Агния Барто
У папы экзамен
Лампа горит…
Занимается папа,
Толстую книжку
Достал он из шкапа,
Он исписал и блокнот
И тетрадь,
Должен он завтра
Экзамен сдавать!
Петя ему очинил
Карандаш.
Петя сказал:
— Обязательно сдашь!
Учатся взрослые
После работы,
Носят в портфелях
Тетради, блокноты,
Книжки читают,
Глядят в словари.
Папа сегодня
Не спал до зари.
Петя советует:
— Слушай меня,
Сделай себе
Расписание дня!
Делится опытом
Петя с отцом:
— Главное,
Выйти с веселым лицом!
Помни,
Тебе не поможет
Шпаргалка!
Зря с ней провозишься,
Времени жалко!
Учатся взрослые
После работы.
С книжкой идут
На экзамен пилоты.
С толстым портфелем
Приходит певица,
Даже учитель
Не кончил учиться!
— У вашего папы
Какие отметки? -
Интересуется
Дочка соседки
И признается,
Вздыхая,
Мальчишкам:
— У нашего тройка:
Волнуется слишком!
В реставрацию поступила картина Р. Н. Барто «Электричество в ауле Дагестана» 1939 г., холст, масло, 140х120 см. Но почему наше исследование начинается с детских стихов? Что связывает эти стихи известной поэтессы с картиной, которая поступила в реставрацию?
На картине изображено горное селение, укрепившееся на склонах скал, обрамляющих горную речку. В селении вечер. В синей дымке растворяются склоны гор. Еще немного и все погрузится в темень южной ночи… но наступающей сине-сиреневой темени начинают противостоять загорающиеся желтые огоньки лампочек. Энергию он получают от электростанции, перегородившей плотиной горную речку… Огоньки рассыпаются по полотну картины и концентрируются в общественном здании на переднем плане. Здание украшено транспарантом, оснащено электростолбом и радиоточкой. Люди стекаются к нему темнеющими фигурами, которые, попадая в освещение, начинают играть красками дагестанского костюма и мерцать женскими украшениями. Самая яркая точка притяжения – это залитая ярко желтым светом комната, открывшая двери входящим… Вечер весенний, теплый… Берега речки покрылись свежей молодой травой… Селение тонет в цвету яблонь и абрикос… Даже лепестки цветущей яблони, попадая в лучи света, мерцают наравне с женскими украшениями…
Агния Львовна Барто (урождённая Волова) родилась 4 февраля (по старому стилю) 1901 года в Ковно в образованной еврейской семье. Её отец, Лев Николаевич (Абрам-Лев Нахманович) Волов (1875—1924), родом из Шавлей, был ветеринарным врачом. Мать, Мария Ильинична (Эльяшевна-Гиршовна) Волова (урождённая Блох; 1881—1959, родом из Ковно), занималась домашним хозяйством. Родители поженились 16 февраля 1900 года в Ковно.
Отец после окончания университета в 1895 году и до 1902 года был вольнопрактикующим ветеринарным врачом в городе Тара Тобольской губернии. В 1902 году семья поселилась в Москве, работал ветеринарным врачом и на протяжении многих лет состоял членом (позже помощником секретаря) Московского отделения Общества покровительства животным, а также созданного под его эгидой общества этического отношения к животным «Майский Союз».
Агния Львовна училась в гимназии и одновременно в балетной школе Лидии Нелидовой. Затем поступила в хореографическое училище и после его окончания в 1924 году в балетную труппу, где работала около года.
Первым мужем Агнии Воловой в 1926 году стал поэт Павел Барто, с которым она поселилась на Воронцовом Поле. Совместно с ним она написала три стихотворения — «Девочка-рёвушка», «Девочка чумазая» и «Считалочка». В 1927 году у них родился сын Эдгар (Гарик), а через 6 лет супруги развелись.
Павел Николаевич Барто родился 4 января 1904 года в семье инженера Николая Ричардовича Барто. Дед — английский коммерсант Ричард Барто, бабушка — Лидия Петровна Севрюгина. Сестры отца — балерины Екатерина Барто и Лидия Ричардовна Нелидова, урожденная Барто. Мать — Лидия Эриховна Виллер. Сестра — Евгения Барто. Старший брат — Ростислав Барто — стал известным живописцем и иллюстратором детских книг (в 1934 году в журнале «Юный натуралист» была совместная публикация братьев Барто). В юности занимался балетом в студии своей тёти, Лидии Ричардовны Нелидовой. Там же познакомился с будущей женой Агнией Воловой.
