Евгения ехала в родной город. Не была в нём уже шесть лет. Раньше, когда отец был жив, приезжала раз в год. Встречались с отцом где-нибудь в парке или кафе, зависело от погоды, и Евгения уезжала домой.
А вчера позвонила неполнородная сестра. Евгении нравилось так называть сестру, которая родная только по отцу. Так вот, позвонила неполнородная сестра и сказала, что мачеха умирает и хочет сказать что-то Евгении. Честно говоря, ехать не очень-то и хотелось. Что мачеха может сказать? Извиняться? Не нужны Евгении её извинения сейчас.
Автобус мчал Евгению, а она вспоминала своё детство. Мать с отцом толком и не жили вместе. Мать была странной женщиной, то уходила с головой в религию, то, наоборот, вела разгульный образ жизни. В коротких перерывах между этими периодами становилась примерной женой и матерью. Тогда отец возвращался в семью. Но такие счастливые периоды продолжались полгода, а с каждым следующим разом становились всё короче и короче.
Когда Евгения училась в шестом классе, отец женился и забрал дочь к себе. Мать совсем исчезла, пропала, и никто её не искал.
У Евгении началась жизнь с мачехой. Сначала мачеха старалась наладить отношение с Евгенией, но не получалось. Видно было, что мачеха делает усилие, чтобы не сорваться на Евгению. Да и Евгения старалась понравиться мачехе, найти причину нелюбви к ней. Но что она только не предпринимала, мачеха была холодна и далека. При любом конфликте Евгения молчала, отец вставал на сторону дочери. И они ругались. Через какое-то время воцарялся мир, но взаимная нелюбовь мачехи и падчерицы рождала новые ссоры.
Потом родилась у отца с мачехой своя дочь. Сначала Евгению не замечали, и это было счастьем. А потом стало совсем невыносимо – это улюлюканье с ребёнком бесило, Евгении не разрешалось даже покачать коляску. Стали часто приходить родственники мачехи, и они почему-то решили, что Евгения в семье что-то вроде прислуги – принеси, подай, убери, помой, уйди с глаз долой. Начались новые скандалы, тогда уже и отец не всегда был на стороне Евгении.
В пятнадцать лет Евгения сбежала из дома. Было трудно, но она справилась. Хоть Евгения никогда не просила у отца помощи, он помогал деньгами.
Сейчас уже много времени прошло, у Евгении свои дети выросли. Она до сих пор не понимает мачеху, как можно так не любить ребёнка.
«Зачем я ей понадобилась?» – не понимала Евгения.
Евгения перешагнула порог, когда-то родной квартиры. Пахло лекарствами. Она огляделась, в квартире сделан дорогой ремонт, ничего не было напоминающего о годах её проживания здесь. Евгения невольно усмехнулась: «Всё чужое!»
Мачеха лежала с закрытыми глазами.
– Мама, она приехала, – обратилась к мачехе её дочь.
Лицо мачехи искривилось в злобе:
– Думаешь, прощения просить буду? Не дождёшься. Куда соскочила? Сиди. Ненавижу тебя, до сих пор ненавижу. За что только тебя любил отец? Ты же вредная, противная. Да не соскакивай, я же не ради удовольствия просила тебя приехать. Умираю. Там встречусь с отцом твоим, а он спросит, выполнила ли я его просьбу. Вот если бы не верила в загробную жизнь, то… А я верю.
Как я тебя ненавидела, ты отравила мою жизнь. Я готова была убить тебя, когда ты прикасалась к моей дочери. А ты лезла и лезла. Меня бесило, когда ты брала мои вещи.
– Всё, больше я это выслушивать не хочу, – Евгения вновь поднялась, чтобы покинуть квартиру и больше не возвращаться.
– Да не прыгай ты, я тоже тебя видеть не хочу. Вот, эту шкатулку отец тебе передал. Не хотела тебе отдавать, но что я скажу своему мужу, когда там встречусь.
Шкатулку Евгения открыла дома. Там сверху лежало письмо от отца. В нём отец писал, что всегда любил Евгению, просил прощения.
А под письмом лежала приличная сумма в долларах. Евгения не знала, как реагировать на это. Она плакала и не притрагивалась к деньгам, ей хотелось выбросить их.
Евгения захлопнула шкатулку и спрятала подальше, никому не рассказав о ней. С одной стороны – деньги отца, с другой – их держала мачеха.
«Пусть пока лежат, а дальше видно будет», – решила Евгения.