- Серый, Серый, погодь, давай я вот так на карачки встану, а ты запрыгивай и лапами за окно цепляйся, - громкий шёпот Климки вытянул Кондрата поутру из полудрёмы, - Да не боись ты! Выдержу я! – за окошком послышалась возня, словно придушенный, вскрик и шлепок, будто куль с чем-то тяжёлым рухнул оземь.
- Спелись, разбойники? – хохотнул Кондрат и поморщился от враз откликнувшейся боли, - Обождите чуток, я сейчас, - он поднатужился, сел в кровати, а потом, в раскачку, встал на трясущиеся, как в лихоманке ноги. Дотянувшись до подоконника, Кондрат распахнул окно пошире и, увидав милые сердцу морду с мордахой, воскликнул, - Здорово, мужики!
Серый «заговорил»-заскулил, подрыкивая, радуясь другу и, одновременно, ругая его за то, что тот встал. Климка запрыгал, ликуя, что дедушке полегчало. А потом, не имея возможности дотянуться и облобызать Кондрата, они обняли друг друга.
- Это что ещё за народные гуляния? – возмутилась Катерина, войдя в палату, - Дядька Кондрат, ты прям как Климка, неслух! – она приблизилась и выглянула в окно, - Ну, всё понятно! Вы двое, - она ткнула пальцем в сторону виновато потупившихся пса и мальчишки, - Шагом марш домой! А Вы, больной, - Катерина подхватила пошатнувшегося Кондрата под руку, - Мигом в постель! Не то быстро организую внеплановый укол!
- Держись, дедуль! – подбодрил его Климка, заслышав про укол, но тут же, узрев строгий взгляд матери, метнулся в сторону дома. Серый послушно потрусил следом. Ему уж точно не хотелось никаких уколов, хватит с него стойко сносимых перевязок.
- Строга ты, однако, Катерина, - проворчал Кондрат, но послушно улёгся на место.
- Так и ты в своих владениях тоже не кроткий агнец, - усмехнулась она.
- Уела, - улыбнулся он и с благодарностью принял из её рук кружку с чаем, - Просьба у меня к тебе… дочка…
Катерина вздрогнула. Нахмурилась. Улыбнулась. И, словно обмякнув, опустилась на краешек кровати. Когда она заговорила, чуть заикаясь, голос её, то дрожал, то звенел, будто она вот-вот заплачет.
- Никто… Никогда…. Не называл меня… дочкой, дядя Кондрат. Детдомовская я. А нашли меня на пустыре, за магазином, в ящике из-под капусты. Воспитатели в детдоме долго ещё бабочкой-капустницей звали. И фамилию эту овощную дали, - Катерина горько усмехнулась, - Семью я, поэтому, создавать всегда боялась, что, если, так же, как и у родительницы моей, материнский инстинкт атрофированным окажется. С Генкой, отцом Климкиным, мы знакомы с детства были, в одной школе учились. Только он домашним был, один сын у родителей. Наперекор их воле пошёл, поженились мы. Потом Клим родился и все мои страхи с его первым криком улетучились. Жили хорошо, вроде. Пока Генка погуливать не начал. Сперва тишком, а потом уж и таиться перестал. Раз пришёл домой, как кот довольный, Климка к нему: - Папочка, папочка. А тот окрысился на ровном месте, устал, видишь-ли, развернул его, да и пнул. Я как раз посуду мыла, так со сковородой на Климкин крик и выскочила. Била я его, почём зря, ирода. Родители, потом уж, посадить меня грозились, за то, что их дитятко изувечила. Так я сказала, что и их, если что, «угостить» могу, коли моего ребёнка кто-то из них, хоть словом, хоть действием, тронуть вознамерится. Развели нас быстро. А потом мы с Климом сюда и переехали. Вот такая у меня автобиография безотрадная, дядя Кондрат. Так что, за «дочку» спасибо тебе, душу погрел.
У Кондрата, всё дыхание перехватывало, пока слушал он Катерину, и диву давался, отчего судьба порой одним полон рот суёт, а других гнёт, да ломает, всю жизнь на прочность испытывая.