Вот и услышали мы имя автора нашей картины, поступившей в реставрацию.
Ростислав Николаевич Барто родился в 1902 году в Москве в семье инженера Николая Ричардовича Барто. Дед — английский коммерсант Ричард Барто, бабушка Лидия Петровна Севрюгина. Сестра отца - балерина Лидия Ричардовна Нелидова, урожденная Барто. Мать — Лидия Эдуардовна Виллер, дочь потомственного почётного гражданина Москвы, промышленника Эриха Готфрида Вениамина Эдуарда Виллера. Сестра - Евгения Барто, младший брат — поэт Павел Барто.
Ростислав с детства увлекался искусством и музыкой, в 1920 году окончил Советскую трудовую школу 2-й ступени Городского района (бывшее Московское реальное училище Воскресенского). В 1922 году поступил во ВХУТЕМАС. На графическом факультете Барто предстояло учиться литографии у Владимира Фаворского, офорту у Игнатия Нивинского, рисунок преподавал Петр Павлинов.
Барто привлекают разнообразные техники: масло, акварель, цветная гравюра на металле, уголь, темпера, пастель. В немногих сохранившихся произведениях, написанных художником до 1922 года, чувствуется влияние идей Василия Кандинского и Микалоюса Константинаса Чюрлёниса. В 1926 г. Барто переводится на живописное отделение в класс Александра Шевченко, знакомство с мастером становится во многом решающим для художника, разделившего с А. В. Шевченко увлечение экспериментами в монотипии: «На куске толстого зеркального стекла размером 30х40 сантиметров он показывает мне технику монотипии. На стекле появляется пейзаж с озерцом на среднем плане, и лесом вдали и с гибкими, тонкоствольными деревцами впереди. И все это за каких-нибудь 5 минут. Тонким костяным стеком он снимает в некоторых местах со стекла и накрывает изображение листом бумаги. Поверх бумаги он кладет кусок картины и, надавливая на него ладонью, равномерно по всей плоскости растирает, следя за тем, чтобы бумага не сдвинулась со стекла». Барто называли энтузиастом-изобретателем в области художественной монотипии, сделавшим много поразительных открытый. Его эксперименты получают признание — уже пятнадцать ранних работ молодого художника поступают в гравюрный кабинет Музея изящных искусств. «Технику монотипий Барто довел до такого изумительного совершенства, которого мы вряд ли найдем у других художников. Что же является слагаемыми этого совершенства? Ну, прежде всего — высокая эстетическая культура автора: вкус, такт, чувство меры. Неутомимый труд, инициативность и изобретательность постоянный поиск. Он любил, знал и чувствовал возможности своих материалов и инструментов как симфонист знает все „голоса“ большого оркестра».
В конце 20-х гг. Барто совместно с А. Шевченко путешествует по Кавказу, побывает в Грузии, Абхазии, Дагестане. По впечатлениям от поездки последовало сильное увлечение Барто примитивом, эстетикой Востока— создаются десятки картин маслом, темперой, в том числе дипломная работа «Сбор чая» (1929) и «Красный обоз в Дагестане» (1932), «Колхозный базар» (1936).
Возможно, об этом периоде вспоминает Аза Алибековна Тахо-Годи в своей книге «Жизнь и судьба: Воспоминания».
«… С настоящими художниками я тоже знакома. Целое событие — приезд Е. Е. Лансере к нам домой с портретом мамы… на живого художника не мешает посмотреть. Но Лансере — это давняя привязанность…
А есть и молодой блондин, красивый, изящный, живой (корни французские) Ростислав Николаевич Барто. У него черноволосая жена швейцарка, Люция Августовна, и дочь, моя ровесница. Это милое семейство бывает у нас, или мы встречаемся у общих друзей. Знаю только, что он считался формалистом, а с такими боролись. Но, видимо, отец что-то посоветовал Ростиславу Николаевичу, направив его кисть на дагестанские пейзажи и мотивы.
Ростислав Николаевич отправился в нагорный Дагестан, писал там этюды на пленэре и привез нам в подарок очень симпатичную, слегка напоминающую японцев «Ветку цветущей яблони» и уступами поднимающийся среди тополей родной аул отца Урахи. Не утерпел и отдал дань современности: в скудной тени деревьев сидит горец в папахе и читает газету. Забавно.
