Всем утра доброго, дня отменного, вечера уютного, ночи покойной, ave, salute или как вам угодно!
«Телеграф» достоин был участи своей; мудрёно с большей наглостию проповедовать якобинизм перед носом правительства, но Полевой был баловень полиции. Он умел уверить её, что его либерализм пустая только маска"
(А.С.Пушкин, из дневника 1834 г.)
"КОНСТАНТЫ" И "ПЕРЕМЕННЫЕ"
Вот, знаете, иной раз задумаешься... И что я так вцепился в этого Полевого? Для чего перемалываю чьи-то дневники, воспоминания, письма?.. Куда как проще писать о кино (большинство авторов Дзена - кроме тех, кто позволяет себе судить о политике или об Истории - так и поступают... И прекрасно себе, должен заметить, существуют, ибо в кинематографе у нас нынче разбираются решительно все. Или - как минимум - всякий склонен судить о нём с разной степенью резкости) или возмущаться новой системой оплаты авторов Дзена - ещё более удивительной по степени провокационности и наглости, чем была ранее. Но вот нет же... я снова и снова склоняю имя Николая Алексеевича, будто мастер - некий измерительный инструмент, примеряясь - в каком бы материале и относительно кого бы использовать свою неизменную симпатию к этому персонажу. В системе линейных уравнений бывают константы, а бывают неизвестные. В образной системе литературного сообщества первой половины XIX столетия как-то едва не все... константы. Константой быть хорошо: её нельзя трогать. Попробуй - тронь Пушкина! Хотя, откровенно говоря, трогать его и не так уж безопасно: он и сам за себя отлично может постоять, а ещё более него - легионы читателей. Хуже быть "неизвестной" (она же - "переменная"). В нашем случае до "констант" Полевой так и не дорос (вернее, не дали дорасти - те же "константы", между прочим!), а вот по поводу "неизвестности" недурно высказался Герцен:
- «Московский телеграф» пользовался большим влиянием, мы тем более должны признать его заслугу, что печатался он в самые мрачные времена. Что можно было писать назавтра после восстания, накануне казней? Положение Полевого было очень трудным. Его спасла от преследований тогдашняя его безвестность..."
Человек, сделавший себя сам, энциклопедист (про таких говорили уже столетием позже - кто восхищённо, а кто и неодобрительно - "памяти чердак"... ни к чему, дескать), вознамерившийся поделиться своими недюжинными познаниями не только с десятком тысяч помещичье-дворянской аудитории, но и вообще со всеми, кто умел читать, Литератор-"неизвестная", не боявшийся покусывать общепризнанные "константы": незлобиво, не заносясь в пароксизмах ненависти к вершинам глупости - как Булгарин, но неизменно остро и - зачастую - справедливо. Позволял, да-с... А "константы" ему в нос - "дурака", да "медный лоб" - с презрением этак... купчишко, вольно ж ему... А после, когда общего врага ("Телеграф"), навалясь всем миром, победили, с некоторым даже недоумением, через губу, но всё же с долею уважения - того, с которым покрытый шрамами воин взирает на тело поверженного противника, славно с первым бившегося до последнего, - отмечали:
- Давно ли «Московский телеграф» казался чудом учёности, глубокой философии и здравой критики; давно ли казалось, что в своём ходе он опережал самое время?
- «Телеграф» давно уже забыт: его помнят только те, которым нужно заглядывать, для справок, даже в «Вестник Европы»
- У нас был журнал, старавшийся знакомить нас с современною Европою, распространявший мысль о движении мысли по закону сменения старого новым, об отсталости и устарелости всего, что не следит за успехами ума человеческого во времени. Верный своему направлению, этот журнал много пустил в оборот дельных понятий, много уничтожил незаслуженных авторитетов, ещё больше уничтожил заплесневелых убеждений, литературных предрассудков, убил наповал влияние на нашу литературу французского псевдоклассицизма. Большое дело было им сделано!
"НИКОЛАЙ АЛЕКСЕЕВИЧ-СТАРШИЙ" И "НИКОЛАЙ
АЛЕКСЕЕВИЧ- МЛАДШИЙ"
Ну-ну, не расстраивайтесь так, Виссарион Григорьевич! ... Плоды Полевого уже скоро дадут недурные всходы в лице... предприимчивого (и весьма переимчивого) самоучки и двойного тёзки покойного - Николая Алексеевича "Второго" Некрасова и некоторого литератора Панаева. Оба были поклонниками "Телеграфа". А "второй" и вовсе жил у Полевого в Петербурге некоторое время, за крышу над головой и скромное вознагражденье учась ремеслу сочинителя. После, правда, как-то не очень жаловал (или не любил вспоминать - вероятнее всего?)...
... Придет охота страстная
За чтение засесть —
На то у нас прекрасная
Литература есть.
Цепями с модой скованный,
Изменчив человек.
Настал (иллюстрированный)
В литературе век.
С тех пор, как шутка с «Нашими»
Прошла и удалась,
Тьма книг с политипажами
В столице развилась.
Увидишь тут Суворова
(Известный был герой),
Историю которого
Состряпал Полевой.
Одетого как барина,
Во всей его красе,
Увидишь тут Булгарина
В бекеше, в картузе...
