отца среди вновь прибывших граждан. Со всех сторон звучало одно и то же слово - война, война, война!
Наш поезд ушёл, а папа всё не возвращался. Мы прождали его до вечера... потом до утра... Мы ждали папу на вокзале целую неделю, если не больше, но он так и не пришёл. Мы спали на лавках, не мылись, ели что попало. Я старалась не смотреть на маму - меня прошибало паникой от её истерзанного вида. Уставшая и замученная толкотнёй и шумом вокзала, я искренне думала, что это самые худшие дни в моей жизни. Как же я ошибалась.
Солдаты ровными шеренгами входили в здание вокзала. Расписание поездов экстренно менялось, отменялись рейсы - поезда перенаправляли в сторону фронта. Люди активно обсуждали последние известия.
— В первый день по Севастополю бахнули, слышали?
— И по Киеву...
— А вчера бомбы сбросили на Житомир!
— О-хо-хо...
— Задавим же немецкую гниду!
— Враг будет разбит! Победа только за нами! Ура!..
Наконец мама поняла, что отец не вернётся. Вместо того, чтобы возвратиться домой, она приняла судьбоносное решение - ехать к родителям, добраться до Крыма. Всё-таки Крым ближе, чем Дальний Восток: от дома до Москвы мы ехали целых десять суток. Помню, мы бегали от одного поезда к другому без билетов и толком без денег. Обычные поезда сменились сколоченными из досок теплушками. В них и военные, и мирные жители... Это был дурдом.
— Это на Крым?
— Нет.
Бежим к другому поезду.
— На Крым?
— Нет.
— Извините, нам нужно до Крыма добраться, я больше недели толкусь на вокзале с детьми...
— Садись, садись, доедешь.
— Крымский, да? - обрадовалась мама.
— Ага, на Крым. Залезай!
Нас затолкали в теплушку и поезд через минуту тронулся. Мысль о том, что рано или поздно мы доберёмся до родных людей, не давала нам падать духом. В пути мы узнали, что из-за военной обстановки поезд будет следовать только до Украины... Мама горько плакала и мы вместе с ней. Одна женщина стала её утешать и уговорила поехать вместе с нею в Гадяч, обещала помочь.
— У меня в доме побудете, пока немцы не успокоятся. Комнатка у меня есть свободная, дети-то старшие выросли, места хватит. Поехали! Сейчас месяц-другой пройдёт и закончится война, наши быстро их выгонят.
Долго-долго мы добирались с этой женщиной в Гадяч, помню, пересаживались в Миргороде и Полтаве. В день, когда мы приехали, пришли немцы и все дороги города замкнулись - некуда бежать. Женщина сказала, чтобы мы подождали её на станции полчаса, она хотела найти транспорт, который отвёз бы нас к её дому. Больше я её никогда не видела. Так и остались мы с мамой на оккупированной территории без денег, без жилья и с двумя сумками вещей.