Однажды мы с отцом и Ростиславом Николаевичем посетили по его приглашению выставку художников на Кузнецком Мосту. Однажды мы с отцом и Ростиславом Николаевичем посетили по его приглашению выставку художников на Кузнецком Мосту. Сам Ростислав Николаевич в 1930-е годы считался формалистом, а художники этой выставки преодолевали формализм. Народу собралось довольно много, трудно было мне, девочке, что-либо понять, но я обратила внимание на три картины, висящие рядом, на одной стене, очень характерные. Две из них — копии. Одна копия известного небольшого полотна Леонардо «Мадонна Литта»… Рядом висела тоже любопытная копия, «Черный квадрат» Малевича. Ну и ну, и что же это такое? Квадрат как квадрат. Такую копию и любой из нас мог нарисовать. Рядом для полного удовольствия висело нечто коричнево-зелено-черное. Называлась эта гадость просто: «Чаква. Сбор чая». Видимо, художник решил откликнуться на зов современности и представил трудовой процесс. Женщины в черном (то ли Абхазия, то ли Грузия) на чайных плантациях. Видно, очень тяжело и жарко бедным сборщицам чайного листа. Картин самого Ростислава Николаевича я совсем не запомнила. Может быть, их там и не было.» (конец цитаты).
Получается, не угодил наш экспериментатор живописи своей дипломной работой юной Азе Алибековне…
Многие работы этого периода были выполнены в очень сдержанной гамме, почти монохромной. Позже, уже в 1930-х годах, Восток перестал быть преобладающей темой картин, но композиционная знаковость, мотивы, характерные для искусства Востока, ещё не раз найдут отражение в работах Барто на протяжении всей его жизни.
Молодой художник рано начинает выставляться — в 1926—1928 участвует в выставках «Цеха живописцев», с 1929 года в выставках творческого объединения «Бытие».
Произведения Барто не касаются тревожные события, происходящие в России. В отличие от большинства своих современников, художник аполитичен. Барто постоянно ищет свой путь в искусстве, уделяет большое внимание проблемам лаконичности, образности и выразительности своих картин. Поиски, эксперименты в различных техниках и в то же время искреннее восхищение природой, которую художник любил и изучал с восторгом и страстью натуралиста. Для Барто «природа — это огромный музей шедевров, а её формы и краски — это его палитра и его рисунки».
В 1933 г. в Музее изящных искусств в Москве была подготовлена первая персональная выставка художника в России, но из-за резкой официальной критики «за формализм» выставка была закрыта. Про Ростислава Барто Осип Бескин писал следующее: «Барто демонстрирует своим творчеством, что он живёт не только на отлёте, но как бы вне нашей действительности. Он создал свой мир, вернее, протащил к нам чужой мир и через этот застывший мир чужих вещей и людей, превращённых в вещи, хочет преломить и нашу действительность».
До 1938 г. Барто участвует только в зарубежных выставках: в Амстердаме, Стокгольме (1930); в Париже, Цюрихе (1931); в Венеции (1932); в Копенгагене, Варшаве, Сан-Франциско, Чикаго, Филадельфии, Нью-Йорке, Марселе, Токио (1933), в Лондоне (1935); в Болгарии (1936). Произведения мастера привлекают зрителей — его работы охотно приобретают. Многие картины, приобретённые художниками из Европы и Америки, не вернулись обратно и остались в зарубежных собраниях современной живописи.
В 1937—38 годах Барто вновь путешествует по Средней Азии. Он побывает в Хиве, в Бухаре, в Фергане и Самарканде. Но кроме Средней Азии, он, похоже, снова заезжает в Дагестан. Об этом свидетельствует исследуемая картина. Год написания картины – 1939, что следует из авторской подписи кистью жженой сиеной или жженой умброй по подсохшему слою «Р. Барто 39». На картине изображена гидроэлектростанция с арочной плотиной. Первой такой электростанцией стала Герге́бильская гидроэлектростанция на реке Каракойсу в Гергебильском районе Дагестана, выше села Курми. Станция построена по плану ГОЭЛРО, является старейшей ГЭС Дагестана и одной из старейших в России. Одна из двух гидроэлектростанций России с арочно-гравитационной плотиной (вторая — Саяно-Шушенская ГЭС).
