Я, русский дворянин Кузьма Павлов, волею судеб, попал в такую переделку, что пришлось мне добираться до самой Австралии. По делам Империи Российской, я сперва отплыл в Антверпен, где передал ценные бумаги нашему послу. Дошли мы из Санкт- Петербурга быстро. Лёгкий люггер домчал нас резво с хорошим ветром.
Я наблюдал за матросами, как они ставили паруса, а выходило это у них легко и довольно быстро. Жаль только, что в сражениях от таких судов мало толку, ввиду слабого вооружения. А вот в посыльной службе люггер зело хорош, поелику лёгок на ходу и обходится малым экипажем. Антверпен поразил обилием судов, но вот архитектура после Петербурга не впечатлила.
Посол наш встретил радушно, пригласив к столу и мы отобедали довольно изысканно.
- Понимаю вас, - заметил он после обеда уже в кабинете, - Но ситуация такова, что срочно надобно доставить бумаги нашему послу в Лондоне. Людей у меня для этого нет, а вы весьма кстати. Послужите ещё отчизне, сделайте милость.
Я с готовностью согласился и на другой день отправился в Лондон на каком-то корыте, представлявшем из себя тендер по морской классификации. Я не флотский офицер, а потому науку сию изучал по мере пребывания на море, в итоге довольно серьёзно ознакомившись и с нею. Всегда интересовали новые области знания, а морская наука оказалась зело интересной.
В разговоры я старался не вступать, поелику поручение моё исключало вовсе излишнюю общительность, не говоря уже о совместных возлияниях в обществе офицеров. По этой причине приходилось довольствоваться исключительно наблюдениями. Но, имея природную любознательность, я замечал многое. Так от внимания не укрылось, насколько люггерный парус удобнее в обращении супротив гафельного, хотя у каждого из них имелись свои плюсы.
Британский берег встретил неласковым туманом, а наняв кэб до Лондона, я еда не попал в лапы местных разбойников. Благо, учителя мои в фехтовании оказались зело искушёнными, так что я вполне отбился. Даже здоровяка с дубиной уложил, не став защищаться от удара, а проткнув его не мешкая. Пистолеты даже не пришлось брать в руки, хотя они всегда со мной.
Посол встретил меня с некоторой тревогою, что не помешало его гостеприимству. Только моё путешествие на этом не закончилось. Дав мне день отдыха, пока он готовил бумаги, посол поручил мне «небольшое путешествие» в Корею, снабдив деньгами для такого случая.
- Любезный, отсюда может и не быть прямых судов, но тогда отправляйтесь в Португалию, а уж там наверняка есть суда, идущие в Японию, они и доставят вас в Корею, - напутствовал меня посол, обнял по-отечески и перекрестил на дорогу.
Служба моя не казалась мне никогда лёгкою, но испытания и не пугали меня. Зато, при успешном исходе, я мог рассчитывать на серьёзное повышение. А вот посмотреть мир было скорее в радость. На другой день я простился с послом, получил на руки бумаги и отправился в Дувр, откуда и отбыл в Португалию на бриге. Комфорт на борту выше всяких ожиданий, но вот матросам пришлось изрядно побегать по вантам, ставя паруса. Боцманская дудка и окрики офицеров невозможно считать усладой слуха, но такова реальность морской службы на этом судне.
Впрочем, судно набрало ход и стало тихо, только снасти поскрипывали, жалуясь на свою судьбу. Я же старался запомнить, где тут грот, а где фок мачты и чем марсель отличается от брамселя. Просто люблю новые знания, да и полезно быть в курсе всего вокруг. Пушки на палубе внушали уверенность в исходе плавания, но действительность разубедила меня впоследствии.
Уже вблизи португальского побережья нас атаковали арабы на галерах. Слабое пушечное вооружение они компенсировали многочисленностью команды, а наше положение стало весьма затруднительным. На палубе разгорелось настоящее сражение, но мои заботы о бумагах не позволили мне принять активное участие в нём. Хотя моя пылкость звала меня в битву, но пришлось оборонять каюту, дабы бумаги не пропали вместе со мной.
В какой-то момент битва на палубе усилилась, и все арабы поспешили наверх, позабыв про каюты пассажиров. Я мог передохнуть, хотя и не сильно утруждался, уложив парочку нападавших. Бой наверху сделался нешуточным, а по крикам я узнал французов. Наконец, битва явно утихла и вниз спустились французские моряки, среди которых оказался и весьма любезный человек, оказавшийся к тому же дворянином.
- О, ля-рюс? – удивился он.
В дальнейшем мы беседовали по-французски, коим я владел достаточно хорошо.
- Вам повезло, что вы не британский офицер, - заметил француз.
