Мы начали уже "пророческий" разбор Сказки о Царе Салтане А. С. Пушкина и дошли до того места, где царю и царице родился наследник:
В те поры война была.
Царь Салтан, с женой простяся,
На добра-коня садяся,
Ей наказывал себя
Поберечь, его любя.
Между тем, как он далёко
Бьется долго и жестоко,
Наступает срок родин;
Сына бог им дал в аршин,
И царица над ребенком
Как орлица над орленком.
Здесь мы остановились в прошлый раз. Мы вспомнили, что война сделалась роковой как для царя Салтана, так и для нашего последнего государя. И дальше у Пушкина все разворачивается прямо по пророческой иконе Авеля - или по реальной истории. И это - предательство, измена, заговор против государя и государыни. Без этого не было бы драмы - ни в литературе, ни в реальной истории:
Шлет с письмом она гонца,
Чтоб обрадовать отца.
А ткачиха с поварихой,
С сватьей бабой Бабарихой,
Извести ее хотят,
Перенять гонца велят;
Таким же образом и в нашей истории святую государыню нашу возненавидили и хотели ее извести. И тут к масонствующим образам "ткачихи" и "поварихи" добавляется еще один образ - сватьи бабы Бабарихи. Сватья, как определяют словари, это "мать одного из супругов по отношению к родителям другого супруга". К примеру: "Там жила сватья его и крёстная мать Насти, Дарья Никитишна, знаменитая по всему краю повариха. П. И. Мельников-Печерский, «В лесах», 1871 г. Чьей сватьей является баба Бабариха у Пушкина непонятно. Скорее всего под этим образом он скрыто представил Русскую церковь того времени - традиционно женский образ в пророчествах. Открыто выступать с критикой в адрес церкви Пушкин не мог - ему и так много досталось за "Попа и работника его Балду".
Отправляться в одну из ужасных монастырских тюрем (куда его вполне могли сослать под предлогом ереси и "слабоумия") Пушкину не хотелось. Он даже открыто ужасался такой перспективе - которая местами была к нему ближе, чем он сознавал. Он писал:
А ночью слышать буду я
Не голос яркий соловья,
Не шум глухой дубров —
А крик товарищей моих,
Да брань смотрителей ночных,
Да визг, да звон оков.
Такая перспектива ему не нравилась, естественно. Но в его произведении сватья баба Бабариха выполняет ту же функцию, что и священнослужители на пророческой иконе Авеля, где священник забирает у царя корону и где картинка подписана словом: предательство.
Но продолжим читать Сказку:
Сами шлют гонца другого
Вот с чем от слова до слова:
«Родила царица в ночь
Не то сына, не то дочь;
Не мышонка, не лягушку,
А неведому зверюшку».
Эти слова запретили в тот осенний 1902-го года театральный сезон в Сказке о Царе Салтане, когда государыня родила ребенка, которого надо было спрятать.
После публикации практически во всех российских газетах за 21 августа 1901-го года сообщения о том, что беременность государыни оказалась "ложной" (и это после полных девяти-то месяцев нормального течения беременности!), естественно было ожидать от народа определенной реакции на эти слова, как и ответной реакции цензоров. Процитирую тут несколько строчек из моей публикации "Пятая дочь: главная тайна России".
"Но вряд ли кто мог тогда подумать, что слова Пушкина о царском семени, брошенном в великий океан людской с этой "неведомой зверушкой", станут пророческими словами о России, и что ребенок для того и дан был, для того и сокрыт был, и брошен в людское море, чтобы семя его, наследник - вернулся, как царь Гвидон, и восстановил Святую Русь! Наследник этого семени и есть Белый царь, или Предтеча, о жизни, приходе и служении которого нам дано много пророчеств. На него укажет Господь, как и обетовал, в должное время – через знамения, описанные подробно в Сборнике пророчеств Льва Великого, да и в других известных пророчествах. Великий и тайный замысел Божий свершился, свершается и совершится до конца – и тогда все тайное станет явным."
Вспомните великую тайну пророческой иконы Авеля, о которой мы уже говорили - и намеками, и в открытую в примечательной публикации Белый царь "засветился" на пророческой иконе Авеля, из которой немного и процитирую ниже, но настоятельно рекомендую прочитать всю статью (по ссылке):
"Сюжет иконы не дает нам забыть о том, что рождение этого ребенка было чудом, было предусмотрено провидением Божиим для прихода Потомка, для спасения многих людей, для установления Царства Божия на Земле."
Но вернемся к Сказке:
Как услышал царь-отец,
Что донес ему гонец,
В гневе начал он чудесить
И гонца хотел повесить;
Главную роль в революции 1917 года была дизинформация и агитация, которой занимались "гонцы революции".
Но, смягчившись на сей раз,
Дал гонцу такой приказ...
Кстати, государь действительно слишком мягко относился к этим буревестникам революции, к революционерам и изменникам. Но продолжаем читать:
«Ждать царева возвращенья
Для законного решенья».
Едет с грамотой гонец,
И приехал наконец.
А ткачиха с поварихой,
С сватьей бабой Бабарихой,
Обобрать его велят;
Допьяна гонца поят
И в суму его пустую
Суют грамоту другую.