В июне 1923 года правительство Дагестана обратилось к председателю Госплана СССР Глебу Кржижановскому с просьбой включить Дагестан в общий план электрификации России. В 1924 году группой инженеров был разработан план электрификации Дагестана, который предполагал строительство 18 электростанций, в первую очередь планировалось построить шесть гидроэлектростанций. В 1924 году было принято решение о включении в бюджет на 1925—1926 годы строительства пяти ГЭС небольшой мощности (Хаджалмахи, Казикумух, Гуниб, Хунзах, Ахты), а также усиление и ремонт существующей тепловой электростанции в Махачкале. В 1926 году Дагестанским экономическим Советом по соображениям экономической эффективности было принято решение о постройке одной мощной гидроэлектростанции вместо пяти малых. После проведения изыскательских работ, иностранными и отечественными специалистами, для сооружения ГЭС был выбран створ на реке Каракойсу (приток Аварского Койсу).
В начале двадцатого века отечественная гидротехническая школа еще не имела опыта создания высотных плотин. Поэтому к разработке проекта станции были привлечены итальянские инженеры. Они спроектировали станцию с арочной плотиной. Проект ГЭС был разработан в 1926 году и утверждён окончательно только в июле 1929 года.
В этот период Ростислав Барто только возвращается из совместной с А. Шевченко поездки по Кавказу, Грузии, Дагестану и пишет свою дипломную работу «Сбор чая» (1929).
Наконец, в 1929 году были начаты подготовительные работы по строительству Гергебильской ГЭС, первый куб бетона в сооружения станции был уложен в начале 1931 года.
По целому ряду причин продвигалось строительство очень медленно, что с болью отмечал Председатель Совнаркома ДССР Джелал-эд-Дин Коркмасов, в своём докладе в 1931 году на Президиуме Совета Национальностей ЦИК Союза ССР. Здесь отсутствие механизация работ и транспорта специализированных стройматериалов, отсутствие опыта работ у свежеподготовленных специалистов… К тому же во время горных разработок выяснилось, что скальные массивы ущелья, в которые должна была упираться плотина, имеют трещины, что ставило под сомнение надёжность конструкции плотины. Строительство было приостановлено, и после проведённых группой советских и иностранных инженеров исследований проект станции был переработан — конструкция плотины была изменена на арочно-гравитационную. В 1934 году строительство ГЭС было возобновлено. В марте 1937 года было проведено пробное заполнение водохранилища, выявившее наличие течей по бетонным блокам, которые ликвидировали цементацией. К 19 марта 1937 года возведение плотины было завершено. 19 июля 1938 года был пущен первый гидроагрегат… Возможно свет лампочек этого гидроагрегата видел Ростислав Барто, сделал этюд или зарисовку, поскольку топография пейзажа возле электростанции, правобережное расположение села Курми ниже по течению реки от электростанции, нависающий над селом скальный массив изображены достаточно точно, если смотреть с севера на юг в сторону электростанции. Такие подробности в то время можно было только видеть либо летом 1938 года, либо весной 1939 года.
Картина, написанная в 1939 году, могла быть заказана Краеведческим музеем Дагестана (ныне НМ РД им. А. Тахо-Годи), могла быть и авторской идеей в память о Алибеке Тахо-Годи, организовавшем его первую творческую поездку в Дагестан и погибшем после ареста в 1937 году. Здесь снова очень кстати приходится еще одно воспоминание Азы Алибековны Тахо-Годи из книги «Жизнь и судьба: Воспоминания»: «Вскоре Ростислав Николаевич написал маслом большой поясной портрет отца. Портрет висел в кабинете папы и нам совсем не нравился — уж очень мрачные краски и какой-то внешний. Куда делся портрет — не знаю. А цветущая бело-розовая ветка и домики горного аула висят у нас на Арбате вместе с зарисовками ингушских башен, подаренных археологом Щеблыкиным Леониду Петровичу Семенову…»(конец цитаты)
Позже, 16 мая 1940 года станция была принята во временную эксплуатацию. В августе 1940 года Гергебильская ГЭС, хотя и со значительными недоделками, была сдана государственной комиссии.
Ныне Герге́бильская ГЭС (им. Героя Советского Союза Магомеда Гаджиева) является старейшей ГЭС Дагестана и одной из старейших в России. Одна из двух гидроэлектростанций России с арочно-гравитационной плотиной (вторая — Саяно-Шушенская ГЭС). Гергебильская ГЭС входит в состав Дагестанского филиала ПАО «РусГидро».
