Я родилась и большую часть жизни прожила в одной и той же квартире в городе Магнитогорске. Потом был первый и до настоящего времени единственный переезд – на ПМЖ в Москву, где я и живу до настоящего времени. А вот у моей мамы и у старшей сестры жизнь в плане переездов была намного разнообразнее, об этом я и хочу рассказать.
Моя мама, Валентина, родилась и выросла в селе Сугояк Челябинской области. 1933 год рождения. Период её взросления пришёлся на трудные военные и послевоенные годы. Её отец, мой дед Григорий, погиб на войне осенью 1941 года, бабушка тянула троих детей одна, Валя была старшей. Училась хорошо, закончила 7 классов и очень хотела учиться дальше, но надо было помогать своей матери поднимать младших сестру и брата. С 14 лет работала в колхозе, было голодно – денег там вообще не платили, давали немного зерна и муки на трудодни (которые зарабатывались тяжёлым трудом), а остальное люди ели то, что сами вырастили.
В 18 лет Валя перешла работать в совхоз в 30 км от родного села (можно сказать, сбежала, потому что из колхоза отпускать не хотели, документы не отдавали ещё почти два года после её ухода из колхоза), где было получше, потому что в совхозе платили зарплату, хотя и маленькую, но всё-таки реальными деньгами. На выходные ходила в родное село, к своей маме, помогать по дому и с детьми. Причём, именно ходила, пешком 30 км – выхожу, говорит, в 6 утра, и к обеду я уже дома.
В 20 лет Валентина вышла замуж за Ивана Ивановича, будущего отца моей старшей сестры и уехала с ним в город Карабаш, где он работал и снимал жильё. Там Валя устроилась работать на пищекомбинат, где и проработала до рождения дочери Люды в 1954 году. Потом они переехали в город Кыштым, куда перевели Ивана Ивановича, там Валя устроилась работать на железную дорогу – пришлось поработать и шпалоукладчицей, и дежурной на переезде, и ещё кем-то. По её словам, Иван Иванович был хорошим отцом, но плохим мужем – Валя была красивая, а он был старше на 9 лет, ревновал её к каждому столбу, скандалил, не хотел чтоб она работала, хотя его зарплаты едва хватало только на самую простую еду, и то не всегда, а ведь надо было ещё и как-то одеваться и ребёнка одевать. В общем, когда Люде исполнилось 5 лет, Валентина и Иван Иванович развелись и она с дочкой вернулась в родительский дом.
Снова идти в колхозную нищету Валя не хотела, и, оставив временно дочь у бабушки, «завербовалась» на 3 года, как тогда говорили (то есть подписала договор о найме), и уехала работать на Украину на завод в город Изюм под Харьковом. На Украине Валентина закончила фабрично-заводские курсы крановщиков и какое-то время работала на заводе машинистом козлового крана, а также у своей квартирной хозяйки научилась вкусно варить борщ, вышивать (гладью, обычным и болгарским крестом), делать ришелье и выбитые узоры по ткани. Её вышивки хранились у моей сестры несколько десятков лет, но к сожалению, пропали при одном из переездов.
После Украины Валя вернулась в Челябинскую область, устроилась работать на железную дорогу на станции Тахталым и забрала к себе от бабушки дочь Люду, которая на тот момент уже перешла во 2 класс. Однажды Валю пригласили в гости дальние родственники из Копейска, там Валя познакомилась с моим будущим отцом, Геннадием. Это был 1964 год, ей уже 31 год, ему 25 лет, 6 лет разницы, но любви все возрасты покорны, и через какое-то время мои будущие родители поженились. У Геннадия, начиная с 20 летнего возраста, прогрессировала дегенерация сетчатки, видел он всё хуже и хуже, и ему дали инвалидность 3 группы, а чтоб он мог как-то работать и содержать семью, направили в город Магнитогорск в учебно-производственное предприятие при Всероссийском обществе слепых (УПП ВОС). Так мои родители оказались в Магнитогорске, где впоследствии я и родилась в 1973 году.
