Текст этого интервью я взяла из The Telegraph.
Выкладываю не целью обсудить, но не осудить. Хотя тяжело призывать меня к тому, чтобы не иметь собственного мнения по поводу происходящего.
Мнение у меня есть - аукцион выглядит кощунственно. Я уже высказалась в самом начале. Мне это напомнило зороастрийский ритуал погребения - стервятники расклевывают мертвое тело.
По поводу интервью, когда читаешь не бегло между делом. а переводишь и ищешь самое подходящее слово и наилучший оборот, то бросаются в глаза всякие мелочи, и начинаешь понимать, где журналист подбавил ради красного словца, а где действительно есть какое-то зерно истины.
Для меня, например, таким зернышком явилась информация о том, что фигурка Арлекина стояла на самом заветном месте - в его гримерке на столике. Когда я выкладывала эту статуэтку в одной из публикаций, то обратила внимание, что она сделана в Венгрии. Логично было бы предположить, что это подарок венгерских поклонников. Может, так оно и есть, но то, что образ Арлекина имел совершенно особое значение для Фредди, теперь представляется еще более неоспоримым.
А вот пассаж журналиста о том, что он зашел в холл и остолбенел, потому что ничего не изменилось ( I was stopped in my tracks... ) предполагает то, что он уже бывал в Гарден Лодж, чего на самом деле быть не могло. Вот такие мелочи выхватил мой глаз. Может, ваш выхватит еще больше.
Прошло почти 32 года с тех пор, как Фредди Меркьюри не стало – он умер в спальне на втором этаже своего дома Garden Lodge, на тихой улочке в Кенсингтоне. Но поклонники со всего мира до сих пор стучат в массивную дверь в высокой кирпичной стене, окружающей жилище.
«Можно ли взглянуть дом?» И так уже 32 года», — говорит Мэри Остин, женщина, которая шесть лет была возлюбленной Меркьюри, осталась его самым близким другом и доверенным лицом вплоть до его смерти, и которой по завещанию он оставил дом со всем содержимым.
Именно здесь она продолжает жить, окруженная невероятной коллекцией живописи, антиквариата и личных вещей, которую он собирал в течение всей своей жизни.
Но теперь все будет иначе.
В следующем месяце все, что есть в доме, выставляется на аукцион Sotheby’s в Лондоне – около 35 000 предметов в 1500 лотах, которые будут проданы на шести отдельных аукционах. Это один из крупнейших аукционов в последние годы, уступающий разве что распродаже коллекций Элтона Джона и Энди Уорхола (1988 г.) и герцога и герцогини Виндзорских (1997 г.).
Коллекция, которая потрясает своим масштабом и размером, проливает новый свет на Меркьюри не только как на коллекционера, но и как на ценителя искусства, отражая разнообразие его вкусов и предпочтений в портретной живописи XIX века, французской и итальянской мебели, японском искусстве, керамике и текстиле, предметах ар-деко и модерна, а также его страсть к Эрте и Гойе, Пикассо и Миро, Фаберже, Тиффани и хрусталю Daum.
Главным событием станет вечерний аукцион 6 сентября, на котором будут представлены детский рояль Yamaha, на котором Меркьюри написал «Богемскую рапсодию» и другие хиты, рабочий текст этой песни, написанный в календаре British Midlands Airways 1974 года, его знаменитые сценические костюмы и подлинная зеленая дверь, ведущая в Garden Lodge, покрытая граффити и признаниями в любви, написанными почитателями после его смерти.
Остин и Меркьюри встретились в 1969 году. До того момента, как Меркьюри сказал ей, что он, кажется, бисексуал, они провели вместе шесть лет. На это признание Остин ответила: «Я думаю, ты гей». Это положило конец их романтическим отношениям, но стало началом дружбы.
Именно она впервые побывала в Гарден Лодж вместе с Меркьюри в 1980 году, когда тот подыскивал себе новый дом.
Здание было построено в 1908 году для художника Сесила Ри и его жены, скульптора Констанс Хэлфорд. В течение следующих лет дом менял хозяев - им владели Питер Уилсон, председатель Sotheby’s, а затем сотрудник британской разведки Томас Харрис. Когда Меркьюри купил дом, он принадлежал члену банковской семьи Хор.
Мэри вспоминает, как прошла через зеленую дверь в сад, «где было так мирно, так спокойно; неподалеку играли дети, а в конце дороги стоял дом. Дом обладал тем же характером, что и сад, - он был безмятежным, спокойным и полным света. Очень счастливый дом, подумала я, таким и должен быть дом художника. У меня перехватило дыхание; я думаю, что и у него от этого тоже. «Он сразу согласился на запрашиваемую цену при условии, что дом будет немедленно снят с продажи».
