Как я завидую людям, которые могут всяким просителям уверенно и резко сказать «нет»! Сама я совсем не такая. Моя сердобольность для меня словно наказание. Мне всегда всех жалко и до всего есть дело. Но самое обидное, что некоторые люди этим нагло пользуются. Знают, что не откажу.
Другая на моем месте пропустила бы все слёзные просьбы мимо ушей, а я, наивная дурочка, принимаю все на свой счёт и спешу на помощь.
Но недавний случай заставил меня быть более избирательной к чужим призывам о помощи. Обжёгшись, как говорится, на молоке, я теперь дую на воду.
В тот раз я пошла в магазин, чтобы купить своему подопечному Ваньке фрукты, и кое-что из деликатесов. Так вышло, что Ваня в свои четыре года остался без родителей, а сам с многочисленными травмами и целым букетом заболеваний был доставлен в детскую больницу. О его существовании я узнала из социальной сети — волонтёры, которые шефствуют над детским отделением, попросили неравнодушных людей помочь одеть и откормить мальчика. Конечно, моё сердце дрогнуло и я, достав заначку, которую откладывала себе на новые сапоги, отправилась за покупками для ребёнка.
В корзину складывала все самое лучшее: йогурты, гранаты, ананас, манго, а ещё взяла пару баночек икры и свежего лосося. Мне хотелось побаловать мальчика чем-то полезным. Заняв очередь в кассу, я не сразу заметила косой недовольный взгляд стоящей впереди меня бабульки — думала о своём. Но бабушке мои покупки почему-то не давали покоя.
Она демонстративно рассматривала свой пакет с кукурузной крупой, который собиралась оплатить, и слишком громко вздыхала, играя на публику. Невооружённым глазом было видно, что этим она намекает на резкий контраст между нашими покупками. Её намёк тут же оценила стоящая позади меня женщина.
— Что, бабуля, тоже рыбки хочется? — сочувственно спросила она. — Наверное, надоело одну гречку водой запивать?
Заметив реакцию зрителей, бабуля ещё больше оживилась.
— Ой, как посмотрю, что другие покупают, и жить не хочется. Пенсии ведь только на крупу да коммуналку хватает, даже на лекарствах экономлю, — охотно принялась жаловаться бабушка. — А другие, вон, рыбу да икру себе позволяют. Вы не подумайте, я ж не завидую. Наоборот, радуюсь, что есть люди, у которых все хорошо.
Я терпеливо вздохнула. Не рассказывать же бабушке, что сама тоже не помню, когда в последний раз пробовала икру. Зачем мне оправдываться? Пусть думает, что хочет! Моя совесть чиста.
Но бабулю моё молчание только подзадорило. Она, видимо, решила, что ей удалось взрастить в моей душе чувство вины, и принялась его окучивать.
— Доченька, может, все же купишь и мне баночку икорки? — Она сделала такое жалостливое лицо, что отказать было бы просто невозможно.
Честно скажу: в другой раз я бы обязательно купила. Сердце ведь не железное, жалко бабушку! Но сейчас у меня просто не было лишних денег. Да что там говорить, у меня даже не осталось денег, чтобы купить себе закончившийся лак для волос.
Нет, конечно, я могла бы не покупать Ваньке икру или отказаться от рыбы в пользу незнакомой бабушки, но я своими глазами видела этого ребёнка. Не дай бог людям пережить то, что пережил он в свои четыре года! Мне очень хотелось угостить мальчонку чем-то вкусным. И не просто угостить — истощённому Ване такие продукты были необходимы.
Какое-то время я даже разрывалась между Ваней и незнакомой бабушкой — ситуация была неприятная.
— Все понятно! — по-своему оценила бабуля моё молчание. — Жалко тебе со старушкой поделиться! Ну что ж, пусть твоя старость будет такой же обеспеченной и сытой, как и твоя молодость!
Я в ужасе уставилась на пенсионерку — ну и пожелания! Не дай бог, ещё сбудутся. Тьфу-тьфу-тьфу!