В Магнитогорске Геннадий работал станочником (штамповал на станке мелкие метизы) в УПП ВОС, Валентина – крановщицей на заводе, дочь Люда училась в школе. Отца поставили на очередь на отдельное благоустроенное жильё, а пока что семья скиталась по съёмным комнатам до момента, когда им предложили землянку на улице Маяковского. Это такой домик, наполовину утопленный в земле, есть электричество, но печное отопление, пол земляной, окна на уровне с землёй, вода из колонки, туалет на улице, мыться ходили в городскую баню. Сначала, после долгих лет съёмного жилья, мама радовалась этой землянке как отдельному жилью, но потом поняла, что в землянке сырость всегда, зимой пол очень холодный, да ещё и стены промерзают, Люда стала часто болеть – в таких условиях нормально жить трудно.
Через некоторое время Валентине на работе выделили комнату в бараке на улице Шота Руставели. Этот барак и эту комнату я уже видела сама и неплохо помню, хотя была маленькая. Барак представлял собой длинное деревянное одноэтажное здание с двумя входами. Внутри длинный коридор, по одной его стороне расположен ряд окон с батареей отопления под ними в виде толстой трубы вдоль всей стены, а по другой стороне – двери в комнаты. В конце коридора располагалась общая кухня, в которую была заведена холодная вода, стояла отопительная печь, которая разогревала воду, циркулирующую по трубам отопления, еду готовили на электрических плитках и керосинках. Туалет на улице, мыться ходили в городскую баню. Мама говорила, что в бараке всегда было очень тепло, не было сырости, да ещё и не надо ходить на колонку за водой – видимый прогресс, в сравнении с землянкой.
Люда, живя в этом бараке, закончила 8 классов и пошла работать. Она рано вышла замуж и родила старшую дочь Свету, её семье выделили комнату в соседнем с родителями бараке. Так случилось, что Люда родила мою старшую племянницу, раньше, чем родилась я: Света родилась в ноябре 1971 года, а я в феврале 1973. Когда я родилась, отцу, как инвалиду с ребёнком, от общества слепых дали отдельную двухкомнатную благоустроенную квартиру на 1 этаже пятиэтажной новостройки на улице Доменщиков, в которой я впоследствии выросла и прожила более 30 лет.
Наконец-то отдельное благоустроенное жильё, после стольких лет, мама была счастлива. И хотя квартира в плане комфортности, на мой взгляд, была так себе, мама считала её очень хорошей. Почему так себе? Во-первых, первый этаж, без балкона, во-вторых, неудобная планировка, комнаты смежные (такую планировку ещё называют «вагончик»), по размеру одна комната нормальная 3,1*5,5, а другая узкая и длинная как коридор 2,5*6, в-третьих, маленькая кухня 5 кв.м. Кроме того, мама сделала ремонт в соответствии со своими, сформированными в деревне в 30-е годы, представлениями о красоте – содрала в комнатах обои и побелила стены извёсткой, что, на мой взгляд, комфорта совсем не прибавило. Но маме нравилось. И когда в 1979 году отца, закончившего заочно институт (как этот слепой человек смог поступить и закончить институт – отдельная история), направили на повышение в Златоуст по линии ВОС, то мама, узнав, что поначалу опять надо будет жить не в отдельном жилье, а в коммуналке, с ним не поехала, мы с ней остались в нашей квартире в Магнитогорске. Впоследствии, через несколько лет, родители развелись.
Вернусь к основному повествованию. Как только мои родители переехали в отдельную квартиру на улице Доменщиков, сестра Люда с мужем и дочерью переехали в их комнату в бараке (чем-то она была лучше их прежней комнаты) и прожили там несколько лет. Я была маленькая, но помню, что мы с мамой часто приезжали к сестре в гости в этот барак на улице Шота Руставели. Там жило несколько семей с детьми в ожидании благоустроенного жилья, детей было много, весело, нам было с кем поиграть.
