(«Правда - хорошо, а счастье лучше»)
Мавра Тарасовна Барабошева автором охарактеризована как «полная и ещё довольно свежая старуха, лет за 60, одевается по-старинному, но богато, в речах и поступках важность и строгость». Кажется, всё соответствует её положению главы семьи, распоряжающейся всем в доме, следящей за порядком («Как полы-то лоснятся». – «В год два раза гости бывают, а каждую неделю натирают, вот они и лоснятся»). Однако Фелицата, когда станет рассказывать о её требованиях к потенциальным женихам внучки, добавит: «Потому она сама из очень простого звания взята». Возможно, мы и забыли бы про это, но Островский не преминет впоследствии напомнить.
Пока же мы знаем, что она «характерна», что проявляется, к примеру, в её отношении к сыну. Прекрасно понимая, что тот «балалайка бесструнная, — никакого толку и не жди от них», она предоставляет ему возможность «в убыток торговать» («Он торгует от неё по доверенности, — дана ему небольшая… Да и то старуха за него каждый год приплачивает»), и делается это не просто так: «Хоть и в убыток, всё-таки ему занятие; нарушь торговлю, при чём же он останется».
Её первая же фраза говорит о характере и стремлении повелевать: «Нет уж, миленькая моя, что я захочу, так и будет, — никто, кроме меня, не властен в доме приказывать». Только вот внучка, обладающая столь же твёрдым характером, сразу заставит её несколько отступить: «Ну, вот прикажите, чтоб солнце не светило, чтоб ночь была». – «К чему ты эти глупости! Нешто я могу, коли Божья воля?» - «И многого вы, бабушка, не можете; так только уж очень вы об себе высоко думаете». Правда, она тут же возразит: «Что бы я ни думала, а уж знаю я, миленькая, наверно, что ты-то вся в моей власти: что только задумаю, то над тобой и сделаю».
И ведь относится это не только к внучке! Барабошева правит всем и всеми. Её извечное и ко всем обращение «миленький» вовсе не означает, что она собеседника таковым считает, а в бо́льшей части случаев выглядит просто издёвкой.
Прекрасно зная цену сыну, она и разговаривает с ним соответственно: «Маменька, я сегодня расстроен». – «Уж слышала, миленький, что дальше-то будет?» - «Всё так и будет, в этом направлении. Я не в себе». – «Ну мне до этих твоих меланхолиев нужды мало; потому ведь не Божеское какое попущение, а за свои деньги, в погребке или в трактире, расстройство-то себе покупаете… Нельзя же, миленький, уж весь-то разум пропивать; надо что-нибудь, хоть немножко, и для дому поберечь». – «Я так себя чувствую, что разуму у меня для дому достаточно». – «Нет, миленький, мало». И обращается к сыну только в том случае, когда без него обойтись уже невозможно.
Она явно скуповата. Филицата рассказывает про сад: «Сама старуха за всем наблюдает; и сохрани Бог, коли кто хоть одно яблоко тронет. А куда бережёт? Ведь не торговать ими», - и мы услышим, как строго она спрашивает с садовника за убыток.
Ещё одна черта Мавры Тарасовны – ханжество. Вспомним, как скажет она Платону, напуганному перспективой попасть в яму: «Да, миленький, в богатстве-то живя, мы Бога совсем забыли, нищей братии мало помогаем; а тут будет в заключении свой человек, всё-таки вспомнишь к празднику, завезёшь калачика, то, другое — на душе-то и легче». Вспомним, как будет рассуждать об адресатке его любовного письма: «Ведь так, чай, какая-нибудь полоумная либо мещанка забвенная. Хорошая девушка, из богатого семейства, тебя не полюбит; ну, что ты за человек на белом свете!» - то есть тех, кто стоит ниже неё, вообще не считает за людей.
