Утром все уже было покрыто снегом. Он лежал на всем, пушистый, рыхлый, готовый растаять от первого луча солнца. Но солнце уже работало на зиму, поэтому чаще всего оно пряталось за низкими облаками, а если выглядывало, то совсем не грело. Двор был похож на чистую белую простыню, ровную, без складок, словно выглаженную.
Петр вышел во двор, чтобы прочистить дорожку до калитки, до сараев. Евдокия уже подоила корову, хлопотала у плиты. Зоя помогала ей. Она принесла ведро воды, поставила на плиту: нужно было постирать замоченные вчера шторы, гардины. Коля играл на полу игрушками, которые оставались в доме бабушки после их отъезда.
- Вот видишь, - говорила Евдокия, - бабушка сохранила игрушечки твои. Сложила в сундук, думаю – приедет внучок, будет играть. Хорошо бабушка сделала?
Мальчик кивал, продолжая возить по полу деревянный грузовик, груженный колечками от пирамидок. Петр вошел в дом, посмотрел на сынишку:
- Ну-ка, Петрович, собирайся, пойдем на улицу, будем строить снежную бабу, пока снег не растаял! Зоя, одень его!
Зоя одела мальчика, завязала шарфик, надела рукавички. Евдокия, глядя, как Зоя одевает внука, сказала:
- Что это за рукавицы на нем, какие-то тонкие, я свяжу ему настоящие, шерстяные. И как я не додумалась раньше? У меня ж и шерсть есть, сегодня вечером и начну. К утру будут ему рукавички что надо!
Через некоторое время Петр постучал в окно, Зоя выглянула. Петр держал на руках счастливого румяного сынишку, который показывал на снеговика, который они построили посередине двора, и что-то говорил.
- Зови, сынок маму, пусть выходит к нам, посмотрит на нашу снежную бабу! - махнул рукой Петр. – Выходи, мать!
Зоя засмеялась, накинула на голову платок, но на мгновение остановилась.
- Мама, есть у вас ненужный платок?
- Зачем тебе?
- Бабе надеть, чтоб не замерзла!
Евдокия недоуменно взглянула на нее, потом, поняв все, достала из угла старый платок, подала Зое:
- Такой пойдет?
- Пойдет!
По пути в коридоре она взяла из ящика морковку и вышла.
- А нос у вашей красавицы есть? – спросила она, идя к своим. – А у меня для нее есть и платок, и носик!
Она повязала платок на голову снеговика, а морковку отдала Коле:
- Давай сделаем ей носик!
- Это морковка, - проговорил мальчик. – Таких носиков не бывает!
Петр и Зоя рассмеялись: сын уже может соображать кое-что! Петр вставил между угольками, изображавшими глаза, морковку, и снежная баба приобрела почти законченный вид.
- Что-то фигура у вашей дамы не очень! – сказала, смеясь, Зоя!
- Ну почему не очень? – спорил с нею Петр. – По-моему, фигура у нее почти как у Лиды Пантелеевой!
Лида Пантелеева была очень колоритной женщиной: необъятная талия ее пряталась где-то под такой же необъятной грудью. Мужчины подшучивали над ее мужем, невысоким худощавым мужичком:
- Саня, ты обхватить-то все это можешь? Не боишься потеряться среди такого богатства? До всего дотягиваешься?
Частенько шутки заходили гораздо дальше, но Саня не обижался. Он иногда отшучивался:
- Завидуешь? Небось, весь в синяках от своей костлявой? А моя как подушка, мягкая во всех местах! А куда надо, я дотянусь, не беспокойся!
Зоя рассмеялась, услышав сравнение снеговика:
- Так вот какие женщины вам нравятся!
Она подхватила Колю на руки, закружилась с ним. Петр поймал их, обнял. Евдокия смотрела в окно и радовалась: как хорошо устраивается жизнь младшего! А ведь она не очень хотела Зою в невестки... Кто знает, как сложилось бы, если бы женился он на Надьке! А так, смотри: и у Надьки все вроде бы хорошо, как Маруська хвалится, и у Петра все хорошо.
Когда молодые вошли в дом, румяные, веселые, вместе с ними ворвался свежий воздух, пахнущий снегом, морозом.
После обеда Евдокия сразу собралась вязать рукавички для внука. Она разложила мотки шерсти, что были у нее, но осталась недовольна: вся шерсть была темной, а ей хотелось связать светленькие рукавички. Она оделась и куда-то ушла. Через час она вернулась с мотком белой шерсти.
- Вот, нашла у Маруси, у соседки. Я поменяла темную на белую. На носки, конечно, лучше темная, а на рукавички для дитя – конечно, беленькая лучше.
Она взяла с полки в кухне очки, села возле лампы.
- Ну вы расскажите, как живете, как там Николай поживает. От вас хоть Зоя пишет, а они оба не пишут, - жаловалась она.
- Да мы особо не общаемся, - негромко сказала Зоя, - но перед нашим отъездом приходил Николай, вам привет передавал. Говорил, что будто бы Наталья беременная.
- Ну, слава Богу! – сказала Евдокия. - А то живут уже столько, а детей никак не заведут. А что это за семья без детей?
- Ну а ты, Петро, на своей целине сколько еще будешь? – обратилась она к сыну. – Когда с семьей жить будешь?
- Скоро, мама, скоро! Весной Зоя с Колькой приедут ко мне, и мы будем вместе.
Евдокия охнула:
- Вот тебе и раз! Я думала, что ты оттуда вернешься, а вы все туда... Что ж там легче, чем тут?
- Да нет, мама, там труднее, и жить там пока что негде, но все строится, так что будем жить в новом доме!
- И что вам не сидится дома? Хлеб можно выращивать везде. Хоть бы ты, Зоя, отговорила его. Вам пора уже другое дитё заводить, а вы все врозь живете. Или он у вас один будет? – она кивнула на внука.
- Конечно, нет! – воскликнул Петр. – У нас еще будет сын, а потом дочка, правда, жена?
Зоя пожала плечами:
- Посмотрим.
Она не говорила Петру, что уже волнуется: после поездки к нему на целину она думала, что обязательно забеременеет, но этого не случилось. Зоя не знала причины, поэтому тревожилась. Правда, она помнила, что и первый ребенок получился у них не сразу, хотя они для этого приложили немало стараний. Может, со временем и второй так же появится.
- А как дела у Ольги? – спросила Зоя. - Девочка, говорил Женя, живет с нею?
Евдокия вздохнула:
- Да с Ольгой. Василий-то помер, второй год уже как помер. Так они вдвоем живут. Правда, говорят, Ольга тоже стала болеть, все время на уколы ходит к нашим фельдшерам. Не дай Бог, что случится – куда девчонку? У Женьки уже свой родился. А мать его сразу не приняла Аленку.
Евдокия вздохнула:
- Вот что значит дите без матери! Не зря говорят: без отца дите наполовину сирота, а без матери - полностью.
- А что Иван, отец девочки?
- Да вроде деньги присылает Ольге, а приезжать не приезжает. Был как-то, но Ольга не отдала внучку. А теперь не знаю, что будет.