"Растолковали ли Вы Телеграфу, что он дурак? Ксенофонт Телеграф, в бытность свою в С.-Петербурге, со мною в том было согласился..."
(Из письма А.С.Пушкина М.П.Погодину")
Всем утра доброго, дня отменного, вечера уютного, ночи покойной, ave, salute или как вам угодно!
ВСТУПЛЕНИЕ
У всякой медали - две стороны. Впрочем, есть ещё и третья - "ребро", но эта позиция противуречит во многом законам физики, да и в моральном аспекте выглядит неубедительно. Однако же, именно "ребром" в истории отечественной словесности оказался в итоге расположен издатель "Московского Телеграфа" Николай Алексеевич Полевой? Автор, ополчивший против себя всё литераторское сообщество. Издатель, успешно отражавший атаки с дух главных тогдашних цитаделей - "Северной Пчелы" и "Литературной газеты". "Главных" не в разумении успешности коммерческой (первая - да, вторая - едва ли), а по степени влиятельности среди аудитории, которая, правда, по тем временам едва ли насчитывала с десяток тысяч читателей, а тираж "Телеграфа" в пик его расцвета около пяти тысяч вызывал зубовный скрежет у издателей всех печатных ресурсов. Историк, дерзнувший после Карамзина написать... нет, вы только вообразите себе!.. "Историю русского народа"!!.. Ну не наглец ли?
- АВТОРСКОЕ ОТСТУПЛЕНИЕ. По поводу "Истории..." В дневниках умничающего селадона и успешного ученика Пушкина в части науки овладенья женскими сердцами (добавлю - и телами) Алексея Вульфа наткнулся на упоминание о многотомном труде Полевого. Мнение, кстати, прелюбопытное, и немало свидетельствующее скорее в пользу непредвзятого читателя, чем в сторону яростных чернильных брызг раздражённого донельзя "купеческим творчеством" Пушкина. "...Прочел я пресловутую “Историю Русского народа” (4 части), сочиняемую Полевым, и нашел ее лучше, чем ожидал оную найти. Он, по крайней мере, понимает, как история должна писаться, и делает по силам: на Карамзина он нападает с пристрастием иногда, но вообще бывает более правым в своем мнении об нем. Взгляд его на разные эпохи русской истории вернее его предшественников, и некоторые лица оной являются у него в совершенно новом виде, чем у прежних историков. Везде видно, что он учился и трудился по новым германским образцам, кои так далеко подвинули вперед науку дееписания..." Ещё раз прошу подчеркнуть красным карандашом: Вульф - читатель абсолютно нейтральный, и - сильно подозреваю - авторитет покойного Карамзина для него скорее умозрителен. Склонен полагать даже, что он не без известного обывательского интересу ознакомился с весомым в 4 тома капитальным сочинением "автора на слуху", чтобы последить со стороны за "драчкой" двух историков - уже упокоившегося "бронзового" и новоявленного "наглого".
Мы, быть может, ещё вернёмся к "Истории..." Полевого - труду капитальному и столь же капитально забытому (если не сказать - "вычеркнутому"). И не в силу очевидных недостатков или слишком явных достоинств (здесь как раз всего - и того, и другого - довольно). А - по причине несвоевременности его написания. Впрочем, "несвоевременность" - и есть то ключевое слово, что уместнее всего было бы применить к "раннему" Полевому - издателю, осмелившегося вообразить себя властителем дум, просветителем аудитории, оставшейся за бортом "Русскаго инвалида", "Северной пчелы", "Отечественных записок" и высоколобой в своей культурной дистиллированности "Литературной газеты". "Искусство для искусства" - лозунг последней (а заодно - и пушкинского "Современника"). "Всё обо всём - для всех сословий" - таков слоган (в грубой трактовке, конечно) "Телеграфа" и литератора Полевого. Своего рода - небольшая революция в журналистике. Красная тряпка, демонстративно и нагло гордо реющая посреди Первопрестольной, смущающая умы и дико, болезненно - как начинающийся геморрой - раздражающая очень и очень многих: от входящего в силу былого вольтерьянца, европейца (у себя в голове) и претендента на роль диктатора от культуры Уварова до "могучей кучки" реформаторов русского языка, начиная с князя Петра Андреевича Вяземского и завершая... Пушкиным, конечно, вообще не жаловавшим ни купцов, ни - тем более - купцов сочиняющих. Не премину снова воспользоваться пресловутым красным карандашом. Имеющий по знатности фамилии куда более оснований недолюбливать купцов, Вяземский несколько лет, тем не менее, сотрудничал в "Телеграфе" безо всякого сословного снобизма. Во-первых - деньги были нужны, да-с... А во-вторых... деньги были нужны. У Полевого с ними - вечно туго: хоть журнал и на плаву, и всё более успешен, и приложение даже появилось (вероятно - от того и туго, а напрямую предъявить Полевому - дескать, братец, я хоть и князь, однако же две тысячи за последние полгода того-с... изволь выплатить - как раз сословная гордость не позволяет). Однако, к князю Петру в ипостаси журналиста пошли упреждения со всех сторон: "Телеграфом" недовольны... есть мнение... Вы вообще на службу Престолу и Отечеству возвращаться собираетесь, мм?.. Что же - так и будете пером скрипеть за гроши? Вы - Рюрикович!.. И Пушкин, конечно, всё подначивал ехидно. И в самом деле - находиться с 1820-го в отставке и - что самое главное - в опале - вещь неприятная. И в один прекрасный момент Вяземский... соскакивает с этого дилижанса, движущегося слишком быстро по направлению к верному краху. Пришло время одуматься и искать компромисса и с былыми убежденьями, и с новой Администрацией, которая, кажется, - навсегда! С демократом Полевым к пункту назначения "ДОХОДНОЕ МЕСТО" точно не приедешь... Что ж, надо заметить, князь Пётр Андреевич улучил нужный момент: его сотрудничество с "Телеграфом" хоть и примечалось сверху, но главное - вовремя завершилось.
