59
Внучки Лебедевых росли всем на радость. Дружные, ласковые, домашние. Нина всегда верховодила над сестрой, всё - таки старшая. Зоя слушалась сестру, зная, что та ей лишь добра желает. Девочки с удовольствием бегали по большому двору родительского дома, ходили с матерью на речку, смотрели как мастерит отец, сидели на коленях у бабушки, пока она рассказывала им сказки и кормила вкусной, наваренной на печке кашей.
Но больше всего они любили выйти утром на крыльцо, сесть на ступеньки и загадывать, что бабушка на завтрак сделает. А перед ними лежала зелёная трава двора, по которой важно ходили курочки, в хлеву хрюкал поросёнок, которого Александра смогла купить на вырученные за зерно деньги, и не только его, но и коровой разжились Лебедевы. Казалось, жизнь налаживается.
Павел все мечтал вновь завести породистых лошадей. Но кроме пары кляч, в конюшне никого не было. Как и денег на покупку лошадей.
- Наладится жизнь, обязательно куплю себе скакунов, - говорил он Ивану, - и вновь заживём мы с удовольствием. Пусть при новой власти, но мы то на своей земле - кто нам указ, как здесь жить. Чужого не берём, за своим ухаживаем, честь по чести. Самые тяжёлые годы пережили, теперь легче будет. Помололо нас в революцию, разрубило на мелкие части, а мы вновь срастёмся, на ноги встанем. Главное - дом есть, рожь в поле растёт, что ещё надо?
Павел и многие его современники считал, что худшие времена позади. И ведать не ведал, что придумывает за закрытыми дверями новая власть. Доносились до них отголоски принятых решений и изданных законов, но пока на жизнь сильно не влияли. Слышали они, что объединяют свободные земли в колхозы, а у зажиточных крестьян, к которым относились и Лебедевы, раскулачивают.
- Извести кулака как класс, - обсуждали мужчины за столом вычитанную в газете фразу, - лишить кулака всего, вот что задумали. А то, что на них половина деревни держится, подумает? Кулак же он потому и урожай сдаёт, что все у него схвачено, - мужчина замолчал и посмотрел на свою сжатую в кулак ладонь. Потрескавшаяся, мозолистая кожа выдавала трудовые руки, - он и себя кормит, и другим работу даёт, и налог платит. А разожми кулак, - Павел расслабил пальцы, - и что будет? А ничего, без хозяина земля ничья, н кому не нужна, никто на ней ничего делать не хочет. Я то вижу, как нанятые работники работают - им лишь бы уйти пораньше, да дело вполсилы сделать. А если всю землю ничейной сделать, как они с этими колхозами хотят, то кто её любить будет? Ухаживать? А за скотиной смотреть? Свою Буренку всем жалко, а чужую нет. Разрушают они всё, что мы только после войны собирать начали. Может ещё одумаются.
Иван тяжело вздыхал, соглашаясь с отцом. Происходящее вокруг ему не нравилось, и он надеялся, что опыт создания колхозов не приживется.
Но из соседних деревень начали доходить слухи, что в дома зажиточных крестьян начали приходить представители комитетов бедноты и забирать скот, инвентарь, а так же перераспределять земельные наделы, отбирая их в пользу колхозов. Те, кто не хотел расставаться с честно нажитым имуществом, избивали, порой даже уничтожали целые семьи, но чаще отправляли их в ссылку в дальние регионы страны. Где раскулаченные попадали в нечеловеческие условия проживания, их кидали на самые тяжёлые, чёрные работы, с которыми справлялись не многие.
Об этом говорили шёпотом, приводя в пример каких-то дальних знакомых, о судьбе которых узнали от других знакомых. Павел с Иваном с тревогой слушали эти речи. Они понимали, что как только в их деревню придут за кулаками, они будут первыми в списке ссыльных.
Мужчины вели долгие разговоры о том, как уберечь семью. И даже распродажи часть скотины, а также перестали нанимать работников для полевых работ. Думая, что этим хоть как-то обезопасят себя, сравняют по уровню со всеми.
Некоторое время Лебедевы жили в постоянном страхе. Павел, вспоминая Макара и его убеждения, мысленно спрашивал сына, за это ли тот воевал и такого будущего хотел своим близким и стране. Ответа, конечно, не было. И выходило, что небольшая передышка, какой была пара лет после окончания гражданской войны, обернулась ещё большей опасностью.
Однажды в дом Лебедевых постучали. Колотили так сильно, что Иван в несколько мгновений оказался перед запертой калиткой.
- Кто там? - спросил он.
- Это я, Марта, соседка, - ответил запыхавшийся голос, - пустите, сказать что-то хочу.
Ваня отпер замок и приоткрыл калитку. Женщина шустро заскочила внутрь. За спиной сына уже стоял Павел, готовый прийти на выручку, если бы за воротами оказалось много народа.
- Ой, что расскажу, - запричитала она, скорым шагом идя в дом, чтобы её разговор нельзя было услышать из-за забора.
Александра, видя с какими напряжённым лицами вошли в дом муж и сын, вопросительно взглянула на гостью.
- Что случилось? - спросила хозяйка.
- Не поверите, - переводя дух, сказала та, - Аркадий вернулся.
В комнате воцарилась тишина. Было слышно только биение сердец. А Аня, которая тоже слышала сказанное, вообще замерла.
- Где он? - зло спросил Иван, его глаза зажглись недобрым огнём.
- Ой, не надо, - испуганно проговорила Марта, глядя на Ваню и понимая, что тот задумал отомстить за жену и ребёнка, - не один он приехал, а с людьми. Много их. Все на лошадях да с оружием. Мы уж думали, сгинул проклятый тогда. Но нет, жив-здоров. Сказал, что будет здесь новые порядки наводить.
- Я ему наведут, - ответил Павел, сжимая кулаки и думая о том, что мало лупил мальчишку в детстве, может и вышло бы из него что-то путное.
- Он уже обходил наши дома, описывал и забирал вещи, - чуть дрогнувшим голосом сказала Александра, - неужели по-новой пойдёт?
- Да колхоз он организовывать приехал и нас раскулачивать, - прикрикнула от возбуждения Марта, которая сама была из зажиточной семьи. Пусть и не с таким большим двором, как у Лебедевых, но не бедствовала, - бумагами они какими-то трясут, будут по ним нас проверять, добро отбирать да в общее записывать. Мне сестра рассказывала, у них в соседней деревне так же было.
Марта вздохнула, вопрос раскулачивание волновало её не меньше, чем хозяев дома.
- Что за напасть на нашу землю, - вздохнул Павел и сев за стол, закрыл голову руками. Мужчина понимал, что ничего не может сделать против новых ставленников в деревне и никак не защитит свою семью от их произвола.