Средневековая литература была делом серьёзным. Она предпочитала говорить только о том, что было достойно истории: военные победы, деяния святых, мудрые решения князей. В предыдущих главах мы наблюдали, как столетие за столетием эти изначальные принципы расшатывались, постепенно уступая то зачаткам развлекательности, то субъективным заметкам "как нам обустроить Россию".
Литература шла по пути:
- усиления развлекательной функции
- расширения круга авторов (от отдельных монастырских книжников до любого грамотного человека)
- охвата всё большего количества тем, вплоть до "низких" и "неполезных"
- ухода от однозначных оценок в стиле "вот это всегда хорошо, а это - однозначно плохо"
Все эти процессы постепенно привели к появлению в XVII веке так называемой "демократической сатиры".
Конечно, XVII век не изобрёл комическое. Смех в русской культуре присутствовал всегда, но раньше он, как и любовь, считался “низкой” темой, приличной только для фольклора. Он существовал отдельно от официальной культуры в среде скоморохов.
В XVI веке, как мы уже говорили, Иван Грозный становится первопроходцем: первыми систематически переносит смеховые приёмы в письменность. А спустя менее чем 100 лет происходит взрывной рост популярности пока ещё анонимных, но уже полноценных смеховых литературных произведений.
Они стали противовесом официальной культуре внутри неё самой, играли существующими стилями и жанрами, пародировали их. Чтобы существовала пародия, необходимо чёткое ощущение канона у читателя, поэтому строгость и стройность системы монументализма были как нельзя кстати.
Повышенный интерес к смеховому - типичный признак переходной эпохи. Смех всегда связан с хаосом, нацелен на разрушение авторитетов и переворачивание, осмеяние существующего миропорядка. В том числе и литературного канона. Выше было сказано об уходе от однозначных оценок. Литература начинает сомневаться в незыблемости даже главных авторитетов Средневековья - власти и церкви.
Демократическая сатира подчёркивает, преувеличивает разлад между высокими идеями и реальностью, становится формой бунта. На смену кажущемуся порядку приходит абсурдный мир комического. Но он служит не только целям разрушения. Не менее важным становится катарсический эффект: смех рассеивает страх перед жизненными трудностями.
Если говорить о жанре, то большинство текстов представляли собой пародии, то есть искажённые, перевёрнутые версии узнаваемых современниками произведений. Перечислим несколько примеров.
“Калязинская челобитная" - пародия на монастырский устав, написанная ритмизованной прозой - эта примета роднит её с фольклорной смеховой традицией. Перед нами жалоба от лица пьяниц и лентяев монахов на строгость монастырских правил:
Да в прошлой, государь, годе весна была красна, пенка росла толста. И мы, богомолцы твои, радев дому святому, меж собою присоветовали, что ис тое пенки свить веревки долги да толсты, чем ис погребов ночью бочки с пивом волочить да по крылоским кельям возить, а у келей бы двери завалить, чтоб будильника не пустить, не мешали б нам пива пить, а к церкве б нам не ходить. А как мы пиво допьем, так и к церкве скоро пойдем.
...и единую мысль смышляли: как бы казне прибыль учинить, а себе в мошну не копить и рубашки б с себя пропить, потому что лехче будет ходить. А если бы нам, богомолцам твоим, власти не мешали и волю бы нам подавали, и мы б колокола отвязали да в Кашин на вино променяли: лутче бы спать не мешали.
После перечисления всех ущемлений со стороны строгого начальства монахи грозятся уйти от такой жизни в другой монастырь: "где вино да пиво найдём, тут и жить начнём". Традиционный для средневековой смеховой культуры антимир - превращение сакрального в низкое.
Достаётся, конечно, и властям. "Повесть о Ерше Ершовиче" - пародия на несправедливый судебный процесс. Современному читателю она напомнит басню или сказку Салтыкова-Щедрина, где социальная сатира подаётся под видом истории о животных.
Ёрш, из "детишек боярских", обвиняется в том, что он обманом и силой вытесняет другую рыбу из принадлежащего им озера. Как ни странно, сказка эта имеет счастливый конец: суд подтверждает права жителей на их озеро, присуждает захватчику жить у них "в крестьянах" и быть битым кнутом. Как видим, вымысел в литературе уже господствует вовсю.
На самом деле смех в демократической сатире в большинстве случаев вовсе не весёлый. Литература в XVII веке настолько расширяет круг авторов и тем, что всё чаще начинает говорить от лица самых нищих и обиженных. Заметим, задолго до "и крестьянки любить умеют" и походов "в народ" натуральной школы.
Показательный пример такого горького осмеяния своих несчастий - "Азбука о голом и небогатом человеке". Здесь в алфавитном порядке представлены реплики героя, которые складываются в некий монолог о своих бедах. Подобные азбуки (но не смеховые) были популярны задолго до XVII века. Они были символом систематизированной модели мира и знаний человека о нём. Своеобразная краткая энциклопедия.
Здесь же перед нами - модель антимира изгоя, человека вне социума:
А. Аз есми наг, наг и бос, голоден и холоден, съести нечаво.
Б. Бог душю мою ведаеть, что нету у меня ни полушки за душею.
В. Ведаить весь мир, что взять мне негде и купить не на што.
Г. Говорил мне доброй человек на Москве, посулил мне взаймы денегь, и я к нему наутрея пришол, и он мне отказал. А толька мне он насмеялся, и я ему тоть смехь заплачю: нашто было и сулить, коли чево нет?
Д. Добро бы он, человек, слово свое попомнил, и денегь мне дал; и я к нему пришол, и он мне отказал.
Е. Есть в людех всего много, да нам не дадуть, а сами умруть.
И так далее по алфавиту.
Ну и завершим примером не столь грустным, чисто пародийным произведением. "Лечебник на иноземцев" - доведённая до абсурда пародия на популярные в то время переводные медицинские лечебники, которым, как видим, народные массы не слишком доверяли. Полный заголовок: "Лечебник выдан от русских людей, как лечить иноземцев и их земель людей".
Автор предлагает лечить этих самых иноземцев довольно экзотическими методами:
Когда у кого заболит сердце и отяготеет утроба, и тому пристойныя статьи:
Взять мостового белаго стуку 16 золотников, мелкаго вешнаго топу 13 золотников, светлаго тележнаго скрипу 16 золотников, а принимать то все по 3 дни не етчи, в четвертый день принять в полдни, и потеть 3 дни на морозе нагому, покрывшись от солнечнаго жаркаго луча неводным мережным крылом в однорядь. А выпотев, велеть себя вытерть самым сухим дубовым четвертным платом, покамест от того плата все тело будет красно и от сердца болезнь и от утробы теснота отъидет и будет здрав.
Немного было у народа доверия к таинственным заграничным снадобьям.
Хаос "бунташного века", как это часто бывает, оказался очень продуктивным для культуры. Сомнение в авторитетах, правилах и темах прошлого приводит всё более расширяющийся круг авторов к необходимости поиска нового. Многочисленные пародии стали важным этапом преодоления устаревших канонов монументализма, но поиск новых правил займёт ещё не один десяток лет.