- А зачем рожать, если любви к собственным детям не чувствуешь?
- Ну, не знаю, я раньше как-то всё по-другому представляла. А как у самой дети появились, так и жить расхотелось. То ночью орут, то болеют. Это ж му́ка, а не жизнь. Просто издевательство какое-то.
Входя в дом, Аня наступила на детскую игрушку-пищалку, и тонкий звук ошарашил задумчивую Лилю. Та чуть не подпрыгнула, помешивая кипящее клубничное варенье.
- Да сколько можно ходить и собирать этот бардак? – зарычала молодая женщина, бросив половник на стол, на котором стояли приготовленные чистенькие пол-литровочки для варенья. – Хожу, собираю, а она всё равно разбрасывает.
Выглянув из-за шторки, Лиля нехотя улыбнулась старшей сестре. Анна сняла шлёпанцы, подняла с пола резиновую уточку и положила на бидон, стоящий в углу.
- Ты всё психуешь, - вздохнула она, искоса поглядывая на Лилю. – А где Тёмка?
- А мне почём знать? Бегает где-то, - резко ответив, Лиля вернулась в комнатёнку, где стояла газовая плита, на которой варились или варенье, или корм скоту. – Я его с утра до вечера не вижу. Шляется по всей деревне, а мне рук не хватает. Или за девкой смотри, или варенье закатывай. Господи, как мне всё это надоело, - плюхнувшись на стул, Лиля пустила скупую слезу и уставилась в окно.
- А тебя рожать никто не просил, - Аня встала в дверях и подвинула шторку. – Тебя предупреждали, что с твоим Витькой каши не сваришь.
- А это уже не твоё дело, - рыкнула Лиля, повернув голову на сестру. – Сама как-нибудь разберусь. Я в своём доме хозяйка, и нечего мне тут указывать.
- Ну да, конечно. – пожав плечами, Аня спросила о Юле.
- Спит, тебе-то что? – Лилька всё злилась и злилась, выдавая свою злость за усталость.
- Хотела взять к себе, пока ты тут занята. Поиграла бы с моими ребятишками, пообщалась.
- Слушай, а мне вот интересно, как ты со своей оравой справляешься? Я с двумя уже на стену лезу, а у тебя их семь.
- Как-как… - Аня задумалась на секунду и выдала. - Люблю я их. Всем сердцем люблю.
- Каждого? – усомнилась Лиля.
- Конечно. А зачем рожать, если любви к собственным детям не чувствуешь?
- Ну, не знаю, я раньше как-то всё по-другому представляла. А как у самой дети появились, так и жить расхотелось. То ночью орут, то болеют. Это ж му́ка, а не жизнь. Просто издевательство какое-то.
- Ты просто приоритеты неправильно расставила, - Аня осуждающе смотрела на сестру и изредка покачивала головой. – У тебя мужик на первом месте, а должны быть дети. Пока они растут, им требуется уйма внимания и времени, а у тебя наоборот – бегаешь за мужем, а не за Тёмкой и Юлечкой.
- Тебе бегать не за кем, поэтому ты злишься, - съязвила сестра, чем и уколола в самое больное место.
Аня вздохнула и махнула рукой. Молча.
- Скатертью дорожка, - оскалилась Лиля, провожая взглядом сестру через окно.
Аня и Лиля – сёстры. Ане тридцать два года, она многодетная мать-одиночка. Муж Славка умер по случайности: его переехал гусеничный трактор. За рычагами сидел пьяный в дупель Костя, который не видел перед собой дороги и ехал по наитию. Уже четыре года, как Анюта является вдовой, но ей некогда скорбеть по умершему мужу, в доме куча маленьких ребятишек, которые требуют еду, игры и сказки на ночь. Дети – это её отдушина, спасение, поэтому Анна Ракитина держится молодцом и с гордостью носит громкое звание – многодетная мать.
Лилия же совсем не похожа на свою старшую сестру. В двадцать шесть она уже успела узнать, какие тяжёлые кулаки у её Витьки, сделать два аборта, причём один до Юли, а второй – после, заиметь соперницу неизвестного рода и племени, потому как Витька не признаётся, а от самого часто пахнет женскими духами типа «Лаванда», которыми Лиля не пользуется. Вот так придёт муж домой подвыпивши, сядет за стол, вынет из-за пазухи бутылку, заставит Лильку достать стакан, закуски и сесть рядом, чтобы выложить ей всю душу и поплакаться, как тяжело ему живётся в свой тридцатничек. Лиля слушает, кивает и следит, чтобы муж не выпил всю бутылку, иначе разойдётся, и понесёт его куда-нибудь к дружкам, напиваться под самую крышечку. И палка эта о двух концах, и в первом, и во втором случаях Лилька получает по шее, чтобы не совала свой бабский нос и не отдавала приказы лечь и спать.
Такие родные сёстры и такие разные. Одна, потеряв мужа, за детей трясётся, а вторая не замечает ни сына, ни дочь, а вот за мужем последить – это благое дело.
Почувствовав, как запахло чем-то пригоревшим, Лиля подскочила к тазу, из которого вырывалась сладкая красноватая пена.
- Да чтоб тебя! – гаркнула девушка, схватившись за половник. – Пришла, взбаламутила… Сидела бы дома да за детьми своими присматривала, - психовала Лиля, нервно помешивая варенье. – Ходит тут, что-то вынюхивает, - отключив конфорку, накрыла таз крышкой от огромного бака, сверху положила половник и ушла в дом, проверять, спит ли там её неугомонное чадо или опять шарит в шкафу и создаёт безумный беспорядок.