- Зато у тебя сынок замечательный растёт, дочка, - словно смакуя это новое для себя слово, подбодрил её Кондрат, - Внук мой, между прочим, - он улыбнулся и подмигнул женщине, которую вот так запросто и не без удовольствия, «вписал» в собственную жизнь самым родным человеком.
- Это да! – рассмеялась Катерина, - Теперь не отвертишься! Ты что попросить то хотел, прости, перебила.
- Ты бы до сторожки моей сходила, Катя, - умоляюще глядел на неё Кондрат, - Я скажу, где какие травки взять и мазь, сам делал, на такой вот случай. Залежался я тут у вас что-то, домой пора.
- Ишь ты, домой! - возмутилась Катерина, - Доктор тебя всё равно не отпустит, пока рана не затянется окончательно. Хотя, про мази твои волшебные он уж и сам намекал. Да только у тебя там сейчас Игнат заправляет, в твоё отсутствие, а я его боюсь. Шрам этот его, в пол лица… И угрюмый он какой-то.
- С чего вдруг? - удивился Кондрат, - Игнат мужик хороший, толковый, не пустозвон, а то, что внешностью не вышел, так с лица, Катюша, воду не пить. Ты, в душу не глянув, не спеши судить человека. А коли тебе не по себе, так Серого с собой возьми, с такой охраной сам чёрт не страшен.
Кондрат черканул Игнату коротенькое письмишко и передал его Катерине. Проводив её, он откинулся на подушку и прикрыл глаза. Умаялся. Перебирая в памяти события сегодняшнего утра, он чувствовал себя абсолютно счастливым. Он уж и позабыл за столько десятков лет, каково это. А всё Серый! Ведь если бы не он, ни Кати, ни Климки в его жизни, скорее всего, и не было бы. Да что Кати с Климкой, самой его жизни пришёл бы конец, неделю назад, на лесной полянке.
- Здравствуй, Кондрат, - смутно знакомый голос вывел его из полусонного раздумья, - Вот и свиделись.
Он открыл глаза и медленно повернул голову к двери, на голос. Он знать её не хотел. Но узнал бы из тысячи. Он так любил её когда-то. И презирал всю свою жизнь. Она изменилась. Не мудрено, столько лет прошло. А в его душе тишина, никаких эмоций.
- Здравствуй, Любава. Какими судьбами? – Кондрат чуть подтянулся и лёг повыше.
- Просить тебя пришла, - Любава просеменила к нему поближе, - Забери заявление, умоляю!
- Я его и не писал, - усмехнулся Кондрат, - Мужа твоего добром просил. А он стрелять начал.
- Но твой кобель прокусил моему сыну руку, - в её взгляде мелькнула злоба, - Кеша стрелял в него.
- Кеша стрелял, Любава, - он выдержал её взгляд.
- Ты мстишь мне? – взвизгнула она.
- Ты себе льстишь, - Кондрат был спокоен.
- Я наводила о тебе справки, - Любава уже метала молнии, - Ты один, как сыч! Ты всегда считал, что я сломала тебе жизнь! И сейчас ты просто мелочно мстишь мне! И Кеше!
- Врёт Ваша справочная, дамочка! – Катерина вошла в палату стремительно и встала лицом к лицу с посетительницей. Она заметила эту тётку ещё в коридоре и, естественно, она знала, кто это, земля всегда полнилась слухами. Какие-то обрывки о судьбе дяди Кондрата до неё долетали, а сейчас, когда она «бессовестным образом» подслушала разговор под дверью палаты, пришло полное осознание и картинка сложилась полностью, - Ты как, пап? – Катерина подошла к кровати и, не дожидаясь ответа Кондрата, вновь оглянулась к Любаве, - Папе сейчас нужно на процедуры, женщина! А потом его навестит внук! А Вам пора! Потому что посторонним здесь не место! – и она медленно пошла на разинувшую рот Любаву, попятившуюся от такого напора.
- Катерина! – восхищённо смотрел на неё Кондрат, - Да ты хулиганка!
- А я свою семью в обиду никому не даю, - улыбнулась Катерина, - Нет, ну если ты настаиваешь, я её верну, - и она наивно захлопала ресницами.
Кондрат засмеялся, покачал головой и тут же скривился от боли.
Продолжение следует.