Ещё и с Булгариным объёдинил... Ладно, не стану уж лишнего навешивать... Процитированный кусочек на самом деле - из сатирического стихотворения Некрасова "Говорун", имеющего подзаголовок "Записки петербургского жителя А.Ф. Белопяткина". Стало быть, сей Белопяткин Полевого и невзлюбил за что-то. Гм... "состряпал"!.. А именно "от автора" (правда, старше себя самого как минимум лет на десять, ибо в 1834-м пребывал явно не у Цепного моста, да и в летах иных) о несчастливом своём учителе написал Некрасов другое:
... Крепко в душу запавшее слово
Также здесь услыхал я впервой:
«Привезли из Москвы Полевого…»
Возвращаясь в тот вечер домой,
Думал я невеселые думы
И за труд неохотно я сел.
Тучи на небе были угрюмы,
Ветер что-то насмешливо пел.
Напевал он тогда, без сомненья:
«Не такие еще поощренья
Встретишь ты на пути роковом».
Но не понял я песенки спросту,
У Цепного бессмертного мосту
Мне ее объяснили потом…
Да, "потом" Некрасову, как и его литературному крёстному, "объяснят" многое. Они вообще во многом схожи: и "беспородностью", и репутацией в творческом сообществе (хотя я бы поостерёгся называть это "сообществом), и плодовитостью необычайной, и способностями, и - главное - концепцией их главных детищ. По сути, некрасовский "Современник" есть усовершенствованная калька с "Московского Телеграфа" с тою только разницей, что Полевой (после того, как Вяземский предусмотрительно не ретировался на часть суши, населённую более близкой его воспитанию и сословию служилой и или желающей "быть подле" аристократией) большую часть писал вместе с братом Ксенофонтом, а Некрасов, имея значительный опыт в сотрудничестве с другими авторами, ставил всё более на привлеченье имён - известных, либо вовсе новых. Но концепция - повторюсь - всё та же: журнал демократического направления "для всех": "научпоп" в стилистике "очевидное - невероятное", критика, пробывшая едва ли не главным манком всех журналов аж до последней четверти XIX века, беллетристика, поэзия, обязательная "смесь", те же моды, которыми высоколобые, с раздувающимися брезгливо ноздрями ("чернью несёт на версту, овчиною, фуй) сибариты с Парнаса всё, не унимаясь, шпыняли Полевого и его "Телеграф". Вот - странная вещь: о "Современнике" помнят все, и охотно признают величайшую роль Некрасова в этом космического масштаба в период расцвета Отечественной Культуры прожекте... Не забывая, правда, упрекать Николая Алексеевича "Второго" более раздутыми, чем это соответствовало Истине, байками про его финансовую нечистоплотность с авторами, шахер-махерами с женщинами, картёжными играми и ещё бог знает чем. Достоевский, понимаешь, голодал, а Некрасов в это время... "Ехал Ваня на коне, вёл старушку на ремне, а собачка в это время мыла кактус на окне". Страшный и несправедливый в своём мещанском узколобье взгляд на великого поэта! Ну да ладно, Некрасова хотя бы чтут и помнят многие (я в этом плане - не исключение)...
... А что нам делать с Полевым? Первопроходцем, которого оболгали, растоптали, оплевали и предпочли поскорее забыть содеянное? Ну, было такое, да... Не жалую высокопарный слог, но я бы назвал таки и его, и первый в XIX столетии просветительский, внесословный и действительно популярный журнал "больной совестью русской культуры". В Петербурге, где Полевой, еле сводя концы с концами с сорокатысячным, а спустя пару лет уже и пятидесятитысячным долгом (сумма - безнадежная в его ситуации) и огромной семьёю, обрёл, наконец, покой, нынче вознамерились ставить памятник прямейшему его убийце. Полагаю, что околокультурные высокостоящие инициаторы этого действа и не подозревают, что самой лучшей "скрепой" было бы вытащить из небытия одного из самых светлых русских литераторов, и поставить памятник ему, а не графу "69". Да чего там - уверен, они просто не знают о существовании Полевого!.. Человека, "который с таким благородным и беспримерным самоотвержением старался водрузить на родной земле хоругвь века, который воспитал своим журналом несколько юных поколений и сделался вечным образцом журналиста". Впрочем, по поводу последней цитаты обольщаться не нужно, ибо принадлежит она перу Белинского, который за всю свою недолгую карьеру пережил волнообразным образом сразу несколько приливов и отливов то лютой ненависти, то страстной любви к Полевому, закончив и вовсе рыданиями на гробом последнего, - видимо, позабыв, что, бывало, иначе как "гадиной" его и не называл.
Впрочем, кажется, на сегодня пришло время закончить, и финальную точку в деле "Московского Телеграфа" поставить в следующей публикации.
С признательностью за прочтение, мира, душевного равновесия и здоровья нам всем, и, как говаривал один бывший юрисконсульт, «держитесь там», искренне Ваш – Русскiй РезонёрЪ
Предыдущие публикации цикла "Внеклассное чтение", а также много ещё чего - в иллюстрированном каталоге "РУССКiЙ РЕЗОНЕРЪ" LIVE
ЗДЕСЬ - "Русскiй РезонёрЪ" ЛУЧШЕЕ. Сокращённый гид по каналу
"Младший брат" "Русскаго Резонера" в ЖЖ - "РУССКiЙ ДИВАНЪ" нуждается в вашем внимании
