Сын и отец собирались спать. Герхардт смотрел в потолок, младший повернулся к нему:
– Он тебя даже не проводил, а сказал, что вы друзья…
– Это он научил тебя немецкому? Или мать?
– Он… Они между собой часто говорят на нём, при мне и других сразу на русский переходят.
Они помолчали.
– Это из-за мамы? – спросил мелкий.
– Что?
– То, что вы поссорились с Эрвином.
– Мы не ссорились.
Младший тоже улёгся на спину и взялся разглядывать потолок.
– Из-за неё однажды соседи подрались. Эрвин не знает. Мы ехали в лифте: она, я и двое, на робинзонов похожие.
– На кого? – рассмеялся Герхардт.
– Ну, бородатые, умные – учёные местные, с верхних этажей. В нашем доме одни учёные, куда ни плюнь.
– Так это недавно было?
– Года два назад, мы только переехали, нас ещё никто не знал… Один смотрел-смотрел на маму, и говорит мне: «Какая у тебя сестра красивая, парень». «Просто загляденье», – подхватил второй.
Эрвин так уморительно рассказывал, что у отца живот защемило.
– «Теорема Фукса не так совершенна, как твоя сестра», – первый на второго убийственно посмотрел, а второй: «Можно ли узнать, куда Венера держит путь?».
– А мама что?
– Она чихнула.
Герхардт скатился на пол, задыхаясь от смеха.
– А потом мы вышли, – свесился с кровати мелкий, договаривая, – лифт не успел закрыться, как тот, с теоремой, получил пинка и вылетел. Я думал, ему голову лифтом прищемит! Ну, тот, второй, наверное, тоже этого испугался, втащил его – и они ещё долго друг друга лупили, клочки бород потом по всей кабине валялись, и лифтёрша ужасно орала.
Они затихли.
Теперь отец повернулся к сыну.
– Они давно женаты? Лет пятнадцать?
Сын удивлённо посмотрел на него:
– Женаты – это если свадьба? Не было у них.
– Не обязательно свадьба. Должен быть документ о браке.
– У мамы была свадьба с одним военным. Людей было много, танцы, еды всякой… Мама была очень красивая.
– И что потом?
– Я пришёл со школы. Я тогда в первый класс ходил.
– И?
– У дома столпились соседи, все охали. На нашем пороге была кровища. Я открыл дверь – оттуда выскочил отчим. В прихожей тоже была кровь. Отчим заорал на меня, сказал, что я отродье фашистское, и прогнал. Я не знал, куда идти. Просидел у дома до позднего вечера, пока меня соседка к себе не взяла. Так у неё и жил, пока мама не вернулась недели через три. А потом Эрвин нашёл нам квартиру в своём подъезде, и мы переехали.
– Та кровь на пороге – это отчим постарался?
– Нет, мама.
Они умолкли. Герхардт открыл балкон: было душно.
– Потом они с Эрвином разругались, мы переехали. Мама много пила.
– Что? Она пила?
Парень закивал.
– Ужас как много пила, – вздохнул он. – Её даже из театра выгнали. Я как-то пришёл, а она спит в водке и ещё… Её вырвало, и она прямо в этом лежала лицом.
– Ты это точно о матери? – Герхардт даже сел на кровати.
– Когда Эрвин узнал, он нас перевёз к себе. Это было ужасное время. Он её лечил, лечил… И не хотел отдавать в больницу, хотя все ему говорили. Заставлял меня присматривать за ней, пока дежурил. Я даже секцию пропускал.
Он до сих пор сердился на них за это.
Разве могла так опуститься та отчаянная девчонка с брестского дерева? Значит, могла. Да, как раз такая отчаянная и могла: брошенная наедине с воспоминаниями и страшными снами в одном из тупиков лабиринта, уставшая искать выход.
– Тебе нужно возвращаться, – проговорил Герхардт, снова уставившись в потолок.
– Но она ещё нескоро вернётся! – возразил сын.
– Завтра поедешь обратно.
Эрвин обнял его и запричитал:
– Нет, папа, пожалуйста… Ты обещал… Ещё два города, ты же обещал!
Он вцепился в отца, боясь, что тот вдруг вздумает покинуть его.
– Папа, я же могу остаться? Папа, я могу?
***
Наташа вошла в пустую квартиру.
– Мальчишки, а вот и я!
Никто не ответил. Она удивлённо прошлась по комнатам. Всё было, как до отъезда. Наташа поправила покрывало на диване. Должно быть, Эрвин взял дежурство, а маленький нахал, который ни разу не удосужился подойти к телефону, бегает с друзьями или репетирует в школе очередной капустник. Она очень соскучилась.
Зазвонил телефон.
– Эрвин, мы в Минске, – сообщил голос по-немецки.
– Сын, этот ты?
В трубке замерло.
– Сынок, какой Минск? Я приехала пораньше, куда вы оба запропастились? Эрвин, почему ты молчишь?
Трубку бросили. Тут же раздался другой звонок – из школы.
***
Мы оба пришли вместе рано утром. Молча поднялись на лифте. Младший глаз не смел поднять на своего воспитателя, забытого им с лёгкостью на две недели.
В прихожей мы увидели чемодан. Пальто. Мы быстро разулись.
Наташа сидела в гостиной в том, в чём приехала. Она не спала эту ночь. Я не ожидал увидеть её раньше срока. Младший виновато сжимал лямку сумки. Что случилось? Узнала ли она? Что же случилось?
– Меня вызывали в школу. Ты там полмесяца не появлялся, – начала она вполголоса.
– Я… с другом… Мы были на соревнованиях.
– Я звонила в секцию.
Мелкий понял, что разоблачён.
– Мы… Мы с другом путешествовали. Это мой старый друг… из лагеря.
– Ты знал? – она посмотрела на меня.
В её взгляде я многое прочитал не в свою пользу.
Продолжение читайте здесь: https://dzen.ru/a/ZNfXv51kTAIoFAnd?share_to=link
А здесь - начало этой истории: https://dzen.ru/a/ZH-J488nY3oN7g4s?share_to=link
Друзья, если вам нравится мой роман, ставьте лайк и подписывайтесь на канал!