©, Оля Тихонова, 2023 Рубрикатор
Всю неделю по рекомендации врача я замачивала свой несчастный палец в водке, делала перевязки с левомеколем и пила антибиотики. Все эти пляски с бубном ненадолго улучшили состояние, но к концу недели вроде бы немного спавший отёк вдруг начал вновь усиливаться. Палец горел огнём. С трудом дождалась часа Х — дня приёма у хирурга в государственной поликлинике по записи.
Сразу поясню, почему я так подчёркиваю последнюю фразу. Дело в том, что последний раз я была в государственной поликлинике, аж, в 2007 году. Это не значит, что я ни чем не болела или что мне не требовалось оперативного вмешательства (и болела, и требовалось).
Просто я всегда думала, что если я могу платить за медицинское обслуживание, я должна это делать.
Ведь вокруг столько неимущих и малоимущих, которым требуется медицинская помощь!.. А врачей не хватает, они перегружены!..
Помните, что я писала про «помыть полы в больнице» и своё горячее желание всем помогать? Это всё о том же... о социальной ответственности как я её понимала.
К тому же, думала я, я же получаю приятный бонус: повышенный комфорт в платной поликлинике.
Мне понадобилось много лет (и много должно было произойти событий, в том числе и геополитического уровня), чтобы я изменила своё отношение к этому вопросу. Сейчас я думаю иначе: я — гражданин своей страны. Моё государство, которое само о себе заявило, что оно социальное, должно выполнять свои обязательства перед гражданами в целом и передо мной в частности.
Раз государство (государственная власть) может устанавливать для меня ограничения, вплоть до ограничения моих свобод (как это было в пандемию), может отправлять моих друзей и знакомых на фронт, апеллируя к конституционным обязанностям, значит оно может (и должно) учить и лечить меня бесплатно — всё в рамках Конституции РФ.
И вот я сижу вся в своих убеждениях и в поликлинике Старого Кстово, жду приёма у хирурга Рамазана Люмановича.
Если вам попадутся гневные отзывы на Яндексе о разрухе и грязи — это старые отзывы. В поликлинике довольно свежий ремонт и чистота. Людей немного, и все они к хирургу (хотя тут же принимают и другие врачи). Моя запись на 11:33 — это не опечатка.
Для меня всё в новинку и всё удивляет, как туриста-иностранца, поэтому я задаю вопросы... Оказывается, на приём каждого пациента врачу отводится 13 минут! Отсюда такое странное время приема.
Передо мной сначала два человека, но спустя двадцать минут ожидания их уже четверо, еще десять минут и их семеро. Оказывается, врач ещё не принял пациента с записью на 10:30 и, соответственно, всех с записью позже него. Кроме того, постоянно подходят люди без записи и занимают очередь между «по записи» через одного. Я понимаю, что это саморегулирующаяся очередь. И не понимаю, как врач может принять пациента за 13 минут. Сижу, жду, наблюдаю.
Привычка включенного наблюдения, выработанная годами педагогической практики, работает на уровне рефлекса.
Вот мужчина лет пятидесяти. У него обречённый вид. Время от времени он произносит громко, но ни к кому конкретно не обращаясь: «Я вот дождусь! Я вот у него спрошу, как к нему попасть! Записи нет и нет!». В голосе обида, попытка угрозы, обреченность и детская растерянность одновременно.
Вот женщина средних лет на костылях. Крупная и бодрая. Объявляет, что она с больничным (видимо, это даёт какие-то права на очередь вне очереди) и выясняет «кто следующий по записи?». Выяснив, что следующая — женщина с талоном на 10:30, и она уже стоит у двери кабинета (потому что сидеть больше невмоготу), занимает место сразу за её спиной, как бы обозначая no pasarán! для всех остальных.
Вот очень пожилая женщина с палочкой. Полчаса назад она была вторая в очереди (я за ней), но сейчас она уже шестая... Спустя ещё минут сорок, она решила не ждать (устала? расстроилась? всё вместе?). Грузно поднимается и уходит. Совсем. Я внутри себя радуюсь — мне меньше ждать.
Вот выходит из кабинета медсестра. К ней тот час же подскакивает мужчина, что-то торопливо говорит, показывает бумаги, спрашивает. Она отвечает. Я не слышу, но по обрывкам предложений догадываюсь, что речь идет о враче. Она несколько раз повторяет: у Рамазана Люмановича спросите... Рамазан Люманович назначит... Произносит имя доктора с придыханием и почтением.