Застав в саду влюблённую парочку, она выносит решение: «Чтоб не было пустых разговоров, я вам расскажу, что и как тут случилось. Вышла Поликсеночка погулять вечером да простудилась, и должна теперь, бедная, месяца два-три в комнате сидеть безвыходно, — а там увидим, что с ней делать». Запереть девушку… Ведь не раз и не два в пьесах Александра Николаевича мы это встречали! И утром она скажет внучке прямо: «Только выходов-то тебе немного: либо замуж по нашей воле, либо в монастырь».
А ведь накануне, выпроваживая Поликсену, вроде бы даже и обнадёжила: «Да зачем вас разлучать, кому нужно? Только не сейчас же вас венчать; вот уж завтра, что Бог даст. Утро вечера мудренее. А спать-то тебе надо, да и ему пора домой идти. Ишь он как долго загостился. Иди-ка, иди с Богом!» Обманула ли внучку, трудно сказать. А Платон сразу понял насмешку: «Но ежели вы меня убивать — так сделайте ваше одолжение, поскорей!.. Рук не вязали, оглоблей не били. Только душу вынули, а членовредительства никакого».
И казалось бы, ничего не страшно этой «железной женщине», заявит же она: «Меня не то что уговорить, в ступе утолочь невозможно. Не знаю, как другие, а я своим характером даже очень довольна», - однако… Вдруг выяснится, что есть и у неё свой «скелет в шкафу». «Вспомни молодость-то, так сама внучку-то пожалеешь…» - напомнит Филицата. И при её рассказе («А ты забыла, верно, как дружок-то твой вдруг налетел? Кто на часах-то стоял? Я от страху-то не меньше тебя тряслась всеми суставами, чтобы муж его тут не захватил») у тех, кто ещё не всё понял, окончательно сложится в голове «пазл» - станет ясно, что Грознов, рассказывая о былой любви, говорил именно о ней: «Вот и полюбила она Грознова… и имел Грознов от неё всякие продукты и деньги… И услали Грознова под турку… И чуть она тогда с горя не померла… так малость самую… в чём душа осталась. А Грознов стал воевать… Только умереть она не умерла, а вышла замуж за богатого купца… очень влюбился; такая была красавица… по всей Москве одна. Первая красавица в Москве, и та любила Грознова…» И узнаем мы из его сбивчивого рассказа о её испуге при появлении «в побывку» («Как увидала она меня, и взметалась, и взметалась… уж очень испугалась… Муж-то её в большой строгости держал… И деньги-то мне тычет… и перстни-то снимает с рук, отдаёт, я всё это беру…») И, конечно, самое главное: «Взял я с неё такую самую страшную клятву, что ежели эту клятву не исполнить, так разнесёт всего человека… С час она у меня молилась, всё себя проклинала, потом сняла образ со стены… А клятва эта была в том, что ежели я ворочусь благополучно и что ни истребую у нее, чтоб всё было…») И хоть сам Грознов всерьёз это не принимает («А на что мне? так пугал… И клятва эта вся пустая, так слова дурацкие: на море на океане, на острове на буяне…»), Барабошева в страхе живёт до сих пор. Поразительна её реакция на напоминание о Грознове: «Никак нельзя ему живым быть, потому я уж лет двадцать за упокой его души подаю, так нешто может это человек выдержать».
И страшный испуг при его появлении: «Батюшки! Как ты? Кто тебя пустил?.. Да уж не окаянный ли ты, не за душой ли моей пришёл?» А затем мольба: «И в ножки я тебе поклонюсь, только сними ты с меня ту прежнюю клятву, страшную». – «Сниму, сниму, — другую возьму, полегче». – «Да я и без клятвы для тебя всё…»
И улаживается всё, ко всеобщему благополучию… И, возможно, верно сказал Грознов: «Давай жить да друг на друга любоваться».
Если понравилась статья, голосуйте и подписывайтесь на мой канал!Навигатор по всему каналу здесь
"Путеводитель" по пьесам Островского здесь
