Глава 41.
Под ровный гул двигателей Васим задремал. В мозгу, как кинолента, перед ним крутилась вся жизнь. Вот он, босоногий, до черна загорелый мальчонка, несется по теплой пыли вдоль арыка за выструганным из деревяшки корабликом, а вот уже умытый и причесанный в новых сандальях важно идёт с отцом в мечеть на намаз. А это, он уже школьник, мать вносит блюдо с горячими лепешками, он хватает одну из них и впопыхах ест, запивая холодным молоком, торопится на уроки. А здесь он уже комсомолец, принимает в пионеры третьеклассников, завязывает галстук сестре Айгюль. Вот сам принимает присягу в армии. Да, до поступления в институт целых три года успел послужить. А вот и институт, встреча с Зиночкой, свадьба, никах, рождение Алии. Вспомнилась и Есмин, дети, карьера. И вот, наконец, последнее свидание с дочкой и Зиночкой...
Сна, как не бывало. Сердце вспыхнуло:
- Милая, любимая моя! Только помирились, а теперь вот эта командировка!
Он начал перебирать в памяти все, чему их учили на курсах. Ну, из автомата и из другого оружия стрелять ему и в армии приходилось, и горные реки вброд переходить, и по скалам карабкаться тоже умел. Так что отбор он прошел на отлично. Их учебный лагерь находился рядом с границей в его родном Таджикистане недалеко от Термеза. Из лагеря его отпустили проститься с семьей.
Весь вечер накануне отправки он общался с детьми. С девятилетним Рашидом разговаривал, как с взрослым мужчиной, наказывал помогать матери с дедом, защищать младшую сестрёнку. Гюзель, которая была младше брата на три года, сидела рядом, смотрела на них огромными глазами с длинными пушистыми ресницами в два ряда и поддакивала, кивая кудрявой, как у отца головой. Ей льстило, что брат теперь должен защищать, хоть ее никто и не обижал.
Седой Гафур с грустью смотрел на сына с внучатами:
- Чувствую, сынок, что не увидимся мы с тобой. Не доживу я до твоего возвращения.
- Обязательно доживешь, папа! Я скоро вернусь, - Васим обнял отца, потом повернулся к жене:
- Есмин, и ты не унывай. На мой счёт будут перечислять в сберкассу денежное довольствие в два раза больше зарплаты, нуждаться вы ни в чем не будете. Береги детей! И о Гафуре позаботься. Ты у нас умница, я знаю. Если хочешь, пусть и отец твой переселяется к нам, чтобы ты за него не переживала. В доме всем места хватит...
Тем временем самолёт неумолимо приближался к столице Афганистана Кабулу. Рядом дремал его товарищ и напарник Инсур Махмутов из Казани, у которого это была уже вторая вылазка "за речку", так называли командировки в Афганистан, граница с которым пролегала по реке Пянж. Его новое имя было Ринат Калимуллин. Советники были засекречены ещё и для того, чтобы обезопасить свои семьи на Родине. Во время войны Судного дня Египта с Израилем израильтяне из громкоговорителей передавали приветы нашим советникам от родных, называли их имена и адреса, семейные новости, издеваясь над нашими специалистами, давая понять, насколько им известно все, насколько уязвимы оставленные жены, дети и родители. Все это выбивало наших товарищей из колеи, дестабилизировало. С тех пор настоящие имена "командировочных" держались в тайне.
Самолёт хорошенько тряхнуло над горным хребтом.
- Ого, турбулентность знатная! - сказал Инсур, открыв свои черные на выкате глазищи. Он имел специфическую внешность: прямые иссиня черные волосы с залысинами на лбу, большой горбатый носище, сросшиеся брови. Густые длинные усы, как у Буденного, довершали его портрет. Сам он был приземистым и коренастым, в отличии от своего стройного высокого соседа. Глядя на его усы, Васим потрогал указательным пальцем свою щеточку на верхней губе. Инсур покосился на товарища, ухмыльнулся и успокоил его:
- Ничего, и у тебя отрастут. В этом климате усы растут не по дням, а по часам. Без них ты не мужчина по афганским понятиям, с тобой разговаривать ни один, уважающий себя мусульманин не будет. Да, хорошо, что пока нет жары, акклиматизируемся быстрее.
- Я привык к жаре, не забывай, что я почти из этих мест.
- Не сравнивай свою курортную Гиссарскую долину с Афганом. Там, куда мы летим, даже деревьев нет, все выжигает солнце. В тени температура достигает +60°. На рынке все яйца с зародышами цыплят, того гляди вылупятся. А уж заразы сколько! Холера, гепатит, тиф, малярия! В некоторых районах даже чума есть. Грызуны переносят, тушканчики всякие, с виду такие миленькие. А сколько там всякого гаду! Полчища мух, скорпионы, змеи, тарантулы. Ладно, не делай такие испуганные глаза. Мы же привиты и на змей со скорпионами наступать не будем.
Васим, слушая опытного товарища, уже сомневался в правильности своего решения:
- Эх, не надо было соглашаться! Теперь уж никуда не денешься.
Самолёт приземлился в Кабуле глубокой ночью. Их ждал в аэропорту старенький, видавший виды открытый джип, который вез наших советников по разбитой дороге в кромешной темноте в пригород Кабула. Где-то заплакал ребенок, нарушив тревожную тишину. К нему присоединился ещё один голосок, и еще.
- Что это? Жуть какая! Дети плачут? - воскликнул Васим.
Водитель обернулся к пассажирам и успокоил их, ответив на языке дари, распространенном в северном Афганистане:
- Это шакалы воют. Обычное дело.
*******
Весна в Покровку пришла в том году рано. Снег потемнел, стал ноздреватый и рыхлым. Длинные сосульки, выросшие над окошками, искрились под жаркими лучами и истекали звонкой капелью. Мурзик, забыв сколько ему стукнуло лет, сидел на крыше и выводил утробные рулады.
Алька шла из школы в окружении свиты соседских собак. Рыжие, черные, грязно белые, они трусили за ней, добродушно улыбаясь и заглядывая девочке в глаза. Хвосты, как пропеллеры, крутились, показывая благодушие их лохматых хозяев. А Аля вынимала из кармана пальто кусочки сахара и кидала всем по очереди. Бороться с ней, расхитительницей сахара, не получалось ни у матери, ни у бабушки с дедушкой. Тузики и Шарики на лету ловили кусочки, останавливаясь на пару мгновений, жмурясь от удовольствия, схрумкивали лакомство и бежали дальше в надежде на добавку. Около отделения связи Альку окликнула почтальонка Раиса:
- Алечка, погоди! Вам письмо! Да отгони ты своих лохматых кавалеров! Как они мне надоели! Ни к одному почтовому ящику не подойти, того гляди съедят!
- Это добрые собачки, они не кусаются! А от кого письмо, теть Рая?