Garden Lodge, по словам Остин, превратился в его убежище, место, где можно было уединиться от всеобщего внимания, и где его коллекция и сама обстановка так гармонировали, что сами становились произведением искусства. Каждый предмет тщательно отбирался, чтобы отразить его характер, его вкус и его мировосприятие.
Несколько месяцев назад я посетил Garden Lodge, до того, как все было вывезено для описи, каталогизации и хранения на складах аукциона. Дом мне показывали сама Остин и Дэвид Макдональд, старший директор Sotheby's и глава отдела продаж коллекций одного владельца.
Как только я оказался в коридоре, я замер на месте. За те годы, что Остин прожила здесь, она ничего не изменила.
«Все здесь, как и было», — говорит она, обводя взглядом зал, где мы стоим. «В самом начале, когда он только въехал, мы передвигали мебель, и в конце концов все стало на свои места. Поэтому переставлять что-то снова не имеет смысла. Каждая вещь расположена именно там, где он хотел».
Внезапно мне показалось, будто Меркьюри вышел за мгновение до моего прихода.
Изысканный стол из флорентийского мрамора XIX века, инкрустированный лазуритом, малахитом и нефритом, в зале, романтические портреты XIX века на стенах.
Сквозь огромное панорамное окно в гостиную лился свет. Жемчужинами в короне коллекции Меркьюри были картина Джеймса Тиссо «Тип красоты: портрет миссис Кэтлин Ньютон» (Type of Beauty: Portrait of Mrs Kathleen Newton), которую Меркьюри купил незадолго до своей смерти,
индийские миниатюры, датированные XVI веком, и французский шкаф XIX века искусной резьбы в стиле модерн с мейсенским обеденным сервизом, изящно расписанный растительным орнаментом.
Очень тяжело объяснить, почему я хранила все. - люди просто не поймут.
В одном углу стояло пианино Yamaha, купленное примерно за 1000 фунтов стерлингов в 1975 году, когда звезда Queen только начала свое восхождение, а музыкальные амбиции Меркьюри превысили потенциал его старого пианино. Когда он не был занят сочинением некоторых своих самых больших хитов, Мерькюри развлекал Остин, наигрывая пьесы Уинифред Этвелл, тринидадской пианистки, которая была в моде в 1950-х.
Готовя вещи к продаже, Остин случайно открыла фортепианную банкетку и обнаружила целую охапку рисунков и текстов песен, которые пролежали нетронутыми в течение 30 лет, среди них эскиз группы с надписью «Дорогуша, я!» и один из рисунков, изображающих Джими Хендрикса. «Вечно он рисовал Хендрикса», — продолжила Остин. «Он его обожал». (Среди сувениров попадаются забавные вещицы. Рождественская открытка друзьям 1985 года подписана: «Счастливого Рождества и счастливого Нового года вам от складывающего губки бантиком прихорашивающегося и позирующего старого педика».) В глубине комнаты находится галерея менестрелей, откуда открывается великолепный вид на сад, и где Меркьюри, для развлечения друзей, установил барную стойку из клена и розового мрамора. На стойке разместились японский лаковый портсигар и пепельница Lalique – Меркьюри был неисправимым курильщиком. Рядом с ним по стойке смирно стоит с протянутым подносом деревянная фигура в стиле ар-деко: усатый официант в красном камзоле, удивительно напоминающий Меркьюри.
Мы поднялись по главной лестнице, минуя серию игривых картин Уильяма Рассела Флинта с изображением обнаженной натуры, до лестничной площадки, стены которой были увешаны рисунками Гойи. Открылась дверь в гримерку Меркьюри с коврами и зеркальными шкафами. На письменном столе из позолоченного дерева XVIII века в стиле Людовика XV стояли фарфоровая фигурка Арлекина и часы Картье.
Двери шкафа открылись, и мы увидели целую сокровищницу - трико, которые были на нем во время тура Queen 1977 года, костюм с крыльями бога Меркурия, кожаный жакет из клипа We Will Rock You, дрэг из клипа Great Pretender; черный военный мундир, в котором Меркьюри появился на благотворительном мероприятии Fashion Aid в Королевском Альберт-Холле в 1985 году. Много пар балеток 8-го размера.
В одной из коробок хранилась красная бархатная мантия, отороченная искусственным горностаем, и корона – точная копия коронационной –которую Меркьюри надевал во время своего последнего выступления с Queen в Небуорте в 1986 году.
Когда Остин унаследовала дом в 1991 году, у нее и мысли не было, что ей придется предпринимать какие-то шаги помимо сохранения всего, что находилось в доме.
«Очень сложно объяснить, почему я храню все это, - людям никогда не понять», — говорит она. «Но он мне доверял, и я чувствовала, что должна защитить его вещи. Я нахожусь в месте любви, так зачем здесь что-то менять?»