В 1930-е годы Ростислав Барто работает и как художник-иллюстратор — сотрудничает в детских журналах «Мурзилка», «Юный натуралист» и др. (в том числе, в совместных публикациях с братом, Павлом Барто, а также с его бывшей женой Агнией Барто).
Война застает художника в Москве. Он остро чувствует общее тревожное настроение — в эти дни Барто создаёт серию подмосковных пейзажей. Выполненные в тёмных тонах, наполненные особым внутренним напряжением, работы Барто военного времени становятся одними из самых пронзительных произведений художника. Участвует в выставках «Пейзаж нашей Родины», «Работы московских художников в дни Великой Отечественной войны» и Всесоюзной выставке живописи, графики, скульптуры и архитектуры «Великая Отечественная война».
После войны Барто много работает в темперной живописи и монотипии, создаёт серии анималистических работ, портретов, несколько пейзажных циклов (1947 — пейзажный цикл, «Батуми», 1955 — серия автолитографий «Каспий», 1957—1958 — большая серия крымских пейзажей). Создаёт цикл женских портретов, отличающийся особой лиричностью. В основном среди этих работ не портреты конкретных людей, а некие образы, созданные фантазией художника.
Новый взлёт искусства Ростислава Барто приходится на начало 1960-х. годов. В последние полтора десятилетия жизни художник все больше обращается к монотипии, к природе, снова приезжает на Кавказ. Многочисленные этюды, штудии и зарисовки, сделанные по натуре с предельной точностью и объективностью, чередуются с импровизации на тему. Работает Ростислав Николаевич очень быстро, создаёт иногда до трёх монотипий в день, монотипии сменяют одна другую и складываются в серии. Своими открытиями, мастерством Р. Н. Барто щедро делился — в домах творчества художников демонстрировал материалы, инструменты и весь процесс работы молодым художникам. Некоторые из его последователей впоследствии блестяще овладели техникой монотипии.
В конце 1960-х годов Ростислав Барто начал большую серию гротескных портретов, персонажами которых были иногда собирательные образы, иногда — переосмысленные и искажённые реальные лица художественных критиков, художников и литераторов.
Бездуховность, нравственная неполноценность, неспособность и нежелание видеть в искусстве смысл поиска прекрасного передаётся художником через физическое уродство образов. На обратной стороне одного из рисунков художник делает надпись: «Скрестив носы, как алебарды, они решили — не пущать». В этих строках видна печальная грусть уже немолодого художника, понимающего, что дело всей его жизни, его творческое наследие, его поиски не находят отклика у «администраторов от культуры».
Свидетельства Азы Алибековны Тахо-Годи об этом периоде в книге «Жизнь и судьба: Воспоминания» таковы: «Пути наши с Р. Н. Барто перекрестились через многие годы, как иногда бывает… Неудобно мне было расспрашивать Ростислава Николаевича о его художнической карьере и семейных делах. С ним была некая дама, которую потом мы никогда не встречали. О прежней семье — ни слова. Эта встреча состоялась в начале 1960-х годов…» (конец цитаты).
Весной 1972 года Р. Н. Барто работает над серией «Воспоминания об Эрмитаже» в которой переосмысливает произведения великих европейских художников. Об этом цикле пишет художница Л. А. Рончевская: «Помню, эта серия очень всех изумляла. Это были не подражания. Трудно было назвать их прообразы — те или иные картины старых мастеров, но можно было безошибочно узнать школу французскую, испанскую или пейзажи круга Констебля. А наряду с ними появлялись картины русской природы, всегда романтически приподнятые». Об этой выставки пишет и Аза Алибековна Тахо-Годи в своей книге «Жизнь и судьба: Воспоминания»: «И вот опять через много лет княгиня Кира Георгиевна Волконская устроила нам общую встречу с Ростиславом Николаевичем Барто… оказалось, что он муж дочери Петра Николаевича Галанзы. Вечер прошел прекрасно. Лариса Петровна играла нам Скрябина, Ростислав Николаевич угощал своими картинами. Он — художник-портретист, график. Портреты, которые он демонстрировал, оставили впечатление чего-то интересного, но не запоминающегося, как бы мимолетного, над чем не задумаешься. Он увлекается птицами, и те щебечут в одной из комнат, как и раньше. Он член Московского союза художников, все такой же изящный, красивый, любезный. А через два года, в 1974 году, Ростислав Николаевич скончался. На память о «позднем» Барто у меня прекрасная автолитография гравюры «Море», рисунок цветущей вербы и пригласительный билет в клуб станковой графики МОСХ’а на вечер художника Р. Н. Барто. Все в тот же Дом художника, Кузнецкий Мост, 11. 27 января 1972 года в 19 ч. 30 м. Печально.» (конец цитаты)
В 1973 году Р. Н. Барто снова приезжает на Кавказ, в Горячий Ключ. Художник уже чувствует себя больным. Стиль его работы меняется: он пользуется в монотипии уже не маслом, а акварелью, что требовало большого технического мастерства, так как акварель высыхала мгновенно и выполнение работ должно было быть более быстрым и точным.
