История викингов, их военных походов и дальних плаваний возбуждает в наше время не меньшее любопытство, чем история вест- и ост-индских пиратов, издавна любимая авторами остросюжетных романов, а позже – сценаристами приключенческого кино. Но почерпнуть из произведений такого жанра по-настоящему верные сведения о древних народах и давних событиях можно, мягко говоря, не очень часто.
Что нам более или менее точно известно о средневековых скандинавах? Их набеги на страны Европы начались, судя по сохранившимся письменным свидетельствам, в VIII в н.э. и продолжались до XI века. Масштабы этих нашествий расширялись постепенно: в конце VIII столетия лишь малочисленные прибывавшие из Норвегии дружины высаживались с целью грабежа на берегах Англии. В 793 г одна такая дружина разорила монастырь на острове Линдисфарн, через год та же участь постигла монастырь Веармус. Ещё через год скандинавский «десант» побывал на островах Мэн и Айона: обитель на последнем дважды подвергалась нападению в самом начале IХ в (в 802 и 806 годах).
Тактика пришельцев в их разбойничьих рейдах была всегда одинаковой: не объявляя заранее войны, они приставали к чужому берегу в выбранном месте и высаживали с судов (как правило, нескольких) небольшое количество вооружённых воинов, которые, застав местных жителей врасплох, неготовыми к обороне, отбирали у них всё мало-мальски ценное. Спалив дома и перебив часть людей, грабители торопливо ставили паруса и уходили в море. Пуститься за ними в погоню сухопутные сельчане, нередко не имевшие даже нормальных лодок, конечно, не могли.
Со временем флотилии скандинавов становились всё больше, их плавания – всё дальше, а их действия – всё наглее. Сильнее прочих страдали от вторжений северных пиратов французы и англичане, но фактически бородатые разбойники в «крылатых шапках» (шлемах, украшенных птичьими перьями либо искусственными подобиями распахнутых птичьих крыльев) держали в страхе все земли Европы, которых можно было достичь водным путём. При упоминании о викингах содрогались жители прибрежных районов современных Германии, Нидерландов, Бельгии, Польши, Прибалтики, России, даже Испании и Италии и долин таких рек, как Сена, Рейн, Луара. Ходили скандинавы – как пираты, так и купцы – и по русским рекам, добираясь по ним до Чёрного моря, а по нему – до Византийской империи [1].
В разных европейских странах эти воинственные пришельцы были известны под разными же названиями. У французов они именовались норманнами, то бишь «северными людьми»; в Германии летописец Адам Бременский называл их в 1076 г аскеманнами – «ясеневыми людьми» (из-за древесины, служившей строительным материалом для их судов); на Руси вошло в обиход слово «варяги» (от древнескандинавского Væringjar или греческого Βάραγγοι – последнее обозначало служивших императору Византии иностранных наёмных воинов, а первое – только тех из них, кто были соплеменниками употреблявших это слово северян). Самым красноречивым можно считать, пожалуй, испанское название – мадхус, «языческие чудища».
Закрепившееся за ними в результате обозначение «викинги» восходит, скорее всего, к североевропейскому же глаголу wiking, означавшему в древности «уходить в море за славой и богатством». Производным существительным в Скандинавии именовали не всех коренных жителей, а только непосредственных участников грабительских морских походов.
О размахе этих «предприятий» свидетельствуют обнаруживаемые археологами в странах, где живут потомки грозных «северных людей», древние платёжные средства географически удалённых друг от друга и принадлежавших к различным культурам и цивилизациям народов. Сотрудница Копенгагенского университета Гетте Ингвардсон (2 года назад защищала там докторскую диссертацию) говорит, что в её родной Дании и сейчас находят «сокровища из самых разных мест. Английские серебряные монеты и церковное серебро, серебряные кубки и пряжки из королевства франков, славянские украшения и множество арабских монет с территорий нынешних Ирана, Ирака и Афганистана».
Находят-то находят, да, видимо, не настолько много, чтобы датский обыватель, «что-то слышавший» о викингах, почувствовал себя удовлетворённым. По его представлению, неплохо, вообще-то, живущие (в экономическом плане) североевропейцы должны были бы сегодня прямо-таки утопать в богатствах, захваченных в «тёмные века» их лихими предками. Так, по крайней мере, видят ситуацию читатели независимого (?) издания Videnskab, задающиеся вопросом: почему ни в их Дании, ни в других «братских» (по НАТО? – S.N.) странах до сих пор не найдены зарытые викингами 10 – 12 столетий назад баснословные сокровища? Спрятали их, что ли, каким-то особенно хитрым способом? А может, викинги были феноменальными простофилями и растранжирили в посещавшихся ими землях все завоёванные драгоценности?
С таким предположением согласна, на первый взгляд, одна из авторитетных специалистов по той эпохе, профессор Элсе Роэсдаль (работает на кафедре культуры и общества Орхусского университета):
«Большая часть сокровищ, собранных викингами по всему миру, так никогда в Скандинавию, в том числе в Данию, и не попала. Мы, например, знаем, что викинги заключали договоры с франками и жителями Британских островов. Они откупались от викингов колоссальными суммами серебром, чтобы те на них не нападали, но в Скандинавии мы находим лишь маленькую толику этого серебра. Зато часть его обнаружилась, например, в Англии».
Об упоминаемых Роэсдаль договорах историкам действительно хорошо известно. Примерно в 1000 г царствовавший тогда в Англии Этельред II пытался «задобрить» высаживавшихся в его стране скандинавов колоссальными платежами: буквально «засыпал» морских разбойников серебряными монетами, прося взамен если уж не убраться сразу восвояси, то, по крайней мере, воздержаться от опустошения королевства. За свою разорительную для казны «миротворческую» политику Этельред удостоился от своих подданных прозвища «Неразумный», а серебро, которое отдавалось северянам, народ называл «датскими деньгами».