Но время вносит свои коррективы.
Несколько недель спустя я снова встретил Остин в конференц-зале аукционного зала Sotheby’s Bond Street. Хрупкая женщина, спокойная и задумчивая, голос у нее тихий и нерешительный.
Если не считать ее личных комнат, Гарден Лодж теперь пуст, стены голые.
"У меня есть простой стол, взятый напрокат у Sotheby's, стулья, и ничего нет. Он пуст и по-прежнему прекрасен".
Она улыбается.
«Мне 72 года, и на следующий день рождения мне не будет 50. Надеюсь, я доживу до восьмидесятилетнего возраста. У меня вдруг возникло ощущение, что это нужно сделать при жизни.
Я посмотрела на все и подумала: наше путешествие подошло к концу. Фредди и я - мы оба были романтиками. Все эти предметы, большинство из них антикварные, путешествовали годами, с XIX века до наших дней, они меняли владельцев, их любили и лелеяли – именно поэтому они в таком хорошем состоянии. Теперь их путь лежит к новому владельцу.
Прежде чем все вынесли из дома, я прошлась по комнатам и заново разделила воспоминания с каждой из вещей, потом я представила их новую жизнь. И ни одна из этих вещей не испытывала сожалений по поводу того, что им предстоит покинуть этот дом. А я просто пожелала им много любви и удачи в их новых домах. А с некоторыми из вещей я увиделась как со старыми знакомыми - О! давно не виделись. Прощай!» Она смеется. «Я не мисс Хэвишем».
Продолжение следует...
Ну вот мы и узнали в тысячу и первый раз, что наивная и нерешительная Мэри первая поняла, что Меркьюри гей. Нам опять повторяют - а вдруг мы забыли - что две романтические натуры были привязаны друг к другу до конца и полностью друг другу доверяли... Жаль, что не прозвучала версия о том, как вечерами Меркьюри робко заглядывал в окна к Остин (я придерживаюсь стиля интервью) из своего жилища, а то у меня совсем было бы впечатление, что я читаю сценарий фильма, а не живой рассказ любящего человека.
Скажите мне на милость, а то я не понимаю - человек прожил с Меркьюри шесть лет в качестве возлюбленной, а потом еще пятнадцать просто в роли ближайшего друга. Неужели за все это время собралось лишь пару штампованных фраз и эпитетов? Где воспоминания? Я не имею в виду воспоминания, подобные Хаттоновским ("мы сорок пять секунд целовались, а потом тридцать минут занимались любовью в ..... виде") . Я имею в виду настоящие воспоминания, от которые становится теплее на душе. Я сейчас имею в виду не только Мэри.
У меня создается впечатление, что все слишком озабочены тем, чтобы превратить любую память о Меркьюри в звонкую монету, а то вдруг публика начнет забывать...
Тошно, товарищи! Тошно от этого всего...
Можно я напомню вам, кто такая мисс Хэвишем, чтобы вы ощутили всю глубину цинизма этой последней фразы?
Есть такой горячо любимый мной писатель - Чарльз Диккенс. Бабушка на ночь читала мне его романы - главу за главой. Мне было мало что понятно, но любовь к его произведениям осталась. Когда я перечитывала его во взрослом возрасте, передо мной вставали некоторые сцены, как я представляла их себе в детстве. Любопытно было осознавать, как меняется восприятие семилетней девочки и взрослой тетеньки.
Но я не об этом.
Есть такая повесть у Диккенса "Большие надежды". Запутанный и хорошо построенный сюжет, не отпускающий до последней страницы, целая вереница незабываемых персонажей.
Среди них мисс Хэвишем, старая сумасшедшая, брошенная много лет назад своим вероломным возлюбленным прямо на свадьбе. Все ее богатство не спасло ее от судьбы безумной старой девы, так и не снявшей свадебного платья с того рокового дня, не допустившей никого в огромный зал со столом, накрытым для множества гостей и свадебным тортом, истлевшим за долгие десятилетия.
Сарказм в том, что ее жених оказался главным злодеем (спойлер!)
О том, что персонаж этот оказывает влияние на умы творцов 150 лет спустя говорит хотя бы тот факт, что в начале века (нашего с вами XXI) одним итальянским композитором была написана опера "Огонь мисс Хэвишем". То есть безумная старая дева становится вечным образом, интерпретируемым снова и снова.
Крайне трагический, просто разбивающий сердце образ.
И вот перед нами еще одна и крайне любопытная интерпретация. Оказывается маленькая, нищая, полуобразованная девочка из самых лондонских низов, получив в жизни все, что могло только представить себе ее неразвитое воображение, в конце жизни чувствует себя мисс Хэвишем и поэтому решает рубить с плеча.
Вот как ее выдает ее подсознание. Прям по Фрейду!