— А что я плохого тебе пожелала? — удивилась бабка, которой уже пора было рассчитываться. — Шикуешь-жируешь, думаешь, так всегда будет?
Эти слова стали последней каплей, переполнившей чашу моего терпения!
— Вот вы жизнь прожили, а мудрости не нажили, — ледяным голосом отчеканила я. — Судите о других, ничего о них не зная! Думаете, я все это для себя купила? Ошибаетесь! Ребёнок в больнице лежит, сирота! Ему поправляться надо! Витамины нужны! Или вы считаете, что ему государство рыбку купит и приготовит? Нет, в больнице его только кашей перловой кормят. А себе, если вас это успокоит, я икру лет пять уже не покупала. Совести вам бы, бабушка, к вашей безграничной наглости не помешало бы приложить!
— Совести... — повторила она за мной обиженно. — Ишь какая, совестить она меня надумала. Не надо мне на жалость давить! Знаю я таких, но ничего-ничего, старость ко всем придёт!
— Знаете, и хорошо, — перебила я бабушку. — Злая вы больно! Я вот старикам всегда помогаю, но ни разу не видела, чтобы они рэкетом перед прилавком занимались. Наоборот, отказываются от угощения — без хитрости никак не угостить! Так что за вас, бабушка, я спокойна! Вы точно не пропадёте.
Видимо, старушка не хотела, чтобы последнее слово оставалось за мной, и всячески огрызалась. Но я стойко молчала, дожидаясь, пока она уйдёт.
Ситуация была из неприятнейших. Люди в очереди разделились на два лагеря и принялись ругаться между собой. Кто-то осуждал меня, кто-то критиковал старушку-вымогательницу, но никто почему-то не спешил купить ей вожделенную икру.
Настроение было испорчено. Будь моя воля, я бы обязательно угостила эту скандальную бабулю чем-то вкусным, но у меня прямо сейчас такой возможности действительно не было. Когда бабушка, недовольно ругаясь, ушла, кассир сочувственно посмотрела в мою сторону:
— Девушка, не берите дурного в голову. Эта покупательница тот ещё вымогатель. Каждый раз на кассе у кого-нибудь что-то да выпросит. Всегда из себя бедную да несчастную строит, а саму водитель на джипе за поворотом ждёт.
— Не может быть! — не поверила я.
— Зачем мне вас обманывать, сейчас вы сами во всем и убедитесь, — грустно улыбнулась кассирша. — Как выйдете из магазина, посмотрите на парковку.
Сложив покупки в сумку, я вышла на улицу и завернула за угол. На парковке действительно стоял джип, возле которого с ноги на ногу переминалась та самая бабуля. В машине никого не было, по всей видимости, водитель куда-то отошёл.
Я присела на скамейку и принялась наблюдать. Неужели кассир сказала правду? Увы, да! Через пять минут к машине подошёл какой-то мужчина, открыл дверь, помог бабуле усесться, и они уехали.
«А я ей ещё хотела ей Ванину икру отдать, — подумала я, брезгливо глядя вслед машине. — Вот люди! А как меня при всех правдоподобно стыдила?! Я даже сквозь землю готова была провалиться, так неловко было! И хватает же совести!»
Я ехала к Ване в больницу и пыталась понять, что заставляет людей в почтенном возрасте так себя вести? Но ничего логичного придумать так и не смогла. Не иначе, как в маразм впадают...
А люди действительно все разные — кто-то отдаст последнее, лишь бы другому было хорошо, а кто-то это последнее отберёт без зазрения совести, лишь бы хорошо было ему.
Но для меня этот случай стал своеобразным ледяным душем. Если раньше я помогала всем подряд, то теперь научилась быть куда более избирательной. Правда, многие тут же стали называть меня бессердечной и жестокой. Но я больше не переживаю о том, кто и что обо мне думает или говорит. Если умение отказывать наглым людям называется жестокостью, то я за то, чтобы таким жестоким, как я, стал весь мир.