Солнце заглядывало в пещеру неглубоко. И казалось, что весна, уже тронувшая сосульки, свисающие с ветвей снаружи, решила обойти это гиблое место стороной. Из темной глубины пахло сыростью и затхлостью, будто из склепа. Маришка кралась за серым хвостом, стараясь не наступать на каменную крошку, что хрустела под ногой, прислушивалась к звукам, отраженным от каменных стен. Но слышала только тихий цокот волчьих когтей. Корни, которые Лука сумел вырастить сегодня, обвивали те, что остались с прошлого раза. Порезанные острыми железными когтями и зубами чудовищ, вчерашние плети не выдержали бы теперь не только ведьмака, но и легкую Маришку. Волчок, будто думая о том же, обнюхал переплетенные живые канаты.
- Может, и верно, что ворона стала добрым знаком? – спросила Маришка.
Анджей глянул на неё желтыми огоньками глаз и отвернулся, встал у края пропасти, вглядываясь в черную бездну.
- Первая пойду. Спущусь сама, чтобы не тратить твои силы. Прокрадусь тихонечко к дереву, а там, если успею повернуть ключ, понесешь меня назад.
Ведьма повернулась спиной к обрыву, взялась крепко руками за канат и стала медленно спускаться вниз. Мыском обуви отыскивала выступ или щелочку, затем ставила вторую ногу, перебирала руками по корням. И снова тянула носок ниже, ощупывая каменную стену. Пальцы крепко держали живой канат, да только без солнечного тепла руки быстро стали охлаждаться. Рукавички не надеть – не уцепишься ими на за корни, ни за каменные выступы.
Анджей всё смотрел сверху, пока от всего волка ведьме не остались видны только глаза. И вдруг одним прыжком преодолел половину расстояния до Маришки. А другим прыжком и вовсе добрался до большого выступа, ниже девушки на два ее роста.
Ведьма глянула вниз и заторопилась. Времени оставалось всё меньше, а если так спускаться – то можно и вовсе чудищам к ужину поспеть. Холодные пальцы слушались плохо. Руки устали держаться за корни. Легкий костяной рог теперь, казалось, тянул вниз, будто с каждым шагом в него клали камушек. И стоило Маришке задуматься об этом, отвлечься, нога выскользнула из расщелины, каменная крошка посыпалась из-под носка, мелко стуча по выступам. Ведьма замерла. В сырой тьме заворочалась чернота на дне пещеры. Волк ощерился, приник мордой к каменному уступу. Маришка замерла, боясь лишний раз вдохнуть. Стояла, опираясь на одну ногу, держась озябшими пальцами из последних сил. И снова наступила тишина. Только в глубине пещеры разносился звук капающей воды – это с прогретых весенним солнышком вершин несутся горные ручьи, заливаясь в самые тончайшие щелочки, просачиваясь глубоко под каменные породы.
Маришка выдохнула и снова стала медленно спускаться, стараясь не оступаться, не позволять камням выскакивать из належанных веками гнезд. Левая нога. Правая рука. Правая нога. Левая рука. Девушка не собиралась перебираться на уступ к волчку, но как только она с ним поравнялась, Анджей ухватился зубами за подол и потянул на себя.
- Ладно, ладно, - одними губами прошептала Маришка. – Передохну чуток.
Она потянулась ногой, перехватилась рукой за острый край. Но пальцы так замерзли, что отказались удерживать хозяйку. Словно рука была чужая, один за другим: указательный, средний, безымянный, отпустили выступ. Ведьма даже вскрикнуть не успела, только набрала воздуха в легкие, как полетела вниз спиной, но волчья челюсть щелкнула у самого её уха. Анджей ухватил ведьму за воротник и рванул на себя. Маришка плашмя упала на широкий выступ. От страха близкого конца сердце её так и колотилось, разгоняя кровь по телу. Зато и пальцы стало покалывать – отогревались. Волк недовольно ткнулся мокрым носом ей в лицо.
- Сама знаю, что разлёживаться некогда, - огрызнулась ведьма.
Поднялась на четвереньки, а потом, держась за стену, и в полный рост. Глянула вниз. Пусть плохо, но острое колдовское зрение позволяло разглядеть во тьме вздымающиеся при дыхании спины чудовищ.