Так что же, датчане (в Х – XI веках «даны») были ещё «неразумнее» трусливого короля? Забирали сокровища у англичан и им же потом оставляли?
Гитте Ингвардсон считает, что вопросы читателей Videnskab о якобы необнаруженных кладах вызваны «несколько упрощённым представлением о викингах».
Во-первых, наивно полагать, что добыча северян в грабительских рейдах обязательно представляла собой нечто очень ценное и долговечное: золотые и серебряные монеты, бриллианты, ювелирные изделия... Многое зависело от удачи, да и от характера экспедиции в целом.
«Викинги могли идти в поход самым разным войском – от пары судов с тремя-четырьмя десятками человек на борту до сотен больших кораблей с соответствующим количеством воинов, - разъясняет корреспондент Videnskab Кристиан Шогрен. – Разграбить они могли всё, что угодно – от простого монастыря до целых городов и больших рынков. Чтобы, например, запастись провиантом, они могли опустошить и простую деревню».
Провизия тоже занимала определённый объём трюмов не таких уж вместительных древнескандинавских судов и ограничивала возможность нагружать их чем-то другим. Она, правда, расходовалась в пути, но её запасы регулярно пополнялись, в том числе грабежом приморских и приречных деревень, поместий и городков.
Во-вторых, викинги, как отмечает Э. Роэсдаль, не всегда сразу покидали территорию, на которой "поживились". В период своего фактического владычества над северными морями они имели обыкновение основывать на захваченных землях собственные поселения – где временные, а где с расчётом на годы, а то и на века. Даны и норвежцы обосновывались, главным образом, на Британских островах (в Англии, Шотландии и Ирландии), Оркнейском и Шетландском архипелагах, в Нормандии и по берегам французской реки Луары. Так, в 820 г в Ирландии, в районе сегодняшнего Дублина, возникло государство переселенцев из Скандинавии, столица которого стала вскоре чем-то вроде центра интернациональной торговли. В 1066 г потомки ранее захвативших и превративших в своё герцогство прилегающую к проливу Ла-Манш территорию Франции норманнов переправились в Англию и завоевали её, разгромив в битве при Гастингсе войско англосаксонского короля Гарольда. В том же XI веке норманны же покорили Сицилию и юг Италии и основали там в начале следующего столетия так называемое Королевство обеих Сицилий.
Предки шведов в этом смысле обращали внимание преимущественно на побережье Балтики и земли восточной Европы, в том числе Руси (её, из-за обилия там построенных ещё до христианизации больших укреплённых деревянных селений, называли Гардари́ки – «Страной городов»).
В новых местах своего обитания пришельцы меняли религию и образ жизни и, естественно, тратили все ранее добытые в пиратских экспедициях средства.
В-третьих, скандинавы, даже не «осев» ещё по-настоящему в различных частях Европы, не проявляли обычно при грабежах особой «разборчивости». Они захватывали не только серебро и золото, но всё, что представляло, по тогдашним понятиям, какую-то ценность, в том числе товары, не подлежавшие длительному хранению. В основном викинги старались добыть то, что в их странах либо отсутствовало, либо имелось в недостаточном количестве. Монеты, как и везде, обслуживали платежи: позволяли приобретать вино, соль, шелка и иные редкие ткани, меха, скот, рабов и опять-таки пищевые продукты. Поэтому золото и серебро закапывались нечасто: обычно их расходовали (но отнюдь не бездумно - не исключительно на выпивку, предметы роскоши или в каких-нибудь азартных играх), то есть они, как очень точно выразился К.Шогрен, «распределялись в обществе, становясь естественной частью экономики».
Если какие-то привезённые викингами из походов богатства всё-таки зарывали в землю, делалось это часто совсем не из тех соображений, которые приписывали своим героям–пиратам писатели и голливудские сценаристы (дескать, пустим потом в оборот или передадим наследникам). Часть захваченных силой или полученных северянами в качестве выкупа монет из драгоценных металлов не уходила немедленно в карманы купцов и тем более не закапывалась, а ... переплавлялась.
«Если викинги привозили домой много серебра, - говорит тот же Шогрен, - его могли неоднократно переплавить и превратить в украшения – например, ожерелья или браслеты». Украшения, как показатели статуса, ценились скандинавами, в известном смысле, даже больше денег: браслеты, кольца и ожерелья надевали на себя и с гордостью демонстрировали соплеменникам. Бывало и так, что покупатель расплачивался с продавцом половиной серебряной монетки или отрезанным от украшения куском.
Ювелирные изделия нередко находят не в том, что принято называть кладами, а в древних захоронениях – при раскопках курганов, ладей, в которых погребены знатные викинги, и т.п. «Конечно, у них мог быть религиозный мотив; - указывает Г.Ингвардсон, - вероятно, викинги закапывали сокровища, поскольку верили, что сумеют воспользоваться ими позже – в Валгалле».
Таким образом, сколько бы ни нашлось ещё на Скандинавском и Ютландском полуостровах зарытых в раннем средневековье кладов, нынешняя картина от этого принципиально не изменится, и «купальня» диснеевского селезня Скруджа МакДака всем поголовно гражданам тамошних государств отнюдь не светит.
«У нас очень много сокровищ эпохи викингов, мне кажется, мы находим ровно столько, сколько и следует ожидать», - заключает та же госпожа Ингвардсон. Пусть её соотечественники этим и утешаются.
____________________________________________________________________________________
[1] См. статью