Ростислав Николаевич участник многих выставок советского искусства за рубежом: в Амстердаме, Винтертуре (обе — 1929), Вене, Лондоне, Берлине, Данциге, Стокгольме (все — 1930), Цюрихе (1931), Йоханнесбурге (1931, 1933), Кенигсберге (1932); международных выставок в Филадельфии (1930), Питтсбурге (1931), Венеции (1932). Провел персональные выставки в Москве (1933, 1956). Произведения находятся во многих музейных собраниях, в том числе в Государственной Третьяковской галерее, ГМИИ им. А. С. Пушкина, Государственном Историческом музее и других. В 1974 г. Барто ушёл из жизни. Похоронен на Введенском кладбище.
Официально Ростислав Николаевич Барто был женат пять раз.
Первым браком Барто был женат на Екатерине Васильевне Кавериной. Вторая жена — Люция Августовна Дусс (1902—1998), швейцарка, от неё у Ростислава Николаевича 3 сентября 1926 года родилась дочь Ирина. Третьим браком — на Наталье Северцовой (1901—1970), дочери известного биолога А. Н. Северцова, которая, в свою очередь, была первой женой Александра Габричевского. Последняя, пятая жена — Лариса Петровна Галанза, дочь известного профессора права Петра Галанзы. Также у художника был сын Сергей (24.09.1937-24.09.2019)
Причудливо переплетаются нити судеб в кружеве жизни, свиваются в канаты эпох... Основатель нашего музея "заманил" в Дагестан соседского юношу, выросшего в художника-экспериментатора... Дочь основателя писала о нем в своей книге... Брат художника подарил фамилию юной поэтессе... Поэтесса написала стихи о том, как распространение электричества расширяет бытовые и учебные возможности людей... И возмужавший юноша создает картину о том, как электроэнергия от бурных рек Дагестана приходит в горные уголки Родины его московского соседа уже после его гибели и дарит картину в музей, который тот основал...
Картина не требовала какой-либо сложной реставрации. Всего лишь аккуратное удаление поверхностных загрязнений, ремонт подрамника, подведение реставрационных кромок… Сейчас полотно возвращено зрителю и может быть представлено в экспозиции.
Литература:
Дмитриева В. «Агния Барто» — М.; Л., 1953.
«Жизнь и творчество Агнии Барто»— М., 1989.
Соловьёв Б., Мотяшов И. «Агния Барто: очерк творчества» — М., 1979.
«Писатели Москвы — участники Великой Отечественной войны : Справочник» / Сост. М. Е. Баранов и др. — М., 1997.
Павел Барто на «Родоводе». Дерево предков и потомков https://ru.rodovid.org/wk/%D0%97%D0%B0%D0%BF%D0%B8%D1%81%D1%8C:265296
Бескин О. «Формализм в живописи» М., 1933;
Аза Алибековна Тахо-Годи «Жизнь и судьба: Воспоминания» https://coollib.net/b/270473-aza-alibekovna-taho-godi-zhizn-i-sudba-vospominaniya
«Из воспоминаний о Р. Н. Барто Л. А. Рончевской» http://arteology.ru/artists/bartobiography/
Из воспоминаний о Р. Н. Барто художника Рубена Акбальяна. Дата обращения: 26 февраля 2014. Архивировано 19 октября 2013 года.
Александр Балашов. «Ростислав Николаевич Барто — второе значение вещи» Архивировано 11 ноября 2014 года.
Александр Балашов. «Ростислав Николаевич Барто», М.: Agey Tomesh, 2006
Е. Вишнякова. «Все, что вы хотели знать о РусГидро и ВИЭ — Гергебильская ГЭС — первенец ГОЭЛРО в Дагестане.»
Художник-реставратор НМ РД Самарская (Алиева) Анна
