Евдокия всплеснула руками, когда увидела входящих в калитку Петра и его семью. Она долго не могла попасть в глубокие калоши на пороге, чтобы выскочить навстречу дорогим гостям. Она не знала, кого обнимать первым, поэтому бросилась сразу к сыну - он оказался ближе. Потом она обняла Зою, наклонилась к внуку.
- Ну что, не узнаешь бабушку? Забыл уже... Ну проходите, проходите!
Она семенила впереди них, переживая нечаянную радость, свалившуюся нежданно-негаданно. В ватнике, в платке, завязанном сзади, в толстых шерстяных носках и в калошах, она выглядела старше своих лет.
- А я только собралась выйти управиться по хозяйству. У коровы вчера не чистила – что-то приболела, так, думаю, сейчас пойду, а тут смотрю – в калитку идут гости дорогие!
У Петра сжалось сердце. Мать показалась ему такой жалкой, беспомощной, ему стало даже стыдно, что оставили ее одну.
- Мам, а ты зачем такое хозяйство держишь? Много ли тебе надо? Корову ведь можно уже сбыть? Если надо молока – купишь у соседей.
- Ну как же без коровы! Что ж то за хозяйство – без коровы? И вот вы приехали, а у меня и молочко, и сметанка, и творожок, все свое, свежее. Внучок покушает настоящего всего. Ну, раздевайтесь, у меня тепло!
Гости разделись, Петр открыл чемодан, стал доставать гостинцы.
- Да зачем вы привозите? Вон Зоя летом привезла мне платок пуховый, кофту шерстяную, а куда мне это носить? Не, правда, когда в магазин иду, все надеваю. На ноябрьские в клуб ходила, так надевала. Маруська спрашивала, кто мне такое прислал.
Она говорила и все время двигалась: поставила на плиту сковородку, нарезала сала, положила туда, сходила в коридор, принесла яйца, и скоро на плите уже шипела яичница, распространяя такой знакомый аппетитный запах. Зоя помогла накрыть на стол, выложив колбасу, конфеты, пряники, пачки хорошего чая. Когда все уселись за стол, Евдокия вдруг поднялась, достала с полки, закрытой занавеской, бутылку водки.
- Вот, казенка, не самогон, берегу для важных гостей. А вы у меня сегодня самые важные!
Петр налил в рюмки, все выпили за приезд, потом за здоровье всех. Третью выпили за память отца. После этого Евдокия предложила Петру выпить еще, но он отказался:
- Хватит, мама, завтра выпьем.
Евдокия удивленно взглянула на сына: раньше он не оставлял бутылку, пока не увидит дно.
Потом Петр пошел во двор, а Зоя, уложив Колю, села в кухне со свекровью. Оглядев дом, она поняла, что Евдокия не белила к ноябрьским, как всегда было принято в деревне.
- Мама, а вы не белили к праздникам? – спросила она скорее для приличия.
- Нет, - вздохнула Евдокия, - не белила. Собралась вроде, а потом глянула: шифоньер не передвину, сундук тоже, а белить только серединку – нечего и начинать!
- Так, может, побелим, пока мы здесь? – предложила Зоя. – К Новому году будет чисто.
- А вы надолго? – с надеждой спросила Евдокия.
- На неделю, мама, - словно извиняясь, проговорил Петр. – Мне на работу надо...
- Понятно, - вздохнула Евдокия. – так чего ж вы еще будете возиться с побелкой? Отдыхайте, у вас отпуск...
- Успеем и отдохнуть, - уверенно сказала Зоя, - а завтра начнем!
С утра Зоя принялась выносить все из дома, Евдокия схватилась было помогать, но Петр сказал, чтоб она была с внуком, а с остальным они с Зоей управятся сами.
К вечеру все было побелено, вымыто, в доме запахло свежестью. Зоя замочила шторы, гардины, чтобы завтра все постирать. Евдокия всплакнула:
- А я б тут ковырялась дня три с передышками. Что значит, молодые! Ну, мойтесь, я ужин приготовила, будем есть. А внучок у меня какой! Послушный, работящий, - рассыпалась в похвалах Евдокия. – Мы с ним и курочек покормили, и коровку подоили, правда, Коля?
Малыш кивнул, глядя на бабку с улыбкой.