- Это было бы неразумно, признавать себя тем, кем на самом деле не являешься, - согласился я. – Битв я не избегаю, но моё поручение заставляет меня заботиться о бумагах, кои я сопровождаю. Путь мой достаточно долог, а начался совсем неудачно.
- Позвольте не согласиться, - возразил француз, - если бы не мы, вас бы просо скинули за борт арабы, да ещё и горло перерезали, они очень любят кровь.
- Но как же мне попасть хоть куда-нибудь, откуда я могу проследовать в Корею? – вопрос этот всерьёз интересовал меня.
- Мы идём в Кейптаун, - сказал Франса Бове, к тому времени мы уже перезнакомились. – Если вы согласны плыть с пиратами, то мы доставим вас в целости и сохранности.
Скажете, что русскому дворянину не пристало путешествовать с пиратами? Но моё поручение не оставляло мне выбора, пришлось переходить на пиратскую бригантину. Судно оказалось весьма быстроходным, да и вооружено достаточно любопытно. Капитана все звали Дьяволом, но это явно не имя, а просто прозвище, данное за лихость и решительность в бою. Небогатое моё имущество их не интересовало, и я даже удостоился разделить каюту с Франсуа, который был помощником капитана.
К чести последнего, он никогда не лез в особенности моей службы, удовлетворившись пояснением, что я следую с дипломатическим поручением. В Португалию мне не пришлось заходить, но вот стать свидетелем сражений довелось неоднократно. Пираты лихо грабили британские суда, порой пуская их на дно. С меня было довольно стоять на палубе, иногда указывая на, по моему разумению, слабые места в сражении. Порой мои замечания даже принимали к действию, сочтя вполне разумными.
За всё время плавания, мы даже сдружились с командой бригантины, поскольку парни оказались людьми чести. Было удивительно, когда они отпустили без боя судно, перевозившее раненых британцев. В другой раз команду работорговцев выбили без всякой жалости, а потом даже помогали откачивать воду, пока вели фрегат к берегу. Только выгрузив всех негров на сушу, они позволили судну затонуть.
- Ненавижу рабство, - сказал мне Франсуа, - мы с капитаном были рабами на алжирской галере. Постой, а в России же есть рабство?
- Крепость, это не совсем рабство, - пришлось объясняться мне, хотя и сам я не радовался тому, что людьми кто-то владеет.
Сложный сей вопрос мы обошли стороной, так и не убедив друг друга в своей правоте. А в Кейптауне меня ждало разочарование, ведь русского посольства тут не было вовсе. Выручил меня местный жид нотариус, предоставивший кров на целую неделю. К жидовинам я относился без предубеждения, полагая, что все люди разные, в чём и имел возможность убедиться. Радушный хозяин, он с любопытством расспрашивал меня о России во время обедов и ужинов, но при беседах с посетителями вежливо просил прогуляться на улице. Это я понимал, тайн у нотариусов достаточно, впрочем, к чужим тайнам они относятся с уважением.
Через неделю он же и подобрал мне судно, идущее в Корею, что устроило меня вполне. Тепло простившись с нотариусом, я поднялся на борт фрегата, где и разместился в каюте, любезно предоставленной мне капитаном. Казалось бы, большое судно давало больше удобств в путешествии, но на нём мы дважды попадали в такой шторм, что мне казалось, будто наступил наш конец. Стюард любезно разнёс пассажирам вёдра, которые оказались не лишними. Прочая же команда просто свешивалась за борт и очищала желудки прямо в море.
Заходили мы и в порты, начав с Мадагаскара, где пополнили запасы, заодно и отдохнув от качки. Желудок мой успокоился и принимал местные фрукты довольно успешно. Местное население изрядно отличается от негров Африки, хотя тоже темны кожею. Я обрадовался несказанно возможностью отдохнуть от морской болезни, но вечно отдыхать невозможно, и мы вышли из порта, когда океан уже достаточно успокоился.
Пираты нашлись и тут, но арабские доу совсем не крупные, а команда оказалась опытной и расстреляла их из пушек, потопив две и заставив остальные ретироваться. До Бомбея дошли спокойно, где вновь пополнили запасы воды и продовольствия, а вот дальше нас нагнал такой шторм, что оказаться у Водяного в приказе казалось мне вполне вероятно. Шторм этот сопровождал нас до самого Сиама, где вновь пополнили запасы, заодно и отдохнув от качки.
Удивили молодые сиамки, буквально виснувшие на моряках и пассажирах, требуя за любовь небольшую плату. Я хоть и холост, но поручение моё заставляло избегать подобных встреч, ограничившись наблюдением за местными красотками с палубы нашего судна. Надо отдать должное, что многие были весьма аппетитны на вид, да и моряки возвращались вполне удовлетворённые.
