Сама постановка вопроса может вызвать у отечественного любителя фантастики недоумение. Если не Стругацкие, то кто же ещё может с полным основанием претендовать на такое именование? Ну, Ефремов ещё. Может и Беляев, но он всё же на современный вкус довольно-таки старомоден. Все остальные советские писатели этого жанра, даже самые популярные вроде Кира Булычёва, всё-таки по уровню таланта Стругацким уступают. И с этим сложно спорить, Стругацкие безусловные классики литературы вообще, а не только фантастики. Примерно как Пелевин в наше время. Вот только относится ли фантастика братьев Стругацких к научной?
Русский раздел Википедии определяет жанр научной фантастики так: «Научная фантастика основывается на фантастических допущениях (вымысле, спекуляции) в области науки, включая как точные, так и естественные и гуманитарные науки. Научная фантастика описывает вымышленные технологии и научные открытия, контакты с нечеловеческим разумом, возможное будущее или альтернативный ход истории, а также влияние этих допущений на человеческое общество и личность». И часть произведений братьев Стругацких (самые ранние по хронолигии) в данное определение замечательно укладывается. Вот только этого никак нельзя сказать именно о тех книгах, которые принесли им бессмертную славу.
Прежде всего, Стругацкие обращались и к жанру фэнтези («Понедельник начинается в субботу», «Сказка о Тройке»), а также чистому сюрреализму вообще без всякой примеси науки («Улитка на склоне», «Град обречённый»). Это бы не имело особого значения, если бы в текстах Стругацких, которые почему-то относят к так называемой «твёрдой научной фантастике», не встречалась откровенная мистика. Что выражалось в сюжетообразующих явления, никак не объяснённых с научной точки зрения. От факта попаданчества Саула Репнина в мир «Полдня» до заведомо ненаучных чудес «Зоны» в «Пикнике на обочине». И речь не об артефактах, которые могут порождениями неких внеземных технологий, а, к примеру, вот о таком явлении:
«Мы не знаем, что произошло с бедными хармонтцами в самый момент Посещения. Но вот один из них решил эмигрировать. Какой-нибудь обыкновеннейший обыватель. Парикмахер. Сын парикмахера и внук парикмахера. Он переезжает, скажем, в Детройт. Открывает парикмахерскую, и начинается чертов бред. Более девяноста процентов его клиентуры погибает на протяжении года: гибнут в автомобильных катастрофах, вываливаются из окон, вырезаются гангстерами и хулиганами, тонут на мелких местах, и так далее, и так далее. Возрастает количество стихийных бедствий в Детройте и его окрестностях. Откуда-то берутся смерчи и тайфуны, которых в этих местах не видывали с тысяча семьсот забытого года. Ну и все в таком же роде. И такие катаклизмы происходят в любом городе, в любой местности, где селится эмигрант из района Посещения, и количество этих катаклизмов прямо пропорционально числу эмигрантов, поселившихся в данном месте. И заметьте, подобное действие оказывают только те эмигранты, которые пережили само Посещение. Родившиеся после Посещения на статистику несчастных случаев никакого влияния не оказывают. Вы прожили здесь десять лет, но вы приехали после Посещения, и вас без опаски можно селить хоть в Ватикане. Как объяснить такое? От чего нужно отказаться: от статистики? Или от здравого смысла?»
5 марта 1966 года Отдел пропаганды и агитации ЦК КПСС предложил руководству СССР «навести надлежащий порядок в издании литературы по научной фантастике», и в частности «Поручить редакции журнала "Коммунист" опубликовать обстоятельную критическую статью авторитетного автора об ошибочных тенденциях в современной научно-фантастической литературе. Это необходимо, поскольку в двух статьях, опубликованных ранее на страницах "Коммуниста" (Е. Брандис и В. Дмитревский "Будущее, его провозвестники и лжепророки" № 2 за 1964 г. и М. Емцов и Е. Парнов "Наука и фантастика" № 15 за 1965 г.), содержатся путанные оценки современной научно-фантастической литературы, всячески восхваляется творчество братьев Стругацких, что, в известной степени, дезориентировало общественность». С этим согласились следующие советские руководители: «П. Демичев. М. Суслов. Ю. Андропов. Б. Пономарев. Д. Устинов». Данное предложение стало началом идеологической кампании, приведшей к резкому сокращению издания текстов братьев Стругацких в СССР.
Интересна терминология, которую использовали советские идеологи: «Особого внимания, по нашему мнению, заслуживают произведения так называемой "социальной" или "философской" фантастики…» Та же Википедия определяет «Социальную фантастику» так: «Жанр научно-фантастической литературы, в котором ведущую роль играют различные описания связи технического прогресса и социального устройства общества будущего, причудливые варианты влияния технологий на социум, близких к описанию технократии и размышления об общечеловеческих ценностях, о взаимодействии человека и общества. Использование фантастических мотивов позволяет показать развитие общества в необычных, никогда не существовавших в реальности условиях и размышлять об общечеловеческих ценностях реального мира». Вроде бы к творчеству Стругацких вполне подходит, но есть один важный нюанс — общество в том же «Граде обречённом» хоть и живёт в «необычных, никогда не существовавших в реальности условиях», вот только эти условия не сложились под влиянием технологий. Они взялись из ниоткуда.
Все произведения Стругацких так или иначе относятся к социальной тематике. Причём чаще всего авторы показывают не народные массы, а отдельно взятых представителей общества, поставленных в необычные условия. Специального термина «философская фантастика» в Википедии не нашлось (извините, что обращаюсь именно к этому источнику, но он на текущий момент самый популярный в интернете и потому лучше всего отражает нынешнее состояние инфосферы). Зато упоминается «социально-философская фантастика», увы, без всяких определений. Вот как раз к этому жанру, причём без деления на научную фантастику и фэнтези (некоторые ключевые произведения Стругацких относятся именно к фэнтези, иногда — технофэнтези), можно с полным основанием отнести творчество братьев Стругацких. ИМХО, конечно.