- Оставайся с бабушкой, пускай мама с папой едут, деньги зарабатывают, а мы с тобой будем тут жить, - наклонилась к внуку Евдокия.
Внук прижался к ноге матери, спрятался в складках ее платья.
После ужина Петр предложил пройти по селу, дойти до клуба.
- Что значит молодость! – снова воскликнула Евдокия. – Мы, бывало, тоже наработаемся в поле, а вечером вымоемся и на танцы! Идите, идите, а я Колю сама уложу.
Петр с Зоей вышли на улицу, освещенную редкими фонарями. Начинался декабрь, морозец сковал дневную грязь, легкий снежок уже не таял на земле, делая ночь светлее. Сквозь редкие тучи проглядывала мутная луна, освещая их края. На крыльце клуба толпилась молодежь, в свете лампочки над ступеньками плавали волны дыма, слышались громкие голоса, смех.
Петр с Зоей подошли к стоявшим, поздоровались. На них обратили внимание, но никто не ответил.
- Вот, Зоя, уже и не узнают в родном селе! – сказал Петр, поднимаясь по ступенькам.
Они прошли в помещение, где ожидали начала фильма люди постарше. И тотчас услышали возгласы:
- Петро! Приехал!
К ним направились несколько молодых мужиков, на ходу протягивая руки.
- Надолго? Или насовсем? Как там, на целине? А наши тоже поехали туда, не встречал?
Называли имена уехавших. Петр еле успевал отвечать на вопросы.
- Так целина ж большая. Он в какой области? Или в Казахстане?
Петр достал пачку папирос «Казбек», открыл, и сразу к ней протянулись руки. Он, конечно, курил «Беломорканал», но для форса купил «Казбек». Зою оттеснили в сторону, но она не обижалась: она понимала, что друзья не виделись долго, поэтому давала возможность мужу пообщаться с ними.
Среди ожидавших начала фильма Зоя заметила Женю Колобова с молодой женщиной. Они стояли рядом, не обращая внимания ни на кого. Зоя подошла к ним.
- Здравствуйте, - произнесла она. – Женя, ты помнишь меня?
Молодая женщина насторожилась. Женя несколько мгновений всматривался в ее лицо, потом воскликнул:
- Зоя, это ты?
Зоя улыбнулась.
- Как поживаешь?
Она не стала спрашивать дальше, догадавшись, что стоявшая рядом с ним имеет к нему прямое отношение. Сам Евгений поспешил представить:
- Это моя жена, Ирина.
Зоя улыбнулась:
- Я слышала, что ты женился.
- Да, и у нас уже есть сынок! А ваш уже большой?
- Да, дети растут.
Зоя не решилась спросить его о Тосиной девочке, Аленке: она не знала, как Ирина приняла девочку. Но Женя сам сказал:
- Аленка тоже выросла. Красавица растет. Она у бабушки живет, у Ольги. Она не дает нам ее. Да мы понимаем...
Ирина кивнула, подтверждая слова мужа.
А Петр хотел узнать, где сейчас Иван Дудников. Ему тут же наперебой стали рассказывать, что он хотел вернуться, но Валентина ни в какую! Не хочет уезжать из города. Иван выучился на водителя автобуса и работает там.
И тут неожиданно Леха Смирнов громко спросил:
- Петро, а помнишь Новый год? Ну тот, что мы у бабы Фени отмечали?
Петр испуганно оглянулся – где Зоя?
- Чего орешь? – зашипел он на Леху.
Тот понимающе прикрыл ладонью рот. Потом отведя Петра в сторону, почти шепотом сказал:
- Жанка приезжала, искала тебя! Их же тогда выперли из села, бабы такую бучу тут подняли, чуть хату у бабы Фени не спалили. Так вот ты уехал сразу после то Нового года, а она явилась перед летом, да с пузом! Говорит, Петю надо ей увидеть.
Петр замер. Еще не хватало, чтобы пор селу ходили слухи о ребенке у той Жанны, которую он и видел-то всего два раза в жизни!
- И что? – с притворным безразличием спросил он.
-Да ничего! Я сказал, что тебя нету, и чтоб она сюда не заявлялась больше.
Подошла Зоя – нужно было заходить в зал. Весь фильм Петр думал о том, что было бы, если бы к тому времени, как заявилась эта Жанка, они не уехали, или если бы он оставил Зою здесь.