И Люда, и её муж, каждый на своей работе стояли в очереди на улучшение жилищных условий. Когда у них родилась вторая дочь, Лена, то они автоматически переместились в этой очереди вперёд и через год им дали две смежные комнаты в благоустроенной коммунальной квартире на улице Пионерской, на верхнем этаже 4-этажного дома постройки начала 30-х годов. Это был 1977 год. Коммуналка была на четырёх хозяев. Помимо моей сестры с семьёй, занявшей две смежные комнаты за отдельной дверью, в этой квартире в маленькой 10-метровой комнате проживала семейная пара стариков-алкоголиков, дед Коля и баба Панна. В большой 20-метровой комнате с индивидуальным балконом жила женщина средних лет, тётя Света (там же была прописана, но не проживала и её взрослая дочь, которая часто навещала тётю Свету), потом в этой комнате жильцы стали регулярно меняться, чуть ли не ежегодно. И ещё одну 12-метровую комнату занимала пожилая женщина с больными ногами, баба Юля, которую изредка навещал сын. В этой квартире был огромный коридор с поворотом, в который выходили двери всех комнат, а также двери туалета, большой ванной с продолговатым окошком под потолком, ведущим в кухню, и собственно кухни. Кухня там была большая, с балконом, которым пользовались все жильцы квартиры. Я точно помню, что в кухне стояло 4 разделочных стола (по числу хозяев) с индивидуальной электророзеткой над каждым, была одна раковина с горячей и холодной водой и одна четырёхконфорочная газовая плита. А вот выключателей света и в коридоре, и в туалете, и в ванной было по одному – хотя это были места общего пользования.
В этой коммуналке Люда с семьёй прожили 10 лет, мечтая об отдельном жилье, всё это время они продолжали стоять в очереди на улучшение жилищных условий. Наверное, так бы и стояли, но решили ускорить процесс радикально – родить ещё одного ребёнка. Так что мой третий племянник, Александр, появился в том числе и поэтому.
Когда он родился, Люда с семьёй, насколько я понимаю, перешли в разряд многодетных (трое детей). Оба родителя – работники ММК (Магнитогорский металлургический комбинат), поэтому им, как многодетной семье, комбинат, активно ведущий жилищное строительство для своих рабочих, в 1987 году выделил трёхкомнатную благоустроенную квартиру улучшенной планировки на 3 этаже в 9-этажной новостройке на улице Труда. Квартира оказалась с большим коридором-прихожей, большой по меркам того времени кухней 10 кв.м, раздельным санузлом, кладовкой, встроенным шкафом и лоджией. После всех мытарств в бараках и коммуналке наконец-то отдельная квартира! Сестра была счастлива несмотря на то, что недоделок в этой квартире было много и вообще качество отделочных работ оставляло желать лучшего. Пол скрипел во всех комнатах; на одной стене штукатурка отошла полностью от стены (как бы отогнулась) так, что образовалась полость; унитаз шатался, ванна подтекала; окна плохо открывались и закрывались; вываливались розетки. Но это всё было устранимо, главное, что квартира отдельная.
К сожалению, в этой квартире они прожили мало. Старшая дочь, Света,
в 16 лет погибла в результате несчастного случая. Через год сестра с мужем, виня друг друга, развелись, квартиру разменяли на однушку и небольшую двушку, и сестра с детьми переехала в эту двушку на углу проспекта Ленина и улицы Ручьёва. В этой квартире было две небольших комнаты: одна побольше, с выходом на большую лоджию, другая поменьше, кухня 6 кв.м., коридор 4 кв.м., маленькие туалет и ванная и крохотная кладовка. В этой квартире и выросли мои племянники.
Люда оставалась там прописана до конца жизни (умерла в 2013 году от рака), хотя последние несколько лет жила со вторым мужем в его квартире на улице Сталеваров. В 2015 году её сын Саша, которому отошла квартира, продал её чтобы внести первоначальный взнос за квартиру, которую они с женой взяли в ипотеку в Москве в Солнцево.
История переездов, по существу, и есть история семьи, потому что каждый переезд знаменует начало нового этапа в жизни.