Губерля в этот раз порадовала нас своим восстанавливающимся видом. За несколько лет существования заказника «Карагай-Губерлинское ущелье» сюда, на ее береговые холмы-скалы перестали ездить грузовые и землеройные машины, ковырявшиеся ранее в поисках кварца, слюдистых сланцев и прочих ценностей губерлинской горной поймы.
Кое-что удивило. По детству помню: спускаешься по крутой полевой дороге к речке – и тебя обволакивает влажная прохлада, особый запах речных трав, «пинг-понговая» перекличка двух-трех кукушек в разных местах Губерли и – нарастающий шум перекатов. Чем ближе – тем громче шумела река. Ее веселый, прозрачный шум врывался в первые мои стихи, написанные от восторженных встреч с рекой, от рыбалок с ее крутобоких кварцевых валунов, от вида разноцветных стрекоз, древних жителей земли, висящих над такими же древними папоротниками. В стихах обязательно была рифма: Губерля – бурля. Думаю, не у меня одного. «Бурлящие» рифмы поэтически отражали данность географическую: у небольшой, всего-то в сто с малым километров, речушки – огромный перепад между истоком и устьем: в 315 метров! Как тут не бурлить, когда несешься под такой уклон!
А в этот раз река молчала. Мы сначала даже не поняли, в чем необычность «новой» реки… А когда сообразили, что нет шума перекатов, встревожились. Пошли по берегу на разведку.
И тут же наткнулись на причину речного молчания. Губерлинский затон был перепружен бобрами.
Под быстрое течение – и искусство плотиностроения нужно особое. Но новоселы справились.
И вот небольшой прудик, покрытый слетевшими с верб листьями, дремал на горной речушке! Будто в сонной помещичьей усадьбе!
Рядом мы увидели пару поваленных бобрами деревьев. А в нескольких местах к воде тянулись их тропки-спуски. Лучистый белокопытник, гордость и украшение Губерли, был тут вытоптан. И вообще – сеть тропинок и подходов к пруду была искусно наложена на рельеф губерлинского берега. Бобровый городок жил.
Мы прошли еще несколько десятков метров вниз по течению. Наконец, послышался такой знакомы, такой сладостный шум реки. Здесь Губерля текла бурля. Здесь все было по-прежнему.
Наш юный коллега-турист Юрик, который на Губерле первый раз и с удовольствием бродил по окатанным камням реки, попробовал сделать свою плотину. Соединил на перекате пару тройку камней вместе. Река тут же расшвыряла их в стороны, обрызгав Юрика чистой водой и гвоздичным запахом белокопытника.
Река показала, что подчиняется только искушенным плотиностроителям. И то – до поры до времени. Что будет с бобровой запрудой следующей весной – легко представить тому, кто хоть раз видел разлив степных речушек на Саринском плато. Здесь всегда много снега. И весной скромные степные ручейки превращаются в горные «Тереки». Губерля же – это не степной ручеек, это полноценная горная речка. И, принимая в себя тающий снег, она дичает, показывая свой горный норов. Бедные бобры! Несчастные плотины!
Впрочем, сделав реку заповедной, все права на принятие инстинктивных решений по речной жизни, на тактику её восстановления человек отдал самой природе. Так что бобрам следующей весной винить будет некого. В конце концов, Губерля – не помещичья усадьба.
Благодарю А.А. Пятаева за организационную и техническую поддержку.