И вот, мы вышли снова в море. В здешних водах шторму негде разогнаться, пролив следовал за проливом почти до самой Кореи. Сойдя на берег, я стал искать повозку, но все оказались рикшами на человеческой тяге. Выбирать было не из чего и пришлось воспользоваться услугами такого бегуна.
- Не спеши, братец, мне важна не скорость, а надёжность, - заметил я по-английски, видя, как усердствует мой рикша.
Побежал он ненамного медленнее, но уже не так тяжело дышал, что устроило меня вполне. Должен вам сообщить, что Восток даже пахнет совершенно иначе, а уж пестроты в глазах хватило мне надолго. Пёстрые одежды мелькали вокруг, как берёзки вдоль дороги в нашем имении. Вдруг мой рикша встал, как вкопанный, склонившись в поклоне. Мимо проследовала процессия, посреди которой восседал в беседке на слоне человек так пёстро одетый, что я сразу не понял, мужчина это, или женщина.
Оказалось, что мы почти прибыли на место, пробежав пару сотен саженей, рикша остановился возле небогатого здания, которое и оказалось нашим посольством. Расплатившись с рикшей, я добавил пару монет, ибо посчитал, что такой труд стоил больше названной суммы. Как же я удивился, узнав впоследствии, что рикши не живут более пяти лет, сердце не выдерживает. Мало того, многие ездоки хотят ещё и поиздеваться над рикшей и гонят их почём зря.
Впрочем, мне тогда было не до этого, меня ждала встреча с послом. Бумаги он принял вежливо, но вот потом стал темнее тучи, видимо известия получил не радостные. Поручив меня заботам прислуги, он удалился и в тот день я более не видел его. Кухня удивила обилием специй и необычным вкусом, впрочем, наелся я вполне, а большего мне и не требовалось. Обедали мы в саду за домом, усевшись в беседке на высоких ножках.
Это оказалось полезным от змей, которые периодически забираются в сад, да и в дом норовят попасть. Приходится временами вызывать специального змеелова, который за небольшую плату вылавливает змей в саду. Их он уносит с собой в мешке, и меня уверили, что из них готовят лекарства и даже употребляют в пищу. Три дня я провёл в доме у посла, а потом он заявил мне, что миссия моя окончена и я могу возвращаться домой. Денег на обратную дорогу он мне дал мало, и я вынужден был наняться на судно до Коломбо.
Уж лучше бы я поехал сушею, поелику наш бриг атаковали пираты и едва не захватили его. Сражался я всерьёз, хотя и получил небольшую рану, но мы отбились, а капитан произвёл меня в помощники, коего убили малайцы. К тому времени я уже отличал марсель от брамселя и брасы от горденей, так что не ударил в грязь лицом. К тому же французы научили меня тонкостям навигации, что я и припомнил, оказавшись в должности помощника.
В Коломбо я понял, что никуда мне не попасть с моими деньгами, надо было экономить каждую копейку в дороге. Идти обратно в Корею показалось мне лучшим выбором, тем более, что помощник капитана не драит палубу и не бегает по вантам. Только в пути нам снова попались пираты и судно наше затонуло после страшной битвы. Как ты не сражайся, доложу я вам, но всему есть пределы. Меня не убили и то уже удача, но спасся я исключительно на плоту, который сам и собрал из обломков нашего судна.
От смерти меня спас бочонок с сухарями и сильный дождь, разразившийся буквально на следующий день. Справедливо рассудив, что сухари в воде хуже не станут, я набрал в бочонок и воды, отчего получил подобие тюри, коей в детстве меня потчевали в дни поста. Две недели я прожил на плотике, пока меня не подобрало странное судно.
Угадать в нём самбук было нелегко, слишком уж паруса отличались от арабских. Шло судно в Австралию, и мне ничего другого не оставалось, как присоединиться к экипажу. Впрочем, службы у меня не было никакой. Паруса не требовали моего участия, а в остальное время я развлекал капитана рассказами о России. К моему удивлению, капитаном оказалась женщина, красивая и умная. Она с каким-то странным чувством выслушивала мои рассказы.
В какой-то момент она поведала мне и свою историю, отчего удивляться пришлось уже мне. Да и немало слов по-русски оказались для неё не новыми, она слышала их в детстве от матери. Сама уже мать чудного малыша, она с замиранием дыхания слушала рассказы о родине её матери. Родилась она в Турции, а потом оказалась волею судеб на пиратском доу, капитан которого отнёсся к ней, как к дочери.