Волк снова напомнил о себе. Поскреб когтистой лапой пониже спины. Маришка сердито посмотрела на Анджея. Выражение звериной морды словно бы говорило: «Ну не носом же мне тыкаться, как собаке, а выше пояса я лапой не достаю». И взгляд такой невинный, насколько вообще могут выглядеть невинными волчьи глаза.
- Не понимаю я по-звериному, - прошептала ведьма.
Тогда волчок склонил перед ней передние лапы и мотнул головой.
- На тебя сесть? А если устанешь? Кто меня назад понесет? Кроме тебя ведь некому.
Внизу заскрежетали когти о камни. Маришка вздрогнула, а волк ткнулся носом в ладонь, словно поторапливая.
- Тут ты прав. Пока я сама спущусь, может, и выбираться будет поздно.
Она прижалась к стене, пропуская зверя вперед. А когда он подошел к краю, перекинула ногу ему через спину, обняла волчка за шею, прижалась всем телом.
- Несись, как ветер.
И серый прыгнул, тут же оказавшись на другом уступе. Только задние лапы проскрипели когтями по камням, едва не съехав в пропасть. Всё же с наездницей прыгать было куда тяжелее.
Пальцы Маришки отогрелись, она намертво вцепилась в густую шерсть на загривке зверя, прильнула всем телом, боясь сверзиться в лапы чудищ.
Анджей развернулся на узком пятачке и снова оттолкнулся мощными лапами. Он приземлился, не соскользнув ни на пядь, но слишком близко к стене. Впритирку, так, что ведьма ободрала ногу об острые выступы. Снова прыжок. Каменный пол пещеры. Маришка не успела разжать рук, как волчок уже потрусил вперед. Нора уходила всё глубже, и совсем скоро впереди, пульсируя багряным светом, словно тлея изнутри, замаячило черное дерево. Безобразные ветви его выглядели так, будто огромные пауки взгромоздились на его крону. А вокруг корней вздымались сотни покрытых густой черной шерстью тел. Маришка замерла. И ей показалось, что волчок под ней тоже затаил дыхание. Поступь его стала осторожной, будто не волк это, а кот крадется, ступая аккуратно, беззвучно. Анджей нес свою ношу, крадучись между страшными мордами с пастями, полными зубов. Когтистая лапа дернулась, просвистела над волчьей головой. Анджей приготовился к прыжку, но тварь снова затихла. А впереди другие чудовища порыкивали и подергивались во сне, будто чуяли, что добыча рядом. Мелкая дрожь в руках Маришки перекинулась на всё её тело. Словно кто окатил ледяной водой. Даже волчок, казалось, подрагивал. Мерцание багряного дерева становилось всё заметнее, всё ближе Маришка с волчком подбирались к нему, и всё чаще чудища взбрыкивали копытами, хватали острыми когтями воздух над головами незваных гостей. Всё плотнее, кучнее лежали чудовища. А когда совсем не осталось между ними прорехи, Маришка прикрыла глаза Анджею, веля остановиться, спустилась и жестом указала, что дальше пойдет одна. Сделала шаг. Ободранная о скалу нога заныла болью. Но идти по тушам ведьма и не собиралась. Опустилась на четвереньки и поползла. «Раз уже проделывала такое и всё увенчалось успехом» - решила ведьмочка, погружая ладонь в густую жесткую шерсть.
О том, что у той шкуры есть набор зубов и когтей, девушка старалась не думать. Тлеющий свет кровавого дерева направлял её.
«Только бы дойти, добраться живой до корней, жаждущих жертвенной кровушки, а там будь что будет».
Ветви-пауки тянулись к ней. В переплетении бурых корней ведьма заметила белые вкрапления. Странные, чужеродные в этой черноте. Она пригляделась и чуть не вскрикнула. Косточки и черепки – всё, что осталось от животных, что были принесены в жертву дереву. Почти такому же древнему и безжалостному, как боги. Маришка была уже совсем близко, всего в пяти локтях от корней, которые словно змеи причудливо переплетались, когда где-то впереди послышался всплеск, скрежет, а затем и оглушительный звук падения камня, вымытого потоком воды из потолка. Грохот и треск эхом разнеслись по пещере. Под ногами Маришки ходуном заходила огромная спина пробуждающегося чудища.
ПРОДОЛЖЕНИЕ ТУТ