Юля спала в своей кроватке, раскинув ножки и не выпуская изо рта пустышку. Пустышка торчала неподвижно, значит, девочка уснула крепким сном.
- Ну уж нет, - Лиля сначала потянулась, чтобы вынуть резиновую «няню», но сразу отдёрнула свою руку. – Стоит только вытащить, моментально проснётся. – убедив себя не делать лишних движений, развернулась и отправилась на улицу.
Остановилась на крыльце и огляделась. Хорошо в деревне Крутово летом! Да и зимой ничего, но летом гора-аздо лучше. Лиля всю жизнь прожила здесь и ни за какие коврижки не променяет любимую деревушку на другое место: будь то город, село или рай.
- О-ох, - потянувшись, она окинула быстрым взглядом двор, прислушалась к квохтанью куриц, прячущихся в сарае, вдохнула свежий, тёплый воздух, затем поправила топорщащиеся локоны у виска, следом - косынку и потопала в баню. Босиком. Как же здорово пройтись голыми ступнями по натоптанной тропинке! Лиля свернула чуть в сторону и заулыбалась. Травка такая нежная, мягкая, как будто она ступает по ватным облакам, ощущая ласковые прикосновения. Лиля шла и думала о муже, который скоро приедет на обед. Открыв калитку, она направилась к бане. Молодой пёс по имени Полкан неожиданно выскочил из будки и, весело помахивая хвостом, бросился ей под ноги.
- Да тише ты, сумасшедший! - испугавшись, недовольная Лиля отпрыгнула в сторону. – Притащили волкодава на свою голову. Что тебе надо?
Утихомирившись, она села на корточки и завернула подол длинного летнего халатика.
- Ну что, что ты хочешь?
Полкан сначала пригнулся, а потом прижался к земле и подполз к хозяйке. Вытянув шею, лизнул ей руки и завизжал, словно рад её видеть.
- Бестолочь ты, маленькая, - вздохнула женщина, с улыбкой глядя на пса. – Воды, что ли, нету? – заметила пустую миску.
Забрав у Полкана посудину, сходила в баню и набрала холодный воды. Вернувшись, поставила возле будки.
- Пей, дурачок. И зачем ты нам? У нас и охранять-то нечего. Живём, как все – одинаково.
Лиля ещё раз потянулась – теперь уже сопроводив движение руками тонким писком - и ушла в баню, посмотреть, сколько там воды и хватит ли, чтобы начать стирку. Проверив бочки, она взяла вёдра и потопала к колодцу.
- Лиль, а что ты своих в сад не отдаёшь? – у колодца стояла баба Наташа и крутила железную ручку, медленно, не торопясь.
- Да какой тут сад? – Лиля поставила вёдра на камни и развязала косынку, - один дерётся, вторая с соплями круглогодично. – встряхнула и вновь повязала на голову.
- Потому что надо закалять. В наше время дети закалёнными ходили. Могли зимой без валенок по снежку пробечь, и весь год никакого насморка.
- То ваши, а то наши, - буркнула Лиля, ожидая, когда же эта старуха вытянет ведро.
- Помню, Сашка мой выбежит в одних носках, встанет посреди дороги и давай голосить частушки. Ой, а мои бабушка с дедом из лесу идут, они там хворост собирали, увидят Санечку и этим прутиком из хвороста как погонят в хату. Саня визжит, бабка орёт, а дед идёт позади и смеётся, - цепь намоталась на деревянный барабан до конца, и ведро ударилось, расплескав воду обратно в колодец.
- Баб Наташ, дай я, а то мы тут с тобой до завтрашнего утра стоять будем, - Лиля взялась за ручку, а баба отошла в сторонку.
Отпустив ведро, Лиля положила ладонь на барабан, чтобы не дай бог ведёрко от удара о водную поверхность не отцепилось от привязи.
- Лиль, - пожилая женщина с интересом осматривала молодую особу.
- А.
- А ты чего так мало рожаешь?
- А что такое? – Лиле вопрос встал поперёк горла, но она не подала вида. Услышав, как дно ведра стукнулось о воду и погрузилось полностью, резво заработала рукой.
- Рожайте больше, Лиль, - баба Наталья внезапно загрустила. Вытерев рот рукой, она откашлялась, - пока есть возможность, рожайте. Чем больше деток, тем лучше. Будет кому в старости стакан воды подать.
- Я что, сама не возьму? – усмехнулась та, переливая воду в ведро бабульки.
- А кто его знает. Я вот дурой была, двоих оставила, а остальных на тот свет отправила. – Наташа вздыхала, уставившись в одну точку. – А теперь богу молюсь, грехи отмаливаю. Саша в Волгоград уехал, редко ко мне приезжает. А Валера погиб, - и она всхлипнула. – Столько годков прошло, а я его каждую ночь во сне вижу. Не углядела, дура молодая была, а он у меня в колодце потонул. Лиля, послухай меня старую, дети – это божье благословение. – подняла глаза на Лильку. – Ты посмотри на наших женщин, у кого два, а у кого и три ребёнка. Сестра твоя вообще молодец, семерых на свет произвела, а у Светки Степановой – ни одного. Или болезнь какая, или… тоже, как и я.
- Вот только сюда лезть не надо, ладно? – такие разговоры Лилю не прельщали. – Мы уж сами как-нибудь, без вашей помощи. – её тон стал резким. – Берите ведро, у меня девка дома одна. Не успею, проснётся и напугается.
Спасибо за ваши лайки, репосты и комментарии.