- Куда мы пойдём из Австралии, я не могу сказать, фрахты попадаются самые разные, но в итоге мы всё равно посещаем и Европу, – сказала мне она, когда мы уже входили в порт Дарвин. – Если вы никуда не торопитесь, то можете оставаться у нас на судне.
- Почту за честь, - ответил я, тем более, что общество её оказалось весьма приятным.
Нет, любви между нами не случилось, да и какое это имеет значение. Неужели мужчина и женщина не могут просто приятно беседовать? Честно сказать, я бы не возражал, но она всегда находилась в обществе сына и не проявляла ни малейшего интереса ко мне, как к мужчине. Я сосредоточился на морских наблюдениях, что оказалось весьма полезным делом для меня.
Из Дарвина мы ушли в Веллингтон, оттуда в Калао, а уже оттуда в Вальпараисо. Хватило и встреч с пиратами, хотя до абордажа дело дошло лишь однажды. Вот тут я увидел капитана в деле. Чёрт возьми, вот это фурия! Стиль явно янычарский, но зело искушённый, видно учитель и сам был янычаром, да ещё и одним из лучших. Стоять за спиной дамы в бою я не привык, поэтом составил кампанию, заколов троих нападавших. Собственно, тут враги и закончились.
- А вы хороший боец! – похвалила меня капитан, хлопнув по плечу.
- Учителя были хорошими, - скромно сообщил я, слегка смутившись.
Из Вальпараисо мы вернулись в Калао, а потом ушли в Европу. До Петербурга мы так и не дошли, но и из Голландии я успешно добрался до Петербурга с попутным судном. Пробыл я в своих путешествиях более года, посему пришлось писать большой отчёт в департамент.
- Да вам, батенька, книжки писать надобно. К тому же вы столько времени провели под парусом, что вам впору на флот поступать, - чиновник решил пошутить и был очень удивлён, что я с радостью согласился сменить мундир пехотного офицера на морской.
Вот так я и оказался на почтовом шлюпе, с которым обошёл полмира, дослужившись до капитанской должности. Хватало на моём веку и сражений и штормов, к коим я привык, перенося морскую болезнь довольно легко. Службу на шлюпе я организовал с учётом своих наблюдений. Матросы порой ворчали, но выучились сражаться так, что пираты оставались посрамлёнными при встрече с нами. Вешать на реях я избегал, а вот отобрать всё оружие, кроме ножей на камбузе, сделал своим правилом.
- Почему мы не казним разбойников? - Спросил у меня как-то мой помощник.
- Голубчик, разить врага в битве, это наше право, мы защищаем наше судно, а вместе с ним и Россию, часть которой мы представляем. А вот казнить увольте, удел их может решать един Господь Бог. Это в его власти, кому прийти в этот мир и когда уйти. Я лишь даю им шанс раскаяться и изменить свою жизнь, что угодно Отцу Небесному.
Знаю, что за глаза меня команда называла «святой отец», но и тут Бог им судья. Я же вышел в отставку и поселился в нашем имении. Крепостных всех отпустил на оброк и живу с супругою из бывших дворовых девок. Некоторые из крепостных пришли с поклоном, чтобы остаться в прислуге. Пришлось согласиться, ведь отвыкнуть от крестьянского труда очень легко, а привыкать тяжко, да и знаний не хватает.
Служат они без жалования, скорее из любви к доброму барину. Имение я содержу на доходы с оброка, да ещё часто у меня гостят проезжие офицеры, кои рассказывают о службе порой прелюбопытнейшие вещи. Девки мои пуританством не отличаются, отчего порой родятся довольно крепкие ребятишки. Осуждать их я права не имею, ведь закончив с делами дипломатическими, я порой пользовался успехом в разных портах, где довелось побывать. Уж где-то ребятишки точно остались, так чего ворчать.
Имение своё я теперь называю гостиным двором, поскольку в редкий день не заезжает кто-то из гостей, чему способствует близость к тракту. Оказалось, выгодно получать доходы с оброка, ведь запросы у меня невелики, а огород и сад радуют нас своими плодами. Да ещё лес с его грибами и ягодами. В лесники я взял толкового мужика, который и лес бережёт и крестьян не обижает. Он мне намекает, что неплохо бы и лесопилку поставить, но это мы ещё обсудим.
Глафира моя подарила мне пару сыновей, и я души в ней не чаю. Только стоит завыть ветру, как меня неудержимо тянет в море. Спасает меня беседка на берегу реки, где ветер дует в лицо и над головой полощется холстина, которую я специально там повесил. Спасает ночь, когда уже не имеет значения, что вокруг. Я представляю себя на борту… почему-то того самбука, который спас меня у берегов Малайзии.
Ещё два года и моя экономия должна принести мне достаточно денег, чтобы купить яхту и тогда я уйду на ней в море.
