Сашина мама была категорически против нашей с ним женитьбы. Хотя у нее и хватило такта не говорить об этом открыто в моем присутствии. Тем не менее я всегда это знала и чувствовала ее отношение ко мне. Когда Сашка привел меня знакомиться с матерью, она, сухо извинившись, позвала сына в соседнюю комнату и там громким шепотом устроила ему показательный разнос. А я все слышала.
— Мать у тебя одна, а этих Юль будет еще сотня! Так что послушай меня, пожалуйста, очень внимательно! — вещала Софья Николаевна. — Зачем ты сам вешаешь себе на шею хомут в столь юном возрасте? Опомнись!
— Мама, но с каких пор семья — это хомут на шее? — спокойно переспросил Саша. — Ты же так не считала, когда в 16 лет выходила замуж за папу?
— Это совсем иное! — пафосно воскликнула она. — Мы с твоим отцом очень любили друг друга!
— Мы с Юлей тоже любим друг друга, — невозмутимо заметил Саша.
Но мама была непреклонна в своих выводах. Как я потом поняла, Саша постоянно каким-то образом умудрялся проявлять чудеса дипломатии в общении с Софьей Николаевной, авторитарной женщиной, которая в своем единственном сыне души не чаяла. Саша беспроигрышно определял, когда лучше уступить, а когда нужно настоять на своем. Благодаря этому своему таланту он вроде бы и маменькиным сынком не был, поступал чаще всего по-своему, но в то же время Софья Николаевна была уверена, что она — главная женщина в жизни сына.
А тем временем Сашина мать гнула свою линию:
— У тебя блестящее будущее, не губи его. Ты должен стать великим хирургом, как твой отец!
— Я же не против, — миролюбиво произнес Сашка. — А моя жена, Юленька, будет меня поддерживать, как ты в свое время поддерживала отца...
На эти слова Софья Николаевна не нашла, что возразить. И ей пришлось смириться с женитьбой сына, в котором она видела будущее медицинское светило, продолжателя врачебной семейной династии. Сашин отец, известный в городе хирург рано ушел из жизни. И Софья Николаевна надеялась, что сын продолжит его дело. Беда в том, что Сашка медицину не любил. Но об этом знала только я, его мать даже не догадывалась.
В принципе, с Софьей Николаевной мы старались сосуществовать достаточно мирно. Общими усилиями получалось сносно. Обе держали дистанцию, сблизиться не пытались. Она не трогала меня, а я — ее. Два посторонних человека, которых объединяла и заставляла проявлять обоюдную вежливость (хоть и холодную) любовь к Сашке. Лишь однажды я не выдержала, вмешалась в «разбор полетов». Когда случайно услышала ту самую фразу, так больно зацепившую меня еще до свадьбы. Уж не помню, из-за чего у матери с сыном возник конфликт. Но без моего участия дело точно не обошлось. Потому что из кухни донесся патетический шепот моей свекрови:
— Саша, сыночек, запомни мои слова: мать у тебя одна, а жен может быть сколько угодно! Это жизнь...
Я не подслушивала. Просто как раз снимала обувь в прихожей. После «фирменной» фразы свекрови не сдержалась и, вихрем ворвавшись в кухню, выпалила:
— Софья Николаевна! А вам не приходило в голову, что подобными высказываниями вы разрушаете семью собственного сына и как минимум обижаете меня?
— Я привыкла говорить правду, — отчеканила свекровь.
— В чем тут правда? В том, что вы постоянно подчеркиваете, что жена вашего сына — это ничто, пустое место? — Мой голос задрожал, я едва не заплакала.
— Я просто ему напоминаю, что в трудные времена он может рассчитывать исключительно на мать! — Она поджала губы. — Ведь неизвестно, как жизнь сложится! В случае чего на выручку придет именно мать, а не жена. Утешит, подставит плечо, спасет и поможет в любой ситуации.
— Почему это вы так думаете? — Я угрожающе прищурилась.