Время уже час дня. Я сижу в очереди почти два часа. За это время врач выходил из кабинета дважды. Выходил — это слабо сказано. Он из него вылетал с энергией ракеты. Маленького роста, стройный, подтянутый, очень молодой и очень красивый... ...мужчина?.. ...мальчик?.. Я бы не дала ему и 20 лет. Встретив на улице, решила бы, что это выпускник школы или первокурсник. Но ему 27, он хирург.
Я жду еще минут тридцать, наконец-то моя очередь. Всех до меня принимали очень долго, но на меня хватило полторы минуты:
— Подойдите/покажите/пальчик горячий/швы тянут/в перевязочную/швы снимаем/палец вскрываем. — Все остальные указания уже сестре за компьютером...
Я снова выхожу в коридор и занимаю очередь в перевязочную. Я первая, но сестры нет на месте, она только что ушла на обед. И я снова жду минут пятнадцать. Мужчина обречённого вида находит во мне собеседницу и начинает жаловаться, что он здесь с девяти утра и планирует всё-таки добраться до врача и спросить «как к нему попасть, когда записи нет и нет?!». Сосредотачиваюсь на мужике, понимаю, что он балбес... он пришел без записи и должен был занять очередь между «по записи» через одного, а не ждать, когда примут всех. Так он ничего не дождётся. Хотела ему объяснить, но передумала... Он пятый час ждёт в очереди! Мог бы и сам сообразить. Каждый сам за себя!
Наконец, приходит медсестра.
— Ой, а вы не будете обезболивать?... — пугаюсь я приближающихся инструментов.
— Нет... — сестра обрезает узелки и вытягивает нитки.
— Ой, больно, больно... — пищу я. Потому что мне реально больно, потому что это не колено, а кончик пальца, потому что у меня низкий порог болевой чувствительности...
— Потерпите... — подцепляет изогнутыми ножницами засохшую корку раны и начинает медленно её отрывать.
— Ай, больно, больно...
Тут влетает гневная ракета-Рамазан Люманович и сходу атакует меня:
— Вы почему себя так ведёте?! Вам сколько лет?!
— Все мои. Мне больно!
— ЧТО?! ХОТИТЕ ОТКАЗАТЬСЯ ОТ ПРОЦЕДУРЫ?! ПИШИТЕ ОТКАЗ!!! — он кричит на меня, да так, что стены трясутся. (И откуда только в таком маленьком существе такой громкий звук?) — Дай, я сам, — отнимает у сестры инструменты и моментально вскрывает рану.
Я не успела даже ойкнуть. Темперамент у доктора бешеный, рука точная, действует решительно.
Я говорю тихо, но так, чтобы он услышал: «Хирурги — злые!». Он мне не отвечает. Из раны полилась алая кровь — значит всё хорошо, очага нет и резать палец не надо.
Рамазан Люманович уходит в кабинет принимать следующего пациента (уходит очень быстро, он всё делает очень быстро). Думаю, что за смену он принимает 30-40 человек. Это много, это тяжело... Я понимаю, что он устаёт, что в силу своих особенностей личности (и отчасти молодости) не может терпеть возражений, а тем более возражений от пациента. Я всё понимаю и я не сержусь.
Сестра накладывает повязку, объясняет, что еще не меньше недели нужны перевязки с такой-то мазью... и спрашивает смущённо, полушёпотом, вкрадчиво:
— Вам стыдно, да?
— Что?.. Да, ни разу! — я смеюсь.
Да, мне смешно: смешно наблюдать подобострастное поклонение сестры в перевязочной, смешно вспоминать о сплетничающих про молодого доктора коллегах, и других коллегах многозначительно перемигивающихся при упоминании его имени... Тяжело в этом мире быть неординарной личностью, личностью с талантами и (иногда) амбициям.
Я часто оказываюсь на его месте: обо мне говорят и перешёптываются, обо мне сплетничают, меня боятся, на меня доносят (да, представляете, доносят дети по просьбе взрослых... — такой вот треш).
Из интернета узнала, что Рамазан Люманович — первый секретарь нижегородского отделения ВЛКСМ и даже баллотировался на местных выборах от КПРФ. Жалко будет, если он уйдёт из профессии в депутаты. Тогда поликлиника маленького провинциальном города может остаться без врача, а там мы — больные люди...
Каждый читатель имеет право быть несогласным с мнением автора. Рубрикатор (перечень всех статей канала, разбитых по темам)