Утром на другой день, Надя только перешагнула порог учительской, навстречу ей поднялся Александр.
- Ну что, Надежда Степановна, пойдем тебе жилье искать.
Они как-то незаметно перешли на “ты”, да и все учителя так же общались между собой. Коллектив был довольно молодой.
Они вышли из школы и направились к тетке Капе. От ворот школы Александр показал девушке дом, в который они идут. Он был совсем рядом от школы и в то же время стоял как-то обособленно от остальных домов. На небольшой горке всего два дома.
Чувствовалось, что совсем немного и осень вступит в свои права. На березах то тут, то там были вплетены золотые пряди. Хотя лето и не сдавалось, стояли теплые солнечные дни.
- Подольше бы такая погода простояла. После первого сентября все школьники с пятого класса и учителя на картошку в колхоз идут. Пока всю не выкопают, так и будем ходить. Вот и хочется, чтоб вёдро простояло. А ну как заморосит, это еще хуже чем дожди сильные. Морось, вроде и не дождь, все на работу в поле. А весь насквозь промокнешь, пока работаешь. Потом ребятишки всю четверть кашляют да сопливятся. Никакой учебы толком.
С разговорами они подошли к дому. Конечно же ворота оказались на замке. Гостей здесь не ждут и им не рады. Александр постучался в окно. Из-за занавески выглянуло женское лицо, “сейчас” и снова исчезло. Послышался звук открываемой двери, затем второй и наконец распахнулись ворота. Вышла женщина, возраст ее трудно было определить. Длинная юбка почти до самой земли, черный платок закрывал почти все лицо. Она подслеповато взглянула на пришедших, взгляд ее равнодушно скользнул по Наде, но увидев Александра, женщина вдруг улыбнулась.
- Саня, давно я тебя не видела. Смотри-ка какой парень стал. А вот мой сыночек который год уж полеживает. А я даже на могилку сходить не могу.
Она вдруг обняла учителя и горько заплакала. Александр смущенно обнял ее, наклонился, и тихонько шептал.
-Ладно, ладно тетка Капа. Что уж случилось, то случилось. Я ведь тоже часто твоего сына вспоминаю, дружка моего наилучшего.
Они присели на скамеечку под окошком. Плечи женщины вздрагивали от рыданий, а Александр продолжал обнимать ее и прижимать к себе. Время словно остановилось. Надя стояла в сторонке и боялась пошевелиться. Она понимала, что женщине надо выплакаться и как хорошо, когда есть такое плечо, в которое можно уткнуться и плакать, и не бояться, что тебя осудят за это. Пусть это не ее сын, но это лучший друг ее сына, с которым они выросли вместе.
Перед глазами Капы промелькнуло, как накатавшись с горы на салазках, приходили они все в снегу, одежонка торчала колом от намерзшего на нее снега. Она ругалась, загоняла их на горячую печь, на раскаленные кирпичи, развешивала сушится одежки. Потом приносила им чай с малиной, сдобренный ложкой меда и все еще ворча и ругаясь заставляла пить, чтоб не простыли.
- Ой, Саня, что это я дала волю слезам. Ты уж прости меня старую. Увидела тебя и так накатило. Вы ведь с моим Серафимом не разлей вода были. Словно с ним повидалась. А ты по какому делу ко мне пришел? Так то бы не сподобился. Да и знамо. Живу я отшельницей. Ко мне никто не ходит.
- Тетка Капа, у нас в школу учительница молодая приехала. Надо ее на постой определить. Вот я и подумал про тебя. Она девушка из большой семьи, досаждать тебе не будет. А тебе хоть все живой человек в доме.
Капа внимательнее посмотрела на Надю. Стоит, стесняется, глаза отпустила. Сразу видно, что не вертихвостка городская, да и одета бедненько.
- Скажу тебе, Саня, как на духу. Кто бы другой привел, то и говорить бы не стала. Не больно я чужих-то людей привечаю. Сам знаешь. Да и люди от меня отвернулись. Не знаю, чего я кому плохого сделала. А что муж мой при церкви раньше служил, так ведь и он за всю жизнь никому не досадил. Через это и ушел раньше времени. А твою, Саня, просьбу я уважу. Пусть живет учительница. Бог даст притремся друг к другу. Дом большой, места хватит. Ты, девушка, меня не бойся. Не обижу. Собирай свои вещи, да перетаскивай ко мне. Звать то тебя как?
- Надя, Надежда Степановна.