— Потому что так и есть. Могу привести множество примеров из жизни наших друзей и знакомых. Из последних — мой троюродный брат. Пока был здоров и деньги зарабатывал немалые, жена с него пылинки сдувала. А после аварии, когда его парализовало, — сбежала с новым ухажером моментально! Мать с ним в больнице и дневала, и ночевала. И на ноги, между прочим, в конечном итоге поставила. Вопреки прогнозам врачей. Вот ведь сила материнской любви! Если какое-то несчастье случается — жену сразу ищи-свищи, как ветра в поле. А мать будет выхаживать до последнего, никогда не оставит, не бросит. Только на мать можно надеяться. Но не на жену.
Я от негодования даже все слова растеряла. Что за бред? Паузой воспользовался Сашка. Он стукнул ладонью по кухонному столу (не очень, впрочем, убедительно) и повысил голос:
— Хватит ругаться! Я не собираюсь жить между двух огней! Успокойтесь обе! Прекратите немедленно!
Тогда мы с Софьей Николаевной благоразумно закрыли рты. Но на душе у каждой осталось много невысказанного. С тем и жили… Сашка учился в медицинском университете, куда поступил по настоянию своей матери (другие варианты даже не рассматривались). Подрабатывал на «скорой помощи». Каждое дежурство было для него сущим кошмаром. Он приходил домой в состоянии выжатого лимона, ложился на кровать и долго смотрел в потолок.
— Сань, ну чего ты, неужели все так плохо? — Я присаживалась на край кровати.
— Понимаешь, Юленька, это все — не мое, — жаловался он. — Терпеть не могу свою профессию, эту работу!
Я пыталась его утешить как могла, придумывала разные оправдания:
— Может, потому что ты сейчас простой медбрат? А вот когда станешь хирургом престижной клиники, все изменится.
— Вряд ли, — хмуро отвечал Сашка.
— Давай куда-нибудь сходим, прогуляемся, отвлечешься, — предлагала я.
— Нет, я лучше на репетицию, к ребятам. Это самая действенная терапия.
Музыка была для Сашки отдушиной. Еще в школе они с одноклассниками сколотили музыкальную «банду», в которой Сашке была отведена роль барабанщика. Выполнял он ее вдохновенно!
Со временем молодежную группу заметили, приглашали периодически выступать на разных мероприятиях. Мы с Сашкой как раз и познакомились в одном из местных заведений, где он круто бил в свои барабаны и тарелки. Софья Николаевна была осведомлена об увлечении сына, но особого значения ему не придавала. Наверняка думала, что оно с возрастом пройдет. Но музыка Сашку не отпускала, а, наоборот, манила все сильнее. На последнем курсе муж проходил практику по специальности в крупнейшей частной клинике города и остался там же пока на подработку, с перспективой вскоре перейти на «постоянку» (наверняка Софья Николаевна подключила былые связи его отца). Но для нашей семьи это было ужасное время. Саша ходил хмурый и раздраженный, заводился с полуоборота. Мы беспрерывно ссорились. Однажды я вызвала его на откровенный разговор.
— Саш, так дальше продолжаться не может. Объясни мне, что между нами происходит?
— Юля, дело в том, что ты тут абсолютно ни при чем, — скривился он.
— А кто? В чем тогда дело?
— Никто. Я сам виноват. Не надо было идти в медицину. Я каждый день убеждаюсь, что ненавижу свою работу. И как представлю, что она — на всю жизнь, то и жизнь такую тоже ненавижу.
Я покусала губы:
— Саш, ну тебя же никто не заставляет делать то, что ты не хочешь. Ты взрослый человек, вполне можешь взять и все изменить. К примеру, ту же специальность. Что тебе мешает?
— Не знаю… — Он явно задумался над моими словами. После нерешительно спросил:
— А если я скажу, что хочу профессионально заниматься музыкой, это прозвучит глупо?
— Нет. Если ты будешь получать от такой работы удовольствие и перестанешь приходить домой хмурым — это совсем не глупо, — улыбнулась я.
В общем, Сашка бросил медицинский. На последнем курсе. И с головой ушел в музыку. Не без успеха, между прочим. Софья Николаевна была не в курсе. Муж попросил пока матери не говорить. Не знал, как она к этому отнесется. Вернее, предвидел, что очень негативно. И оттягивал неизбежный скандал как мог.
— Юля, пойми, она очень любила отца, просто боготворила его и его профессию, возлагала на меня большие надежды. А я их не оправдал.