Революция целиком и полностью была построена по подлогах и обманах. Народ охмелел от первой в истории человечества массированной пропаганды - черного пиара.
И привез гонец хмельной
В тот же день приказ такой:
«Царь велит своим боярам,
Времени не тратя даром,
И царицу и приплод
Тайно бросить в бездну вод».
Делать нечего: бояре,
Потужив о государе
И царице молодой,
В спальню к ней пришли толпой.
Объявили царску волю —
Ей и сыну злую долю,
Прочитали вслух указ,
И царицу в тот же час
В бочку с сыном посадили,
Засмолили, покатили
И пустили в Окиян —
Так велел-де царь Салтан.
Вот уж воистину пророческий образ! Мать и ребенок оказались брошенными в море - в воды народов! Брошены тайно. Неужели им суждено погибнуть? Кстати, образ матери здесь - это образ Матушки Руси, которая, как легендарный Град Китеж, спрятана была под воду пред лицом постылых врагов, захватчиков. Спрятан был Град Китеж - Святая Русь - до поры и до времени. И появится Святая Русь не одна - а как и в Сказке Пушкина, и как в пророчествах, и реальной жизни - с наследником государя. Но читаем дальше:
В синем небе звезды блещут,
В синем море волны хлещут;
Туча по небу идет,
Бочка по морю плывет.
Словно горькая вдовица,
Плачет, бьется в ней царица;
И растет ребенок там
Не по дням, а по часам.
День прошел, царица вопит...
А дитя волну торопит:
«Ты, волна моя, волна!
Ты гульлива и вольна;
Плещешь ты, куда захочешь,
Ты морские камни точишь,
Топишь берег ты земли,
Подымаешь корабли —
Не губи ты нашу душу:
Выплесни ты нас на сушу!»
И послушалась волна:
Тут же на берег она
Бочку вынесла легонько
И отхлынула тихонько.
Мать с младенцем спасена;
Землю чувствует она.
Но из бочки кто их вынет?
Бог неужто их покинет?
Сын на ножки поднялся,
В дно головкой уперся,
Понатужился немножко:
«Как бы здесь на двор окошко
Нам проделать?» — молвил он,
Вышиб дно и вышел вон.
Они живы - но они теперь сокрыты. О них, как некогда об Иосифе Прекрасном, отце нашем, забыли братья, продавшие его на убой. Но все это было сделано во исполнение пророчеств. Бог хранит и среди бурного моря, и на самой далекой земле:
Мать и сын теперь на воле;
Видят холм в широком поле,
Море синее кругом,
Дуб зеленый над холмом.
Сын подумал: добрый ужин
Был бы нам, однако, нужен.
Ломит он у дуба сук
И в тугой сгибает лук,
Со креста снурок шелковый
Натянул на лук дубовый,
Тонку тросточку сломил,
Стрелкой легкой завострил
И пошел на край долины
У моря искать дичины.
Интересно, что пророчества Льва Мудрого буквально начинаются с пребывания будущего Белого царя на острове:
(1) «... Истинный Царь, живший во влажном месте вследствие зноя, тот, которого люди изгнали из его жилища и отдали ложе его на островах, когда он плыл и ловил рыбу в седмичном седьмом году.
В полном тексте Сборника даются еще более интересные детали относительно острова, придающие Сказки Пушкина еще более остроты. Но продолжим читать дальше:
К морю лишь подходит он,
Вот и слышит будто стон...
Видно на́ море не тихо;
Смотрит — видит дело лихо:
Бьется лебедь средь зыбей,
Коршун носится над ней;
Та бедняжка так и плещет,
Воду вкруг мутит и хлещет...
Тот уж когти распустил,
Клёв кровавый навострил...
Но как раз стрела запела,
В шею коршуна задела —
Коршун в море кровь пролил,
Лук царевич опустил;
Смотрит: коршун в море тонет
И не птичьим криком стонет,
Лебедь около плывет,
Злого коршуна клюет,
Гибель близкую торопит,
Бьет крылом и в море топит —
И царевичу потом
Молвит русским языком:
Как и во многих русских сказках под образом того или иного животного часто скрывается образ человека - в частности "заколдованной", "скрытой" принцессе - эдакой царевне-лягушке.
При этом будущий царевич не сразу понимает - кто перед ним. В моем Сказе про Григория я использовал для аналогичной роли - кошку. Но продолжаем читать:
«Ты, царевич, мой спаситель,
Мой могучий избавитель,
Не тужи, что за меня
Есть не будешь ты три дня,
Что стрела пропала в море;
Это горе — всё не горе.
Отплачу тебе добром,
Сослужу тебе потом:
Ты не лебедь ведь избавил,
Девицу в живых оставил;
Ты не коршуна убил,
Чародея подстрелил.
Ввек тебя я не забуду:
Ты найдешь меня повсюду,
А теперь ты воротись,
Не горюй и спать ложись».
И мы здесь прервемся, пойдем отдыхать, или заниматься делами. А к Сказке этой удивительной (да и сказка ли это?) надеюсь в скором времени вернуться.