А ведь как всё начиналось?!..
СЛАВНОЕ НАЧАЛО
- Вчерашний день из 87 No «Московских ведомостей» вся Москва узнала о рождении или, лучше сказать, зачатии «Телеграфа». Спешу препроводить к вам билет и покорно прошу напечатать прилагаемое объявление в «Отечественных записках». Моего же будущего сына – полюбить, ибо он, право, будет малый не дурной и смирный. Будет гнать только невежество и глупость и постарается жить миролюбиво со всеми добрыми людьми.
Это - из письма от октября 1824-го Полевого Павлу Петровичу Свиньину - первому издателю "Отечественных записок" и известному собирателю древностей. Ох, Николай Алексеевич, благими намерениями... А вот уже спустя менее года - крайне влиятельному функционеру (и генерал-лейтенанту к тому же) Александру Писареву.
- ... Представить не можете, сколько я терплю: я думаю, вам известна уже история о запрещенных книгах? Очень забавно, что теперь обязали всех французских и немецких книгопродавцев не продавать мне запрещенных книг!
Прошу заметить: на дворе - ещё царствование Александра Благословенного, а "Телеграф" уже наделал столь изрядно шуму, что... Ещё обращение - к очередному функционеру. И снова - препоны...
- Обращаясь к вам с покорнейшею просьбою, спешу известить, что поэма Пушкина «Цыгане», а с нею вместе и цыганская песня, в Петербурге пропущены и уже печатаются. Я прибавил примечание. Если в «Войнаровском», в «Братьях-разбойниках» и проч. пропускались многие и не такие вещи, с оговоркою только, то слова цыганки, от которых в примечании мы отрекаемся, неужели подвергнутся осуждению? Не введите меня, почтеннейший Дмитрий Матвеевич, в убыток: я уже отгравировал ноты.
Но известная умозрительная "собака", хоть и лает, и даже начала уже покусываться, а шаткий, на неверных колёсах дилижанс "Телеграфа" начинает своё движенье:
- ... Я решился разделить ученую часть от чисто литературной. Желал бы освободить себя от последней, ибо много вздору принужден помещать поневоле, но нечего делать: публика хочет легкого. Спасибо ей, она славно награждает меня за старание услужить ей, и я никак не думал заслужить от читателей моих такого почтения или чтения. Представьте, что по сие время у меня уже 700 подписчиков и, кажется, до 1000 доберется. По крайней мере, книгопродавцы уверяют, что примеров этому не видали. Вы знаете, что я не употребляю никаких посторонних средств – просто объявил подписку, и кому угодно – бери. Как-то у вас в Петербурге, а здесь с упадком торговли вообще упала и книжная торговля, а журналы особенно. Каченовский бесится, что у него нет и половины даже против прошлого года; других журналов и 300 экз. не печатается каждого. Так уж «Телеграфу» счастье выпало...
Не знаю, как вы, дорогой читатель, а я - так вижу перед собою счастливое лицо молодого отца, новорожденный ребёнок которого мало того что удался вполне жизнестойким, так ещё и обещает стать полным сил и энергии юношей. "Счастье выпало..." И ведь неслучайно - по заслугам, верно! "Телеграф" оказался интересен читающей публике именно потому, что зашёл куда-то далее, чем тот же "Вестник Европы" Каченовского или хиреющие журналы, сочиняемые эстетами для (по сути) самих же себя, да для пары десятков их друзей. А вот это, господа, уже... чересчур!
Продолжим непременно (ЧАСТЬ ВТОРАЯ ЗДЕСЬ)
С признательностью за прочтение, мира, душевного равновесия и здоровья нам всем, и, как говаривал один бывший юрисконсульт, «держитесь там», искренне Ваш – Русскiй РезонёрЪ
Предыдущие публикации цикла "Внеклассное чтение", а также много ещё чего - в иллюстрированном каталоге "РУССКiЙ РЕЗОНЕРЪ" LIVE
ЗДЕСЬ - "Русскiй РезонёрЪ" ЛУЧШЕЕ. Сокращённый гид по каналу
"Младший брат" "Русскаго Резонера" в ЖЖ - "РУССКiЙ ДИВАНЪ" нуждается в вашем внимании