— Саша, но ведь ты — совсем другой человек, со своими желаниями. Ты не обязан оправдывать ее надежды, — сказала я мужу. — У нас с тобой своя жизнь. Мама может только советовать, но не давить, ты не можешь быть таким, как твой отец, и не будь. Со временем мама поймет...
Прошло полгода, прежде чем Софья Николаевна обо всем узнала. Как говорится, мир тесен: однажды она встретила на улице какого-то светоча медицины именно из той клиники, и в разговоре по душам вдруг выяснилось, что ее сын, ее надежда и отрада Сашенька там давно не работает. О, что это был за фейерверк! Дома она чуть ли не посудой в меня швыряла. Меня обвинили в том, что я сбила ее мальчика с пути праведного. Но это еще мелочи. Сыну она вообще сказала, что он — не то что позор семьи, а проклятие всего рода. Так прямо и заявила.
— Ты опозорил нашу семью! Как ты мог? Ты должен был стать хирургом! Как твой отец. Пойти по его стопам. А ты? Мне стыдно за такого сына! Понимаешь, стыдно! Отец твой, наверное, уже в гробу перевернулся. Ты — мой позор! И знаешь что, я не желаю тебя больше видеть. Никогда!
Сашка был просто убит ее словами. А я, если честно, где-то в глубине души злорадствовала. А как же «мать у тебя одна, только она всегда поддержит»? Причем никакой страшной трагедии не случилось: обычные жизненные обстоятельства, сложности и преграды, которые надо принять, прийти вместе к какому-то решению. По крайней мере, попытаться понять точку зрения собственного ребенка. Но Софья Николаевна отказалась от сына при первой же трудности. Где же бескорыстная материнская любовь? Вот Саша и увидел, кто в случае чего подставит плечо, жена или мать! Муж очень тяжело переживал ссору с матерью. Он страдал. Это чувствовалось. Они не общались уже несколько месяцев. Причем она, что называется, «закусила удила» — всячески пресекала его попытки к примирению, и он в конце концов смирился. Прекратил ей звонить.
— Ты у меня одна… — как-то обреченно прошептал Сашка мне однажды ночью. А у меня от этих слов болезненно сжалось сердце.
И на следующий день я поехала к дому свекрови. Опасаясь, что в квартиру она меня не пустит, подстерегла ее во дворе.
— Софья Николаевна, можно с вами откровенно поговорить? — окликнула я ее, предлагая поднести сумки.
— Юля, нам с тобой не о чем разговаривать! — Она не остановилась.
— А я думаю, есть о чем! — не отставала я. — О вашем сыне. Он очень переживает.
— Раньше надо было переживать, когда глупости делал! Плюнул матери в душу. Тоже мне, горе-барабанщик! — последнее слово она произнесла с издевкой.
— Между прочим, из него вышел очень даже неплохой барабанщик. Вы бы хоть раз проявили уважение к интересам сына и пришли на концерт группы, в которой он играет, сами бы убедились.
— Этого не будет никогда, — злобно отчеканила она.
— Очень жаль, — семенила я рядом. — Ваше мнение для него очень важно.
— С каких это пор? — Свекровь надменно вздернула бровь.
— Всегда было. Вы же его мать. А мама для него — это святое. Поверьте, он не хотел причинить вам боль. Поэтому и не признавался так долго. Чтобы не расстраивать. Но вы должны его понять, — тараторила я. — Я помню, как вы говорили ему фразу, из-за которой мы с вами ссорились: «Мать у тебя одна». Но ведь это истина в последней инстанции. Как бы там ни было, маму заменить невозможно. Даже если сын взрослый и самостоятельный, он все равно в ней нуждается. Сашка любит вас. И вы ему нужны, — выдохнула я. Мою тираду Софья Николаевна выслушала с каменным лицом. Высказавшись и не увидев ответной реакции, я собралась уходить ни с чем. Но внезапно свекровь меня остановила.
— Конечно, мать у человека одна, это так, — протянула она. — Но я скажу тебе еще кое-что. Мать не выбирают, а жену — да. И знаешь, я все-таки рада, что он выбрал такую жену, как ты. — Она немного помолчала и продолжила как ни в чем не бывало: — И когда там у Сашеньки концерт?