- Ну для меня-то ты Надей будешь. Пусть уж тебя ученики Надеждой Степановной кличут.
Александр, довольный тем, что уговорил Капу, повернулся к Наде.
- Ступай в интернат, собирай свои пожитки. Я сейчас приду, помогу тебе перетащить их.
Надя ушла. Александр повернулся к Капе.
= Тетка Капа, тебе за то, что она у тебя будет жить, деньги платить будут, от школы. А я еще чего хочу сказать, может ты ее и кормить будешь. Тут уж как вы сами сторгуетесь. Сама знаешь, столовой у нас нет, в магазине шаром покати. А ты себе варишь, ну и ей лишний половник плесни. Чего девчонке маяться.
Капа посмотрела на Саню и хитро улыбнулась.
- А ты чего милок так печешься- то о ней. Смотрю, глаз положил на девку.
Щеки Александра предательски покраснели, он смутился и не знал что ответить.
- А ты, милок, не красней как девка. Вижу, как смотришь на нее. Да и под стать вы друг другу. С лица и то похожи. Ладно, иди за пожитками ее, помогай перетаскивать. Да и потом не забывай про меня, заходи всегда, как надумаешь. Да кажется мне, что частенько будешь забегать. Или я неправду говорю?
Капа смотрела на парня. Ну и впрямь, как красна девка. И все-то у него на лице написано. Никакой хитрости в душе. Вот такой бы и Сима ее был. У них характеры похожие. Наверное поэтому и дружили так крепко. Их даже призвали на фронт в один день. Только на сборном пункте пути разошлись. Саню направили учиться в Львовсое пехотное училище, а ее Симу - на фронт. Видимо посчитали, что сын священнослужителя не может быть красным офицером. Не доехал сынок до фронта. Поезд попал под бомбежку, так и остался там лежать сынок. А она даже не знала, где его похоронили.
К обеду все вещи были на новом месте. Изба у Капы была обыкновенная, крестьянская, с большой русской печью посередине. Наде была выделена хозяйская кровать за занавеской. Там же стоял столик и стул. Для себя из сеней Капа с Александром занесли деревянную кровать, с резными спинками. Пришлось убрать одну лавку от стены и на ее место поставить кровать.
- Вот и хорошо, вот и ладно - бормотала Капа.
Надя все еще смущалась, чувствовала себя здесь незваной гостьей.
- Да не тушуйся, девонька. Все у тебя хорошо будет. Вишь какой парень возле тебя увивается - сказала Капа, чем еще больше смутила Надю.
Потом они сидели за столом и пили чай из пузатого, до блеска начищенного самовара. Он фыркал паром, грозясь всех обжечь, кто приблизится к нему. Капа бесстрашно поднесла к крану заварник, набитый только ей одной известными травами. Горячая струйка воды полилась в чайник, на сухие листочки, которые смягчались, расправлялись и начинали отдавать весь свой аромат. По всей избе разлился запах лугов, разнотравья, цветов.
Для такого случая Капа достала фарфоровые чашки, которые ее мать подарила на свадьбу молодым. Все тогда удивлялись такому подарку, необыкновенной легкости прозрачного почти фарфора, тонкой позолоте, которая делала чашку необыкновенно красивой. Капа сберегла этот подарок во время революции, когда пришли люди в кожанках и забрали все, что представляло мало-мальс
кую ценность. Капа сама выкопала в хлеву у коровы под яслями яму и закопала в нее деревянный ящичек с этими чашками и маленькую шкатулку с украшениями, передаваемыми от матери к дочери.
Так и хранилось все это богатство в земле. Давно уже не было коровы, сгнила сенная труха в яслях. Даже в войну, когда было совсем голодно и люди ездили на базар менять что-то на хлеб, она запретила себе даже думать об этом. Это была память о прошлой жизни, где все было ясно и понятно. Капа не могла поменять эту память. Только после войны достала она свое богатство. Убрала чашки в шкаф, часто открывала его и любовалась, как посвечивают они позолотой.
А сегодня что-то ворохнулось в ее душе. Достала она свою красоту и поставила на стол. Пусть люди тоже радуются. И она не ошиблась. Надя даже сперва боялась взять в руки такую красоту. Даже Саня выдохнул
- Ох, тетка Капа, не раздавить бы их. Мне бы чего попроще. В жизни такие не видывал.
Капа посмотрела, как нерешительно гости берут чашки с чаем и улыбнулась.
- Пейте на здоровье. Может не только у вас, у меня тоже новая жизнь начинается.